надувательствах, но такого даже я не встречала!
принимать меры! И суровые меры! Что вы скажете Невидимым, человече?
Подумайте! Вы не можете спорить с Огуном!
покойных друзей не хватило времени что-то отсюда вытащить, так ведь? Так
что, если здесь что-то есть, держу пари, оно все еще здесь. Так что если
мы хорошенько посмотрим - доберемся до корня всего этого дела, да простят
мне это выражение! - Молл застонала. - А м-р Каффи может проделать эту
работу! - Джип пристально наблюдал за лицом владельца магазина, и я был
несколько удивлен реакцией этого человека. Он посерел еще больше и даже
нашел в себе силы, чтобы начать угрожать, но Джип легонько ткнул его
мечом, и тот вскочил на ноги, продолжая протестовать. Мне все это не
понравилось. Это значило, что мы наткнулись на нечто такое, что пугало его
больше, чем Джип. А это было лишено смысла, ибо Джип мог запросто на месте
перерезать ему глотку.
необходимо. Я был рад этому обстоятельству по многим причинам. Мы провели
Каффи - он все еще протестовал - в дальний конец склада, туда, где у стены
в три слоя лежала большая груда бесформенных тюков. Их запах описать было
невозможно - он не был неприятным, просто его нельзя было описать, за
исключением того, что одним из его компонентов был аромат сухой земли, а
остальные наводили на мысль скорее о лекарствах, чем о пище, и о смоле, а
не специях. Как ментол, он, казалось, притуплял одни чувства и обострял
другие; и он был очень въедливым. Когда фонарь выхватил мешки из темноты,
я увидел, что это огромные квадратные тюки из грубой соломенной сети,
через широкие ячейки которых в уродливых позах выглядывали какие-то
грязно-розовые штуки, изъеденные и узловатые.
другим!
Теперь я увидел, что он нисколько не стар, а под его грязной тенниской
вздувались мышцы атлета-тяжеловеса - несомненно, из-за того, что ему
приходилось таскать мебель. Однако отвислый живот добавлял ему десять лет,
а страх избороздил морщинами его лицо. Он одними губами произнес в наш
адрес ругательство и заметно пошатнулся, прежде чем взять первый тюк в
верхнем ряду. Он запустил пальцы в грубую сетку и без всяких усилий
разорвал ее, затем резко отскочил назад. Корни разлетелись во все стороны
и опустились у наших ног, нас окутал крепкий запах; однако больше там
ничего не было.
Фредерику товар!
аккуратно, но все же отскочил назад, и содержимое опять вывалилось. И
несмотря на ругань Джипа и пыхтение Фредерика, он проделал то же самое со
следующим тюком и еще с семью тюками после него. Куча корней росла и
разлеталась по всему полу. Я тяжело оперся о трезубец, у меня голова
кружилась уже от шока, в который повергло меня все происходящее, а тяжелые
ароматы, казалось, ухудшали положение. Но за исключением какой-то
заплесневелой мелочи Каффи не извлек из тюков ничего из ряда вон
выходящего. Мы все следили за ним. Он был сильно напуган, это точно; так
напуган, что, дойдя до начала нижнего ряда, снова заартачился, но Джип
просто легонько пощекотал его кончиком меча по почкам. Каффи взвизгнул и
подскочил, быстро разорвал по шву первый тюк прямо спереди, затем, когда
его содержимое стало высыпаться из тюка, он отпрыгнул назад так быстро,
что поскользнулся на твердых круглых корнях и с грохотом плюхнулся на пол.
В идиотическом недоумении Каффи смотрел на маленькую кучку, оставшуюся в
свисающей сетке. Потом он истерически захихикал, и у меня возникло желание
к нему присоединиться. А потом он с любопытством протянул палец и ткнул в
кучку.
ничего подобного.
более человеческим. Прозрачная, полубесформенная, жидкая, она туманно
сияла изнутри, отбрасывая в тусклом свете отблески далеких молний. Она
ухватилась за исследовавший ее палец и крепко сжала его. Раздался треск,
пронзительный вопль, облачко дыма - и вокруг руки Каффи появилось сияние,
такое яркое и сильное, что я видел, как сквозь плоть засияли кости, словно
сквозь дымчатое стекло. Свет сиял между корнями, словно там пылала печь, а
потом, не успели мы моргнуть глазом, как остатки содержимого тюка
выплеснулись наружу. Ослепительная корона окутала злополучного Каффи, как
морская анемона, заглатывающая рыбу.
прижав обе руки к лысой голове, вихрем помчался к двери, все еще
пронзительно крича.
Одновременно, прежде чем я успел пошевельнуться, они оба подхватили меня
под руки и ринулись вслед за Фредериком, буквально таща меня между собой и
все еще оглядываясь назад. Из теней раздался гулкий удар двери - Фредерик
добрался до нее. Беспомощно глядя назад, в то время, как мои ноги
скользили по доскам, я увидел, как сверкающий свет поднялся и пустился за
нами в погоню, двигаясь и меняясь по мере движения. Это было зрелище, без
которого я бы прекрасно обошелся. Казалось, в этом омерзительном ореоле
кружащегося дыма и света я увидел всевозможные вещи - зловещие, жуткие
вещи, от которых у меня застучали зубы. Меня трясло от ощущения открытого
воплощения зла, во что я никогда бы в жизни не поверил; всепоглощающая
ненависть струилась из него ядовитым ручьем. Казалось, на расстоянии
одного прыжка от него мы завернули за угол и добрались до двери.
мешок, и навалились на дверь. Я с трудом поднялся на ноги, все еще
загипнотизированный этим сияющим, бурлящим существом, надвигавшимся на
нас. И просто отвращение и омерзение, а вовсе не храбрость, заставили меня
отпрянуть и сделать в сторону этой штуки выпад трезубцем, который я все
еще сжимал в руках.
стал клейким, она содрогнулась, остановилась, застряла. Затем мерзкий свет
заплясал на трех зубцах и быстро, с шипением побежал по рукоятке к моим
рукам. С криком я едва успел выпустить трезубец, и тут дверь с треском
распахнулась. Те двое схватили меня, буквально выбросили наружу, и я
покатился по булыжникам, а они вылетели следом. Джип с грохотом захлопнул
за собой дверь, и Молл всем телом навалилась на ручку, пока он рылся в
карманах в поисках ключей. Я сел, голова у меня кружилась, меня
подташнивало. Я сильно ударился головой о булыжники и получил целый набор
новых царапин. Я наблюдал, как Джип острием меча рисовал странный символ
на толстом слое краски, покрывавшем дверь, - какой-то дикий орнамент из
завитков, похожий на ряд переплетающихся арок, кольцом окруживших розу
компаса. Затем он перевернул свой меч и вставил его между двойными ручками
наподобие символического засова.
легкие.
на его обычный уверенный тон. - Проклятый никчемный бездельник! Придется
нам напустить сюда старика Ле Стрижа!
- А как же с... - Она указала на меня большим пальцем.
выдавить.
Гнев уничтожил следы его обычного дружелюбия. Его голос звучал почти
презрительно. - Ничего такого, куда тебе следует соваться! Ничего для
постороннего!
буквально поднял меня и поставил на ноги, словно я был ребенком. Затем он
практически вытащил меня на туманную дорогу к тому месту, где стояла моя
машина. Двери по-прежнему были широко распахнуты, габаритные огни желтым
светом горели в тумане.
водительское сидение. - Сгинь! Убирайся отсюда, слышал? Приезжай
где-нибудь через неделю - нет, через месяц, раз уж тебе так хочется! А еще
лучше забудь все, что видел, забудь меня - всех нас - все! Уезжай в своей
шикарной закрытой машине - и закрой на засов свою память! ЗАБУДЬ! - С
этими словами он яростно захлопнул дверь.
была едва видна, бледное лицо, наблюдавшее за нами в тусклом свете лампы,
освещавшей склад. Она шагнула назад и растворилась в темноте. Джип круто
развернулся на каблуках и быстро зашагал прочь по булыжникам, не
оглянувшись назад, пока тоже не исчез в ночи.
машину и поехал прочь. Сначала я не был уверен, что смогу вести
автомобиль. Но путь назад показался как-то короче, улицы, которые я знал,
словно проявляли готовность быть узнанными. Я свернул с Дунайской улицы в
яркие огни, в жизнерадостный шум городского вечера. Но здесь я не мог
чувствовать себя как дома, во всяком случае, не теперь; я заглянул в
сердце другого света, и он все еще извивался внутри меня. Что-то из меня
выжгли, и загорелись новые огни. Тогда я с легким удивлением подумал, что
никогда прежде я не был, скажем так, чувствительным к другим людям,
Русанов Владислав
Лондон Джек
Шилова Юлия
Конан-Дойль Артур
Посняков Андрей
Володихин Дмитрий