образуют нечто вроде лестницы. Но, когда я начал спускаться и закачался в
воздухе, мне показалось, что сердце мое вот-вот разорвется. Внизу, в трех
километрах подо мною, катила свои воды горная река. Я крепко держался, по
меньшей мере, за две лианы сразу и сантиметр за сантиметров спускался
вниз, стараясь не смотреть в пропасть.
минут за десять. Наконец я достиг места, где стена круто загибалась
вглубь. Некоторые лианы болтались в пустоте, но остальные уходили под
уступ и тянулись к скальной стене, находившейся метрах в тридцати. Местами
лианы сплетались, образуя подобие висячих мостов. Вероятно, бикура ходили
по ним, как по земле, даже не помогая себе руками. Я же продвигался по
этому сплетению лиан ползком, то и дело хватаясь за стебли, чтобы не
сорваться, и взывал к Богу, словно маленький мальчишка. Я старался
смотреть прямо перед собой, будто и в самом деле мог забыть, что под этими
качающимися, скрипящими прядями - лишь необозримый воздушный простор.
немного и, оказавшись метрах в трех от его края, протиснулся сквозь лианы
и прыгнул вниз с высоты два с половиной метра.
заканчивался совсем рядом, упираясь в нависшую скалу. Я двинулся по тропе
вдоль уступа на юго-запад, прошел шагов двадцать - тридцать и остановился
в изумлении. Это была именно тропа. Тропа, протоптанная в скале. Ее
блестящая поверхность была на несколько сантиметров ниже уровня
окружающего камня. Дальше, там, где она, изгибаясь, уходила вниз, на
следующий, более широкий уступ, в камне вырубили ступеньки, но и они были
истерты - по центру лестницы тянулась ложбинка.
Трижды Двадцать и Десять проходили здесь ежедневно четыре века подряд,
едва ли они могли протоптать тропу в каменном монолите. Некто или нечто
пользовалось этой дорогой задолго до того, как здесь разбился челнок с
предками бикура. Некто или нечто пользовалось этой дорогой тысячи лет. Я
встал и двинулся дальше. В Разломе постоянно дул легкий ветерок, но, кроме
шума ветра, до меня доносился еще какой-то звук. Вскоре я понял, что его
производит текущая внизу река.
наклонной каменной площадке. Я замер и, как мне помнится, машинально
перекрестился.
вдоль среза скалы, выступавшего в пропасть. Поэтому с площадки можно было
смотреть на запад, вдоль тридцатикилометровой прорези Разлома. Там плато
обрывалось, открывая кусочек неба. Я сразу понял, что заходящее солнце
каждый вечер освещает эту площадку. Наверное, если смотреть отсюда во
время весеннего или осеннего солнцестояния, кажется, что солнце Гипериона
садится прямо в Разлом и его красные бока касаются розоватых скал.
уступ к дверям, прорезанным в вертикальной каменной плите. Что я говорю!
Это были не двери, а самые настоящие ворота, украшенные затейливой
резьбой. Их створки и косяки были искусно вытесаны из камня. По обе
стороны от них располагались широкие окна с цветными стеклами высотою, по
меньшей мере, метров двадцать. Я подошел ближе. Кто бы ни построил это
сооружение, ему, несомненно, пришлось расширить площадку под скальным
навесом, срезать гладкую стену гранитного плато, а затем проложить туннель
сквозь каменный монолит. Я провел рукой по рельефным узорам, обрамлявшим
двери. Поверхность камня была гладкой. Даже здесь, где навес защищал стену
от воздействия природных сил, время все сгладило, все смягчило... Сколько
тысячелетий прошло с тех пор, как этот... храм... был вырублен в южной
стене Разлома?
какого-то незнакомого мне прочного полупрозрачного материала. На ощупь он
казался таким же твердым, как и окружающий окна камень, причем границы
между участками разного цвета отсутствовали: краски наплывали друг на
друга, смешивались, перетекали-одна в другую, как масло на воде.
замер. Высокая дверь легко и бесшумно повернулась вовнутрь.
пересек погруженный в тишину десятиметровый зал и остановился у
противоположной стены. Она была из того же материала, похожего на цветное
стекло. Первый витраж светился позади меня, заполняя помещение густым
светом тончайших оттенков. Я сразу понял, что в час заката прямые
солнечные лучи пронизывают эту комнату насквозь и падают на вторую стену
из цветного стекла, осыпая все находящееся за ней радужными стрелами.
металла, врезанная прямо в витраж), я прошел внутрь.
Пасеме храм Святого Петра. Это здание - точная копия базилики, украшавшей
некогда Древний Ватикан, - имеет семьсот футов в длину и четыреста
пятьдесят в ширину. На мессе, которую служит Его Святейшество, может
присутствовать одновременно пятьдесят тысяч молящихся. (Впрочем, нам
никогда не удавалось собрать там более пяти тысяч верующих. Даже во время
ассамблеи Совета Епископов Всех Миров, которая происходит раз в сорок три
года.) В центральной апсиде, где установлена копия Престола Святого Петра
работы Бернини, высота главного купола превышает сто тридцать метров. Дух
замирает!
огромном зале, высеченном в сплошной скале. Гладкие стены поднимались к
потолку, который находился, вероятно, всего в нескольких метрах от
поверхности плато. Никаких украшений, равно как и мебели, здесь не было.
Ничто не указывало на предназначение помещения, за исключением предмета,
установленного строго в центре этой огромной гулкой пещеры.
вытесанная прямо из пола пещеры, а над алтарем возвышался крест.
в памяти изумительные распятия Старой Земли...
алмазами, сапфирами, кроваво-красными рубинами, ляпис-лазурью, ониксами,
горным хрусталем и другими драгоценными камнями. Обращенный широкой
стороной к витражу, крест словно ждал, когда самоцветы вспыхнут в лучах
заходящего солнца.
несколько минут, пока глаза мои вновь смогли различить крест в тусклом
дымчатом свете. Вне всякого сомнения, это был тот самый крестоформ, о
котором говорили бикура. И он был установлен здесь многие тысячи лет назад
(быть может, даже десятки тысяч), задолго до того, как человечество
покинуло Старую Землю. И почти наверняка - раньше, чем Христос начал
проповедовать в Галилее.
то, что я теперь называю словом "базилика", я отправился назад и по дороге
мельком заметил нечто новое. А именно - на уступе рядом с базиликой есть
ступени, уходящие еще дальше в Разлом. Голограммы подтверждают, что они
мне не померещились. Ступени эти не так истерты временем, как тропа,
ведущая к базилике, но заинтриговали они меня ничуть не меньше. Один Бог
знает, какие еще чудеса ожидают меня внизу.
подобное чудо. Если бы не Армагаст и не мое изгнание, этого открытия,
возможно, пришлось бы ждать еще несколько веков. Церковь могла бы
погибнуть, прежде чем оно вдохнуло бы в нее новую жизнь.
падает в Разлом, - и вдруг услышал какой-то шум. Подняв голову, я
обнаружил, что один из бикура, которого я называю Дел, смотрит на меня
широко раскрытыми глазами. Я поздоровался с ним, но маленький человечек
повернулся и убежал. Это меня озадачило. Они редко торопятся. Хотя на мне
и были штаны, я, наверное, нарушил их табу на обнажение тела, ибо Дел
все-таки увидел меня голым по пояс.
знал, что меня ожидает, мне было бы не до смеха.
приближением.
схватили за руки и за ноги, повалили навзничь и прижали к земле. Затем
вперед выступила Бета. Из складок одежды она извлекла остро заточенный
камень. И пока я тщетно боролся, силясь освободиться. Бета разрезала (или
разрезал?) мою одежду сверху донизу и распахнула ее так, что я оказался
почти обнаженным.
уставились на мое бледное, не тронутое загаром тело, и что-то забормотали.
Я чувствовал, как бьется сердце.
оснований...
шрамом на ладони, которого я звал Зедом, сказал: - Он не принадлежит
Посняков Андрей
Афанасьев Роман
Сапковский Анджей
Емилина Ника
Шилова Юлия
Пехов Алексей