Чтение 16–й страницы книги ~Путешествие к Центру~

исключительно уныло.

- И как вы, черт возьми, узнаете, где копать? - кисло спросил Серн.

- Мы не копаем, - пояснил я. - На поверхности есть участки, откуда
вымело почву миллионы лет назад, - громадные пустыни, выщербленные
метеоритной пылью. Там мы находим лестничные люки, которыми раньше
пользовались жители пещер. Это непросто, потому что в таких местах
присутствует разве что трещина толщиной в волос да практически стертая
маркировка - ни ручек, ни петель, однако найти все же можно.

- И ты находил?

- Именно так. Каждая пещерная система на первом уровне напоминает
лепестки цветка, тянущиеся из одного относительно небольшого центра.
Разумеется, все системы, возможно, соединены более мелкими туннелями, но
большие открытые пространства - бывшие фермы - формируют именно такую
конфигурацию. Центр системы лежит далеко на севере. Там КИЦ поставил свой
купол, но тот, который мы скоро проедем, расположен на рукаве, тянущемся к
экватору. Тетраксы здесь уже достаточно давно, они начали понимать схему,
которой следовали архитекторы пещер, а большое количество люков расположено
в определенном порядке. Лаз Саула находится примерно в том же месте на
следующем рукаве, что и тот, под куполом, который мы проезжаем. Чтобы его
найти, потребовалось время - непросто искать круг радиусом в несколько
метров на площади в несколько сотен квадратных миль - но откуда начинать,
он знал.

- Думаешь, у нас будут проблемы с его поиском?

- Не слишком много. В книжке даны координаты с точностью до нескольких
сотен метров - к лазу нас выведет спутник. Если повезет, мы можем
обнаружить следы вездехода Саула, но если их уничтожило снегом, я все равно
смогу найти пробку, которую он вставил в просверленную им дыру.

Сказать по правде, я молился, чтобы погода была как можно хуже:
пиратской команде Амары Гююра будет не так просто следовать нам в
кильватер. Если хотя бы один из его вездеходов увязнет, это внесет
существенное изменение в расклад сил. Мы не можем от них оторваться, пока
не доберемся до входа, но некоторая поправка в соотношении сил может
оказаться весьма кстати там, внизу. Я все еще надеялся выйти из этой
заварухи живым, если, конечно, повезет. Плохая погода может быть одним из
подарков, которые судьба пошлет нам в пути.

- На какой тяге работают сани? - спросил Серн. Я рассмеялся:

- На мускульной.

- Господи! - воскликнул он. - Не хочешь ли ты сказать, что ничего лучше
нельзя придумать?

- Там, куда мы направляемся, будет очень холодно. На третьем и четвертом
уровнях, где в лучшем случае температура составляет несколько градусов по
Кельвину, машины отказываются работать. Атмосферное давление крайне слабое
- большинство известных нам газов кристаллизуется и выпадает в виде снега.
Но это совсем не то, что в космосе. Твои подошвы и перчатки каждый раз,
когда ты чего-либо касаешься, входят в контакт с более холодными
материалами, чем во внутренних пространствах любой солнечной системы, и уж
куда холоднее корпуса корабля. Колесные тележки бесполезны. КИЦ иногда
пользуется левитаторными платформами, но в узких коридорах им не пройти, и
даже эти платформы при остановке садятся на землю, а это значит, что им
придется выпускать какую-то подушку при каждом торможении. Далеко на них не
уедешь, зато они позволяют поддерживать темп проходки со скоростью улитки.

Если вы хотите действительно продвигаться на нижних уровнях, остается
положиться только на две ноги и полированные салазки. Но даже здесь могут
возникнуть трудности, если те, кто делал ваши ботинки и перчатки, соврали
относительно их надежности.

Эти новости Серну, похоже, не слишком понравились, тем более
удовольствие, с каким я расписывал предстоящие трудности.

- Сколько нам предстоит пробыть внизу? - спросил он.

- Ни минутой больше, чем потребуется, - заверил я его. - До интересных
мест я собираюсь добраться так быстро, как позволит моя походка. Если
ничего плохого не произойдет, то в холоде мы пробудем лишь несколько дней.

- А потом?

- Газовые пакеты будут обновлять воздух в течение тридцати дней. Сам
скафандр рециркулирует всю воду, выделяемую организмом, и введенные
углеводороды - это позволит нам идти до тех пор, пока не начнет ухудшаться
качество воздуха, но вес мы будем терять, а пищеварительные отходы будут
выводиться. Надеюсь, ты привычен к таким побочным эффектам.

Он уныло посмотрел на меня. Мне не хотелось расспрашивать его, какой
максимальный срок доводилось ему проводить в скафандре жизнеобеспечения -
тот вряд ли был на уровне моего, - но в моем послужном списке не значились
армии инопланетян, пытавшихся взорвать, поджарить или испарить меня.

- Полагаю, у тебя уже есть опыт обращения со скафандрами и газовыми
пакетами, - кротко произнес я.

- Тяжелыми скафандрами мы пользовались только в безвоздушном
пространстве, - безразлично ответил он. - Большинство настоящих боев
проводилось на поверхности. Температура, как правило, была нормальной, а
воздух пригодным для дыхания - если не считать того, что саламандры вовсю
использовали биотехнологическое оружие. Вироиды, нейротоксинные бактерии и
тому подобное... Все, разумеется, настроенное против человека. В основном
мы носили тонкие стерильные костюмы, похожие на всем известные пластиковые
сумки, которые не сильно стесняли движения. Еще было микрокапиллярное
белье, собиравшее пот. Прежде чем его надеть, приходилось выбривать все
волосы... Нам давали мазь, предотвращавшую рост волос, но от чесотки она не
помогала. Через пять-шесть дней миссии я почувствовал, что мое тело
распухло. И не почешешься.., то есть нормально не почешешься.

Мы привыкли ходить крадучись под голубым небом, которое можно встретить
на любой подходящей планете, или под звездами, когда вокруг много всякой
красивой зелени, иногда города, не важно - чьи... Но воздух вокруг всегда
был наполнен такой гадостью, что стоит один раз вдохнуть, и ты уже сплошной
гангренозный комок. Даже когда воздух был чист, все равно приходилось
носить костюмы.., на всякий случай. Мы полагались на машины
жизнеобеспечения, висевшие у нас на спине. Костюмы были практически
непробиваемые.., их не порвешь, что бы ты с ними ни делал... Но я почему-то
никогда не любил ни до чего в них дотрагиваться, а то уколешь палец и
сдохнешь, крича от боли.

Заплечный аппарат мне тоже никогда не нравился. Его не видно, до него не
дотянешься.., но моей химией он управлял, как маленький бог. Иногда он
казался также далеко, как корабль или звезды в небе.

Если б он удосужился замолчать, я бы сказал ему, что вполне понимаю, как
он себя чувствовал. Но он все бубнил и бубнил, убежденный, что я этого не
знаю. Такова была разновидность его паранойи.

- Здесь все будет не так, - сказал я. - У громил Амары Гююра будут
добрые старые ружья, и у вашего приятеля андроида - тоже. Но даже в этом
случае там, в холоде, достаточно одного попадания, и ты - покойник. Еще
глубже, там, где Саул обнаружил жизнь, мы, возможно, переживем одну или две
раны.., но тогда останемся там, как в капкане, навсегда. Изнутри запросить
помощь по радио будет невозможно.

- Об этом не волнуйся, - сказал он. - Когда дело дойдет до стрельбы, мы
им покажем, а ты пока не назвал ничего, что могло бы замедлить наш ход.

Я хотел спросить его, не страдает ли он клаустрофобией. Там, внизу,
будет много открытых пространств, но придется идти также и по узким
коридорам - настоящим кротовым норам, совершенно не похожим на те, которые
наши звездолеты оставляют в подпространстве, перекочевывая из одной точки
космоса в другую. Чем больше я приглядывался к капитану и ее бравым парням,
тем больше росла во мне уверенность, что они сумеют вести себя разумно даже
в условиях, которые для них абсолютная terra incognita. Может быть, все они
и сумасшедшие, но ребята крепкие - сомнений нет.

- Если на войне было так плохо, как ты говоришь, - заметил я, - то,
по-моему, вам следовало после окончания направиться прямиком домой. Зачем
было тащиться сюда?

Едва приоткрытыми губами он произнес:

- Она не окончена.

- Нет? - скептически спросил я. - Не ты ли сказал, что из всей той
гуманоидной расы остался один паршивый андроид?

"Точно, особенная паранойя!" - подумал я, когда тот отвернулся.

Он тихо сказал:

- Надо довести дело до конца. Это необходимо.

- Ну хорошо, может быть, и так. Это ваши дела, и вы, похоже, не
собираетесь меня в них посвящать. Но тут есть и оборотная сторона, и мне
очень хотелось бы заставить капитана взглянуть на все это немного иначе.
То, что делается сейчас на Асгарде, не менее важно для будущего всей
человеческой расы, чем выигранная вами война, - да и для всего
галактического сообщества в целом. Асгард неизмеримо более важнее.

Он в упор посмотрел на меня своими белесыми глазами.

- Послушай, - сказал я, - капитан уже вычислила, что если там есть хотя
бы пятьдесят уровней, то общая их площадь будет в сто раз превышать площадь
поверхности Земли. Если же, как это представляется возможным, все тело
планеты - искусственное сооружение, - то там может быть и десять тысяч
уровней, что эквивалентно пятнадцати - двадцати тысячам миров.., и сотням
тысяч населенных мест. Внутри Асгарда может жить больше гуманоидных рас,
чем во всех естественных мирах галактики. Кто знает? Тетраксы пытаются
приоткрыть крышку этой гигантской консервной банки с червями уже черт знает
как давно, а теперь и мы собираемся сделать это. Ты, да я, да наша
белокурая бомба! Неужели, черт возьми, ты никак не поймешь, о чем я тебе
толкую?

- Не дави мне на мозги, Руссо, - мягко произнес он. - Я такой же
уроженец пояса, как и ты. Я действительно ни хрена не знаю об этом месте.
Но я не дурак, а капитан и подавно. Если мы найдем внизу что-то полезное
для человеческой расы, мы сделаем то, что нужно. После поимки андроида
разберемся, чем дальше заняться подолгу службы. Но, честно говоря, то, что