Чтение 16–й страницы книги ~Солнечные стрелы~

- Но... придется объяснить им...

- Нечего тут объяснять, - отрезала она. - Ты - император. Вот и все
твои объяснения. Но, - она поколебалась, - если уж ты так хочешь, можно
сказать, что у твоей возлюбленной нелегкие месячные. Они ведь всегда
проходили нелегко, не так ли?

- Да, - подтвердил он неохотно. - Но... маги. Они все поймут, как
только увидят ее.

- Пусть их! Нет большей глупости, чем пытаться накинуть узду на кровь
Солнца.

Он не боялся ее, совсем не боялся. Но сейчас, когда она стояла перед
ним с узлом окровавленного белья, как простая служанка, он вдруг понял,
что в ней скрывается нечто большее, чем ему представлялось. Вэньи всегда
подозревала это, его глупенькая, несчастная и такая беззащитная сейчас
Вэньи...

- Ступай спать, - сказала Сидани сухо и резко, словно мать
непослушному сыну. - Она, когда проснется, будет нуждаться в тебе. Она
очень хотела ребенка, и на первых порах ей придется нелегко.

- Но она не могла знать...

Бездонные глаза излучали холод.

- Мужчина-мальчик, иди спать.

Он повиновался. Тут не было колдовства или иных чар. Он повиновался -
и все.

Глава 9

"О сын! О сын Оленея!"

Крики, доносившиеся до башни, были полны ликования. Так кричали
всегда, когда на свет появлялся мальчик, - удачный и принятый магами.
Дочерям так не радовались, несмотря на то, что они проходили ту же
проверку и в случае отбраковки так же, как мальчики, выбрасывались на
съедение птицам.

- Еще один из Шеджизов, - буркнул Мерид во мглу оружейной. - Сколько
их стало теперь? Шесть? Семь?

- Пять, - сказал Корусан. Он оттачивал свой основной меч и прервал
занятие, услышав восторженные возгласы. Мерид пожал плечами.

- Все равно это впятеро больше, чем ожидалось. Поразительно. Помнишь,
каким захудалым он был? Поговаривали о том, чтобы вообще не допускать
его к женщинам.

Корусан поднес оселок к блестящему лезвию и продолжал работу.

- Так было. - В его тоне сквозило безразличие.

Мерид метнул в него многозначительный взгляд. Здесь, где никто не мог
их видеть, он держал лицо обнаженным. Одинокий шрам на его щеке был
красноват и не совсем зажил, он потер его, как делал всегда, когда
чувствовал возбуждение.

- Лучше поздно, чем никогда.

Рука Корусана остановилась. Он с удовольствием оглядел отточенную
сталь и повернулся к приятелю.

- У тебя ведь два сына.

- Так будет и с тобой, когда придет время.

- Я хожу к женщинам каждую ночь, - медленно произнес Корусан. -
Каждый цикл Ясной Луны они выкликают свои имена, и мужчины погружаются в
их лона. Они часто призывают меня сеять и никогда - убирать урожай.

- Ты еще молод, - заявил Мерид, который вряд ли был старше своего
собеседника.

- Я уже ходил с мужчинами на дежурства, когда ты был сладкоголосым
юнцом.

- А кто в прошлом цикле распевал песни с девчонками?

Клинок Корусана с лязгом влетел в ножны. Глаза Мерида сверкнули.
Словесная перепалка не должна перерастать в стычку. Собратья по мечу не
могут восставать друг на друга.

И все же Корусан не был вполне удовлетворен. Оленейцы всегда ладили
между собой. Уживчивость внутри рода - основная черта их натуры. Но он
не был оленейцем - ни по крови, ни по духу.

- Я думаю, - сказал Корусан, - я боюсь...

Он умолк. Он не мог ничего объяснить даже Мериду, который был слеп и
глух ко всему, чего не желал видеть и слышать.

- Шеджизу был двадцать один, когда он наконец достучался до первого
сына, а к женщинам он начал ходить с тринадцати лет. Ранняя возмужалость
ничего не значит, мой брат.

- Да. - Корусан поднялся с колен. - И все же не будем сдаваться.

- Не будем, - осклабился с видимым облегчением Мерид. - Удачного
посева тебе, оленеец!

- Хорошей жатвы тебе, брат! - отозвался Корусан.

***

Женщина была желанна. Податливая и ласковая, она умела многое, и ее
блаженное мурлыканье приятно щекотало его гордость.

- Можно навестить тебя еще раз?

Она скромно опустила глаза.

- Конечно, милорд, - и добавила с подкупающей прямотой: - Завтра же,
если ты пожелаешь.

Сердце его учащенно забилось. Женщины Оленея имели право отвергнуть
не приглянувшегося им партнера. Он вышел, погладив красавицу по щеке.

И вновь впал в мрачное уныние. Гарем, пожалуй, был самым приятным
местечком в этом суровом мире. Там витали ароматы чистых тел и одежд, и
едкие запахи лекарственных трав смешивались с благоуханием цветов и
женских волос. Оленейцы знали толк в простых развлечениях и умели ценить
их.

Мужчины, покинувшие женские покои, уходили тропой, протоптанной
сквозь века, - по истертым множеством ног ступеням вдоль галереи,
увешанной ветхими гобеленами, от времени они утратили первоначальные
очертания и цвет, В конце галереи дорога раздваивалась: одни поднимались
в свои квартиры или казарму, другие спускались вниз, во двор,
возвращаясь к служебным делам или хозяйственным работам.

Хоть было довольно поздно и полуночный колокол давно отзвонил,
Корусан спустился вниз и направился к дальним воротам, у которых, как он
знал, в этот час не было стражи. Неосмотрительно? Да. Вокруг крепости
простирался враждебный мир, из которого члены Ордена, верные Дому Льва,
получали по мере надобности продовольствие и другие припасы, но
насколько возможно ограничивали свое общение с ним.

Засовы поддались легко, ибо были заботливо смазаны маслом. Корусан
выскользнул в прохладную предрассветную мглу. Ночью шел дождь, но сейчас
тучи рассеялись и луны в Небесах смотрелись просто великолепно. Большая
- кроваво-красная - была полна, Ясная - серебристая - находилась в
ущербе, их соединенный свет заливал округу, затмевая сияние звезд.

Кто-то сидел возле ворот на груде камней, любуясь пейзажем. В ярком
лунном свете одежда сидящего казалась серебряной, но она могла стать
серой на солнце, а волосы, словно опушенные инеем, - золотистыми, как,
впрочем, и было на самом деле.

Корусан узнал светлого мага. Она любила прогуливаться в окрестностях
крепости. Но он никогда не видел эту женщину без сопровождающей ее тени
- темного чародея. Сейчас вокруг одинокой фигуры рассыпался веер теней,
но они не двигались и не дышали. Все они были образованы лунами.

Глаза ее блеснули, когда она повернулась к нему. Женщина не могла
видеть, кто открывает ворота за ее спиной, и все же держалась на
редкость спокойно.

- Это необычно, - сказал он, - лицезреть светлого мага под ночным
небом.

- Сейчас светло, почти как днем, - просто сказала она.

- Почти, но не совсем, - заметил Корусан. Он почувствовал ее
расположенность к разговору. Оленейцы никогда не обращались к магам вот
так, запросто, но Корусан не был оленейцем.

- Мы должны изучать свои противоположности, - возразила она, - иначе
они могут поглотить нас.

- Значит ли это, что ты поглотила свою противоположность?

Она рассмеялась серебристым смехом, совсем не соответствующим ее
сану.

- Ты имеешь в виду моего темного мага? Он - дневное создание. Солнце
садится, и он погружается в сон и спит всю ночь напролет, А я никогда не
сплю в такие прекрасные ночи. Взгляни на луны. Ты слышишь - они поют.

- Я не маг, - сказал Корусан.

Категоричность его тона отнюдь не смутила ее.

- Конечно, нет. Но у тебя есть дар. Я видела, как ты бежал через
зачарованный лес.

- Все кому не лень могли видеть это, - буркнул Корусан. - Но мне не
хотелось бы повторить ту гонку еще раз.

- Ты прекрасно держался. - Она сидела, сдвинув колени, и явно
посмеивалась над ним.

Он мог ударить ее, она была беззащитна, и все же ему не хотелось
прежде времени ссориться с ней. Она обладала магией и, следовательно,
могла быть полезна.

- Скажи мне кое о чем.

Она выжидательно вскинула брови, посеребренные лунными лучами.

Он проверил, не пытается ли она проникнуть в его сущность. Маги
делали это, однако сейчас он не чувствовал ничего: ни дурноты, ни боли в
позвоночном столбе - никаких сигналов о вмешательстве чужой воли.

- Могу я иметь потомство?

Ее брови поднялись выше.

- Ты принимаешь меня за деревенскую колдунью и хочешь, чтобы я