Чтение 16–й страницы книги ~Остров мертвых~

склепа. Я задержусь еще на несколько дней, чтобы помочь привести в порядок
дела моего наставника, а затем отправлюсь в дорогу. И если в конце пути
меня ждет та же участь - что ж, такова жизнь.

Ну, пожалуй, хватит предаваться столь мрачным мыслям в самый разгар
дня. Я поднялся и вернулся в башню. Ждать.

Через несколько дней Шимбо явился вновь. Я смутно, словно во сне,
помню раскаты грома, трели флейт и огненные иероглифы молний среди туч над
горами. Словно зарыдала сама Природа, когда Шимбо дернул за шнурок звонка.
Я помню серо-зеленую процессию, что пробиралась сквозь лес по извилистой
тропке, помню, как хлюпающую грязь под ногами сменил камень горной дороги.
Я шел следом за поскрипывающей повозкой, на голове у меня был положенный
Имя-носящему убор, плечи жег траурный плащ, а в руках я держал маску
Лоримеля, глаза которой закрывала полоска черной ткани. Еще долго не
загорится изображение Лоримеля Многорукого в святилищах, пока кто-то
другой не получит этого Имени. Во время церемонии оно в последний раз
зажглось во всех Святилищах Галактики. Затем закрылись последние двери -
серые, черные, угольные... Какой странный сон, не правда ли?

Когда все закончилось, я, как от меня и ожидали, целую неделю не
выходил из башни. Все это время я провел в размышлениях, но этими мыслями
я не собираюсь делиться ни с кем. В один из дней моего затворничества
пришел ответ из Центрального Регистрационного Отдела - его переслали мне с
Вольной. Я не распечатывал конверт до самого конца этой Недели, а когда
вскрыл его, то узнал, что Иллирия в настоящее время является
собственностью компании "Гриновские разработки".

Через день я мог со всей ответственностью утверждать, что компания
"Гриновские разработки" - Грингрин-тарл собственной персоной, в прошлом
житель города Дилпеи, ученик Делгрена, носящего Имя Клиса, Из Чьего Рта
Берет Начало Радуга. Я связался с Делгреном и попросил его принять меня.
Он назначил встречу на следующий день. Потом я лег спать и спал
долго-долго. Если мне что-то и снилось, то я все забыл.

Малисти не смог ничего разузнать на Дрисколле. От Делгрена из Дилпеи
тоже толку было мало, поскольку он не видел своего бывшего ученика уже
несколько веков. К тому же он намекнул, - если Грин-Грин решит
когда-нибудь вернуться на Мегапею, то его будет ждать здесь большой
сюрприз. Я подумал, что чувства и намерения его ученика, скорее всего,
аналогичны.

Как бы то ни было, это не играло никакой роли. Время моего пребывания
на Мегапее подошло к концу. Я забрался в "Модель-Т" и продолжил свой путь,
разгоняя корабль до тех пор, пока пространство и время не превратилось в
нечто неопределенное.

Я рассек средний палец своей левой руки, предварительно обезболив
место разреза, вложил в рану лазерный кристалл и несколько
пьезоэлектрических контуров, наложил швы и четыре часа держал палец в
заживляющем аппарате. Шрама не осталось. Пусть будет чертовски больно и
придется пожертвовать клочком кожи, но зато теперь луч лазера рассечет
надвое гранитную плиту толщиной в два фута, стоит мне лишь выставить этот
палец вперед, сжать остальные и повернуть руку ладонью вверх. В небольшой
рюкзак я упаковал концентраты и медикаменты, туда же я бросил и корни
глиттена. Компас и карты были мне ни к чему, а вот несколько динамитных
шашек, лист тонкой пленки и инфракрасные очки очень даже могут
пригодиться. Я положил в рюкзак все, что считал необходимым. О, если б
можно было упаковать туда и план будущей компании...

Я решил использовать для высадки на Иллирию небольшую космошлюпку, не
имеющую металлических частей, а "Модель-Т" оставить на орбите. Я посчитал,
что недели вполне должно хватить для решения всех проблем, и
запрограммировал "Модель-Т" по истечении этого срока зависнуть над самым
мощным узлом-энерговводом и затем возвращаться туда каждый день в
определенное время.

Я спал, ел, ждал и ненавидел.

Потом, в один прекрасный день, послышался гул, переходящий в вой.
Затем все стихло. Звезды вдруг посыпались огненным дождем, но вскоре
застыли в неподвижности. Одна, особенно яркая, горела прямо по курсу.

Я определил точные координаты Иллирии и двинулся к ней. Не два дня,
а, казалось, две жизни спустя я увидел ее: отливающую зеленью, словно
опал; со сверкающими морями и бесчисленными заливами, озерами и фьордами;
с буйной растительностью на трех континентах, расположенных в тропиках; с
прохладными лесами и многочисленными озерами четырех континентов умеренной
зоны; без особенно высоких гор, но с множеством холмов; с девятью
небольшими пустынями - так, для разнообразия. Имелись также - одна
извилистая река, длиной в несколько Миссисипи; система океанических
течений, которой я по праву гордился, и пятисотмильный скалистый
хребет-мост между двумя континентами, который я создал лишь потому, что
геологи ненавидят их не меньше, чем антропологи - обожают. Я наблюдал за
формированием штормового фронта в экваториальной зоне, потом - по грозовым
тучам - за его движением на север.

Один за другой, по мере моего приближения, на фоне планеты появились
три ее луны - Флопсус, Мопсус и Каттонталлус.

Я вывел "Модель-Т" на эллиптическую орбиту, оставаясь за пределами
самой далекой из лун и, как я надеялся, вне зоны чувствительности средств
обнаружения. Потом я занялся подготовкой шлюпки, а также программированием
последующего спуска самого корабля.

Затем я определил положение "Модели-Т" на настоящий момент и немного
подремал.

Проснувшись, я сходил в туалет, потом еще раз проверил космошлюпку и
стартовый механизм. Приняв ультразвуковой душ, я надел черные рубашку и
брюки из водоотталкивающей ткани, названия которой я никак не мог
запомнить, хотя компания по ее производству принадлежала мне, обулся в
тяжелые ботинки, которые называл армейскими (хотя все остальные называли
их туристскими) и заправил в них штанины брюк. Потом застегнул мягкий
кожаный ремешок.

Из него в случае необходимости можно было вытащить проволоку-удавку,
спрятанную в центральном шве. На бедро я повесил кобуру с ручным лазером,
а к поясу прикрепил гирлянду маленьких гранат. На шее у меня болтался
медальон с бомбой внутри, а на правое запястье я надел хронометр, который
извергал ровно в девять часов нервно-паралитический газ, если
предварительно был нажат рычажок. В карманы я положил носовой платок,
расческу и остатки кроличьей лапки тысячелетней давности. Теперь я был
готов ко всему.

Однако, следовало обождать. Я намеревался совершить спуск ночью -
черной пушинкой опуститься на континент Великолепия в точке, удаленной от
пункта назначения не менее, чем на сто, но и не более, чем на триста миль.

Я взвалил рюкзак на спину, закурил и отправился к отсеку шлюпки.
Заняв кресло пилота, я надвинул на кабину прозрачный колпак и сразу
почувствовал, как легкий ветерок начал обдувать мое лицо, а ноги сразу
обдала волна теплого воздуха. Потом я нажал кнопку, и створки внешнего
люка стали подниматься.

Наконец люк открылся, и я увидел вдали сияющий полумесяц моей
планеты. "Модель-Т" - должна была в нужный момент придать шлюпке начальное
ускорение. Мне оставалось лишь управлять спускающимся аппаратом, когда он
войдет в атмосферу. Вес машины вкупе с моим собственным, благодаря
антигравам, встроенным в корпус, составлял всего несколько футов. У шлюпки
имелись рули высоты, элероны, а также паруса и парашют. Однако, она была
гораздо меньше похожа на планер, чем это могло вам показаться из моего
описания. Скорее, это был парусник трехмерного воздушного океана. Итак, я
ждал, сидя в нем, и смотрел, как волна ночи смывает краски дня с лика
Иллирии. Показался Мопсус, а Каттонталлус исчез. У меня зачесалась правая
лодыжка.

Пока я ее чесал, над головой загорелся голубой огонек сигнала. Не
успел я пристегнуть ремни, как голубой огонек сменился красным.

Я расслабился, потом прожужжал зуммер, красный огонек потух и тут же
меня в спину будто лягнул мул. И вот - вокруг меня блестят звезды, подо
мной темнеет Иллирия, а люк остался далеко позади.

Потом был дрейф, только не вниз, а вперед. Не падение, а скольжение,
причем настолько незаметное, что я даже закрыл глаза. Планета казалась
бездонной ямой, черной дырой, которая постепенно увеличивалась в размерах.
В капсуле стало теплее, я слышал лишь свое учащенное дыхание, стук сердца,
да шипение воздуха, обдувающего лицо.

Когда я посмотрел назад, корабль уже скрылся из вида. Начало было
неплохим.

Давненько я не летал на дрифтере, кроме как для развлечения. И всякий
раз, когда я сажусь в его кабину, в моей памяти всплывает одна и та же
картина: серое предрассветное небо, волны, запах пота, горький привкус
драмамина во рту, первые "угх" артиллерийского огня, и наша десантная
баржа приближается к берегу. И сейчас, как и тогда, я вытер ладони о
колени и коснулся высохшей кроличьей лапки. У брата была точно такая же.
Ему понравились бы шлюпки-дрифтеры. Он, вообще, любил самолеты, парусники,
планеры. Любил кататься на водных лыжах и нырять с аквалангом, а еще -
акробатику. Поэтому он пошел в авиацию. Из-за чего, наверно, так рано и
встретил свою смерть. Да и многого ли можно ждать от какой-то паршивой
кроличьей лапки?

Звезды сияли, как благодать Господня - холодные и далекие. Вскоре я
надвинул на купол щиток фильтра, укрываясь от слепящих лучей солнца.
Мопсус сверкал отраженным светом, бросая лучи в бездонную яму планеты.
Флопсус вращался по более низкой орбите и в настоящее время находился по
другую сторону планеты. Благодаря наличию трех лун, моря на Иллирии были
относительно спокойными - лишь раз в несколько лет, когда все спутники
оказывались на одной линии, им удавалось изобразить солидную приливную
волну. Воды, вздыбившись зеленой горой, прокатывались вокруг планеты, и на
месте отхлынувших волн возникали оранжево-пурпурные пустыни с островками
кораллов. Камни, кости, рыбины и плавник оставались лежать на высыхающем