Чтение 16–й страницы книги ~Дело Джен, или Эйра немилосердия~

- Скажи "аминь", Творец!

- Аминь! - возопила толпа и радостно зааплодировала.

Это было славное зрелище. Актеры хорошо потрудились, и, по счастью, во время сражения на Босуортском поле никто серьезно не пострадал. Мы с Лондэном быстро покинули театр и нашли свободный столик в кафе напротив. Лондэн заказал два кофе, и мы уставились друг на друга.

- Хорошо выглядишь, Четверг. Годы милосерднее к тебе, чем ко мне.

- Чушь, - ответила я. - Посмотри на эти морщинки...

- Это мимические. От смеха, - заявил Лондэн.

- Ничего такого смешного не было.

- Ты сюда надолго? - вдруг спросил Лондэн.

- Не знаю, - ответила я и опустила взгляд. Я пообещала себе, что не буду винить себя за то, что уезжала, но... - Зависит от многого.

- А именно?

Я посмотрела на него и подняла брови.

- От ТИПА.

Принесли кофе, и я улыбнулась.

- Ладно, а ты как?

- Я-то ничего, - ответил он, затем добавил чуть потише. - Мне тоже было одиноко. Очень одиноко. И моложе я тоже не стал. А как ты жила?

Я хотела сказать ему, что тоже была одинока, но некоторые вещи не так-то просто произнести вслух, Я хотела сказать, что до сих пор меня ранит то, что он сделал. Простить и забыть - прекрасная идея, но никто не собирался прощать и забывать моего брата. Имя погибшего Антона было облито грязью - и все из-за Лондэна.

- Ничего. - Я подумала. - Вообще-то это неправда.

- Я слушаю.

- У меня сейчас тяжелое время. Я потеряла в Лондоне двух коллег. Я гоняюсь за чокнутым, которого большинство народу считает мертвым. Майкрофт и Полли похищены, мне в спину дышит "Голиаф", и начальство собирается отнять у меня бэдж. Как видишь, все просто замечательно.

- По сравнению с Крымом - мелочи, Четверг. Ты сильнее всего этого дерьма.

Лондэн размешал в кофе три кусочка сахара. Наши глаза встретились.

- Ты надеешься, что мы сможем снова быть вместе?

Он был ошарашен прямотой моего вопроса. Пожал плечами:

- Я не думаю, чтобы мы по-настоящему расставались.

Я абсолютно точно знала, о чем он говорит. Духовно мы были всегда вместе.

- Я не могу больше извиняться, Четверг. Ты потеряла брата, я - хороших друзей, весь мой взвод и ногу. Я знаю, что значил для тебя Антон, но я видел, что он указал полковнику Фробишеру не ту долину как раз перед тем, как двинулась бронеколонна! Это был безумный день, сплошное безумие, но это случилось, и я был обязан рассказать все, что видел!

Я посмотрела ему прямо в глаза.

- Перед отправкой в Крым я думала, что хуже смерти ничего не бывает. Вскоре я поняла, что так считают только сопляки. Антон погиб, я могу с этим смириться. Люди на войне неизбежно гибнут. Да, это был чудовищный разгром. Такое тоже время от времени случается. В Крыму такое не раз бывало и раньше.

- Четверг! - взмолился Лондэн. - То, что я сказал, это же правда!

Я озлилась:

- Кто знает, что есть правда? Правда - то, что нам кажется удобнее всего. Пыль, жара, шум! Что бы ни случилось в тот день, сейчас правда - то, что люди читают в книгах о войне. То, что ты рассказал военной следственной комиссии! Может, Антон и ошибся, но не только он один ошибся в тот день!

- Я видел, как он показал не на ту долину, Четверг.

- Он никогда не сделал бы такой ошибки!

Такого гнева я не испытывала десять лет. Военачальники умудрились уйти от ответственности, а мой брат останется в истории и народной памяти как человек, который погубил Третью Уэссекскую легкую танковую бригаду. Командир и Антон - оба погибли в сражении. И рассказать о случившемся мог один только Лондэн. Я встала.

- Опять убегаешь, Четверг? - сардонически произнес Лондэн. - И так будет всегда? Я надеялся, что ты стала мягче, что мы когда-нибудь сможем выпутаться из этого, что в нас еще осталось достаточно любви...

Мой взгляд должен был обжечь его - столько ярости вспыхнуло во мне.

- А верность, Лондэн? Он же был твоим лучшим другом!

- Я все равно сказал то, что сказал, - вздохнул Лондэн. - Однажды тебе придется смириться с тем фактом, что Антон прокололся. Такое бывает, Четверг. Такое бывает.

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга.

- Сможем ли мы когда-нибудь справиться с этим, Четверг? Мне обязательно надо знать, и как можно скорее!

- Скорее? С чего такая срочность? Нет, - ответила я. - Нет, нет, никогда! Извини, что потратила впустую твое чертово драгоценное время!

Я выскочила из кафе вся в слезах, злая на себя, на Лондэна, на Антона. Я думала об Орешеке и Тэмворте. Нам всем надо было дождаться подкрепления; мы с Тэмвортом лопухнулись, когда полезли в это дело, а Орешек - когда отвлек на себя врага, куда более сильного и физически, и ментально, чем он сам. Все мы поддались возбуждению погони - импульсивный порыв, которому поддался бы и Антон. Однажды в Крыму я и себя возненавидела за эту импульсивность.

Я вернулась в "Finis" около часу ночи. Уикенд имени Джона Мильтона закончился дискотекой. В лифте грохот музыки слышался глухо, и под этот глухой ритм я поехала наверх, привалившись к зеркалу и ища утешение в прохладе стекла. Не надо было мне возвращаться в Суиндон, поняла я со всей очевидностью. Надо утром поговорить с Виктором и как можно скорее перевестись отсюда.

Я открыла дверь, сбросила туфли, рухнула на постель и уставилась на полистирольные плитки потолка, пытаясь смириться с выводом, который я всегда подразумевала, но с которым боялась столкнуться лицом к лицу. Мой брат прокололся. Никто никогда прежде вот так просто не ставил меня перед этим фактом. Военный трибунал говорил о "тактических ошибках в ходе сражения" и "общей некомпетентности". Почему-то это "прокололся" звучало убедительнее - все мы порой ошибаемся, одни чаще других. И лишь когда цена считается в человеческих жизнях, эти ошибки замечают. Будь Антон пекарем, который забыл положить в выпечку дрожжи, ему бы все сошло с рук, а ведь он бы точно так же - просто прокололся.

В размышлениях я постепенно задремала, и вскоре пришел сон, тревожный и болезненный. Я снова оказалась у дома Стикса, только на сей раз у черного входа, рядом с перевернутой машиной, и со мной были офицер Скользом и остальные следователи из ТИПА-1. Присутствовал и еще один человек - Орешек. Посредине его морщинистого лба зияла уродливая дыра, он стоял скрестив руки и смотрел на меня так, словно я отняла у него игрушку и он явился искать у Скользома хоть какого-то удовлетворения.

- Вы уверены, что не просили Орешека прикрыть вас? - спросил Скользом.

- Абсолютно, - ответила я, глядя на обоих.

- Просила-просила, не сомневайтесь, - бросил Ахерон, проходя мимо. - Я сам слышал.

Скользом остановил его.

- Да? Что именно она сказала?

Ахерон улыбнулся мне и кивнул Орешеку, который в ответ поздоровался.

- Стойте! - перебила я. - Как вы можете ему верить? Этот человек - лжец!

Ахерон принял оскорбленный вид, а Скользом принялся сверлить меня ледяным взглядом:

- Это всего лишь ваше голословное утверждение, Нонетот.

Я закипела от ярости и от несправедливости происходящего. Мне страшно хотелось заорать, и я чуть было не заорала - но вдруг проснулась оттого, что кто-то тронул меня за руку. Это был человек в темном плаще. У него были густые темные волосы, резкие черты сильного лица. Я сразу узнала его.

- Мистер Рочестер?

Он кивнул. Склады Ист-Энда куда-то исчезли. Мы стояли в хорошо обставленной комнате, тускло освещенной масляными лампами и неровным светом пламени в большом камине.

- Ваша рука зажила, мисс Нонетот? - спросил он.

- Да, спасибо, - ответила я, повертев для наглядности кистью.

- Не стоит из-за них беспокоиться, - он показал на Скользома, Ахерона и Орешека, которые о чем-то спорили в самом углу комнаты близ книжного шкафа. - Они вам снятся, так что они не настоящие, не обращайте внимания.

- А вы?

Рочестер мрачно, натянуто улыбнулся. Он стоял, облокотившись о каминную доску, и медленно крутил в руке стакан с мадерой.

- Начнем с того, что я никогда и не был настоящим.

Он поставил стакан на мраморную доску, щелкнул крышкой серебряных карманных часов и, посмотрев на циферблат, вернул их на место одним плавным движением.

- Время поджимает, я это чувствую. Я могу рассчитывать на вашу стойкость, когда настанет час?

- Что вы имеете в виду?

- Не могу сказать. Я не знаю, как я сумел сюда попасть и как вы сумели встретиться со мной тогда. Помните, вы были маленькой девочкой? Когда мы с вами случайно столкнулись в тот зимний вечер?

Много лет назад в Хэворте я вошла в книгу "Джен Эйр", и из-за меня поскользнулась лошадь Рочестера.

- Это было давно.

- Для меня - нет. Помните?

- Да.

- Ваше вмешательство улучшило сюжет.

- То есть?

- Прежде я просто натыкался на Джен, и мы перебрасывались несколькими незначащими словами. Если бы вы читали книгу до Того, как попали в сюжет, вы бы заметили. Когда лошадь шарахнулась от вас и поскользнулась, наша встреча с Джен стала более драматичной, вы согласны?

- Но ведь это уже случилось и без меня?

Рочестер улыбнулся:

- Не совсем. И вы были не первой нашей гостьей. И будете не последней, если не ошибаюсь.

- Что вы хотите сказать?

Он снова взял стакан.

- Вы скоро проснетесь, мисс Нонетот, так что мне пора прощаться. Еще раз: могу я положиться на вашу стойкость, когда настанет час?

Я не успела ответить или задать встречный вопрос. Меня разбудил будильник. Я лежала на постели, так и не раздевшись со вчерашнего вечера, свет и телевизор были включены.

ГЛАВА 19

ТОТ САМЫЙ НЕПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОФФИ НОНЕТОТ

Дорогая матушка,

Жизнь в (вычеркнуто цензурой) весьма забавна. Хорошая погода, кормежка так себе, компания превосходная. Полковник (вычеркнуто цензурой), наш командир, - придурок, каких мало. Я довольно часто вижу Чет. Ты, конечно, велела мне за ней присматривать, но мне кажется, она сама способна о себе позаботиться. Она выиграла соревнования по боксу среди батальонных дам. На следующей неделе нас переведут в (вычеркнуто цензурой). Напишу тебе, как только будут еще новости.

Твой сын Антон

Антон Нонетот.

Из письма, написанного за две недели до гибели

Если не считать одного-единственного посетителя, я была в ресторане совсем одна. Но по иронии судьбы этим посетителем оказался полковник Фелпс.

- Доброе утро, капрал! - радостно сказал он, заметив меня, безуспешно прячущуюся за номером "Совы".

- Полковник.

Он сел за мой столик, даже не спросив разрешения.

- Знаешь, пока меня принимают очень хорошо, - искренне сказал он, взял тост и энергичным взмахом ложки подозвал официанта. - Еще кофе. В следующее воскресенье у нас будет митинг. Ты придешь, я уверен?

- Если только смогу, - вполне искренне ответила я.

- Отлично! - воскликнул он. - Должен признаться, когда мы разговаривали на дирижабле, я уж решил, что ты сбилась с правильного пути.

- Где он пройдет?

- Потише, старушка. У стен есть уши, болтун - находка для шпиона, ну, ты в курсе. Я пришлю за тобой машину. Видела это?

Он показал мне первую страницу "Крота". Как и у всех газет, передовица была почти полностью посвящена грядущему наступлению, которое все считали делом чуть ли не решенным. Последнее крупное сражение состоялось в 75-м, и воспоминания и все уроки той ошибки, похоже, были забыты.

- Я сказал - кофе! - рявкнул Фелпс официанту, который по ошибке подал чай. - Эта новая плазменная винтовка решит все! Я даже собираюсь переделать свою речь и призвать всех, кто захочет начать новую жизнь на полуострове. Начнем вербовку прямо сейчас. Я узнал в офисе министра иностранных дел: нам нужны колонисты, чтобы заселить его, как только русские уберутся.

- Вы что, не понимаете? - устало спросила я. - Это же не конец. Пока наши войска остаются на русской земле, конца не будет.

- Что? - пробормотал Фелпс. - М-м-м? А?

Он подергал слуховое устройство, склонив голову набок, как попугай. Я фыркнула и сбежала.

Было рано, солнце уже встало, но тепла еще не принесло. Ночью шел дождь, и воздух был пропитан влагой. Я подняла крышу машины, чтобы выдуть воспоминания о прошлой ночи и гнев, который вспыхнул во мне, когда я поняла, что не смогу простить Лондэна. Похоже, я никогда не смогу его простить, и это тревожило меня куда сильнее, чем ужасное окончание вчерашнего вечера. Мне исполнилось тридцать шесть. Если не считать десяти месяцев с Филбертом, последние десять лет я была одна. Еще пяток лет такой жизни, и окажется, что я обречена на одиночное существование.

Ветер трепал мои волосы. Я гнала машину по извилистой дороге. На автостраде почти никого не было, машина приятно жужжала. Солнце поднималось все выше, на дороге образовались маленькие очажки тумана, и я мчалась сквозь них, как самолет сквозь облака. Въезжая в клочки мглы, я снимала ногу с газа и снова плавно нажимала педаль, когда выныривала на яркое утреннее солнце.

Деревенька Уэнборо была всего в десяти минутах езды от отеля "Finis". Я остановилась у церкви ВСБ - некогда англиканской - и заглушила мотор, отдавшись долгожданному сельскому покою. Вдалеке слышался ритмичный гул сельскохозяйственной машины. Я не любила тишину сельской местности, пока не переехала в город.

Открыв ворота, я въехала в аккуратно убранный кладбищенский дворик. Подождала немного, затем неторопливо пошла медленным скорбным шагом мимо рядов могил. Я не бывала у Антона с тех пор, как уехала в Лондон, но я знала, что он не стал бы сердиться. Многое из того, что мы ценили друг в друге, оставалось невысказанным. Мы понимали друг друга и в любви, и в жизни, и в юморе. Когда я прибыла в Севастополь в Третью Уэссекскую легкую танковую бригаду, Лондэн и Антон уже стали хорошими друзьями. Антон был приписан к бригаде как офицер связи, Лондэн служил лейтенантом. Антон познакомил нас, и, вопреки строгому приказу, мы полюбили друг друга. Я чувствовала себя школьницей, шныряющей по лагерю ради запрещенных свиданий. Поначалу Крым казался мне огромной бочкой меда.

Ни одного тела на родину так и не привезли. Это было политическое решение. Многие семьи сами ставили памятники. Кенотаф Антона стоял в конце ряда, под сенью старого тиса, между двумя другими крымскими кенотафами. Они были хорошо ухожены, зелень регулярно пропалывали, а недавно возложили свежие цветы. Я стояла у простого серого куска известняка и читала надпись. Просто и четко. Имя, звание и дата той атаки. Другой, непохожий камень отмечал его могилу в шестнадцати сотнях миль отсюда, на полуострове. Другим повезло еще меньше. Четырнадцать моих товарищей по той атаке до сих пор числились "пропавшими без вести". На военном жаргоне это синоним полицейского "недостаточно материала для идентификации".

Внезапно кто-то хлопнул меня по затылку. Не сильно, но я все равно подпрыгнула. Я обернулась и увидела священника ВСБ и его тупую ухмылку.

- Привет, Доктор Зло! - проревел он.

- Привет, Джоффи, - ответила я, почти не удивившись. - Снова нарываешься, чтобы я сломала тебе нос?

- Я теперь духовное лицо, сестренка! - воскликнул он. - Нельзя бить священника!

Секунду я смотрела на него в упор.

- Ну, если я не могу тебя ударить, - сказала я, - то что я могу?

- Мы в ВСБ очень любим обниматься, сестренка.

Мы обнялись перед кенотафом Антона, я и мой чокнутый братец Джоффи, которого я в жизни ни разу не обняла.

- Какие новости о Пупермозге и Толстой Заднице?

- Ты хочешь сказать, о Майкрофте и Полли? Никаких.

- Да ладно тебе, сестренка. Майкрофт и по жизни супер-пупер по части мозга, а Полли - ну, у нее ведь на самом деле толстая задница.

- Все равно не надо. Думаешь, они с мамой малость набрали вес?

- Малость? Легко сказано. "Теско" надо открыть для них супергипермаркет!

- А ВСБ одобряет вульгарные насмешки над близкими?

Джоффи пожал плечами.

- Иногда - да, иногда - нет, - ответил он. - В этом вся красота Всемирного Стандартизованного Божества: оно такое, как тебе нужно. Кроме того, ты член семьи, так что - не считается.

Я посмотрела на хорошо ухоженное кладбище.

- Как идут дела?

- Отлично, спасибо. Хороший срез религий, есть даже несколько неандертальцев - вообще зашибись. Представляешь, служка чуть дискантом не запел, когда я превратил ризницу в казино и устроил по вторникам грязный стриптиз у шеста!

- Врешь!

- Конечно, Злючка.

- Ты, маленький засранец! - рассмеялась я. - Придется все-таки сломать тебе нос еще раз!

- Может, сначала выпьешь чашечку чая?

Я поблагодарила, и мы пошли к дому священника.

- Как твоя рука? - спросил он.

- Все отлично, - ответила я. И поскольку мне вдруг захотелось сравняться с ним в легкомыслии, добавила: - Я сыграла эту шутку с доктором в Лондоне. Когда он восстановил мне мускулы, я спросила: "Как вы думаете, я смогу играть на скрипке?", а он ответил: "Конечно!", и тогда я сказала: "Здорово, а раньше не могла!"

Джоффи поглядел на меня с непроницаемым видом.

- Похоже, в ТИПА на вечеринках просто оргии устраивают, сестренка. Тебе надо почаще выходить в общество. Страшнее шутки я еще не слыхал.

Джоффи мог взбесить кого угодно, но, возможно, на этот раз он был прав, хотя я и не собиралась сдаваться. А потому сказала:

- Тогда тебе должно быть стыдно.

Вот это заставило его рассмеяться.

- Ты всегда была так серьезна, сестренка. Даже когда ты была маленькой девочкой. Я помню, ты сидела в гостиной и смотрела десятичасовые новости, прямо-таки впитывая каждое слово, и все время донимала папу и Пупермозга вопросами... Добрый день, миссис Хиггинс!

Из широких кладбищенских ворот появилась маленькая старушка с букетом цветов.

- Привет, непреподобный! - весело ответила она, затем поглядела на меня и хрипло прошептала: - Это ваша подружка?

- Нет, Глэдис, это моя сестра Четверг. Она служит в ТИПА, и, соответственно, у нее нет чувства юмора, приятеля и личной жизни.

- Прелестно, дорогая, - прокомментировала миссис Хиггинс, полуглухая, несмотря на огромные уши.

- Привет, Глэдис, - пожала я ей руку. - Джоффи, когда был мальчишкой, драл епископа так, что мы боялись, что он выцарапает ему глаза.

- Хорошо, хорошо, - бормотала она.