Чтение 16–й страницы книги ~Зимний Туман

Широкие лавки вдоль стен да длинный дощатый стол составляли весь интерьер помещения, освещенного низким пламенем камина, возле которого сидел на корточках человек в темном балахоне. Его лицо скрывал капюшон. Выпростав руки из широких рукавов, он держал ладони у огня.

В другом углу таверны размещалась кухня. На плите шипела сковорода, и повар, худой как гвоздь, лениво помешивал фасоль деревянной ложкой.

- Вот и еще один из вашей братии, - сказал он, обращаясь к сидевшему у камина. - Похоже, такой же богач. Добро пожаловать, братец. Хорошо, если ты найдешь пять центов, чтобы расплатиться за похлебку звонкой монетой, а не молитвами за мое здоровье.

- А если не найду? - Гончар остановился на пороге, готовый развернуться и уйти.

- Ну, значит, завтра к утру мое здоровье будет вдвое крепче, потому что ты помолишься за него вместе с преподобным. Проходи, располагайся.

- Мне бы только переночевать.

- Лавки свободны. На перину не рассчитывай. Кто любит всхрапнуть на мягком, может спать в конюшне на сене. Садись, братец, расскажи нам, что видел по дороге.

Степан сел на лавку, вжавшись в угол. Только в таком положении он чувствовал себя защищенным от нападения сзади.

- Здорово, Джон! - в таверну шумно ввалились новые гости.

Их было двое, но оружия на них было столько, что хватило бы на семерых. Они с грохотом сбросили в угол три винчестера, дробовик и четыре набитых патронташа, да еще на поясе у каждого осталось по два револьвера, а у одного и под мышкой торчала рукоятка кольта.

- Горячего рома, и поживее. - Они уселись за стол. - Никто из наших не заглядывал?

- Днем проезжали ребята с лесопилки. - Трактирщик откупорил бутылку и вылил ром в большую кружку, которую тут же поставил на плиту. - Говорят, облава скоро закончится.

- Похоже на то, - сказал кряжистый бородач в лохмотьях, когда-то бывших офицерским кителем. - На Красном Склоне не найти свободного уголка, чтоб воткнуть заявочный столб. Расхватали все участки за пару дней.

- Держу пари, что кто-то остался в лесу и на ночь, - добавил его спутник в замшевой куртке с бахромой. - Чтобы с утра пораньше застолбить все, что осталось.

- А если вернутся краснокожие? - спросил трактирщик, подсыпая в ром сахар. - Что тогда, Сэм? Не будет, как в прошлый раз?

- Они не вернутся. На этот раз точно не вернутся. Некому возвращаться, - заявил бородач Сэм. - Теперь с ними разговор короткий. Как с волками. Увидел - стреляй.

- Говоришь, были парни с лесопилки? Что рассказывают?

- Всякие страсти, даже не хочется повторять, - ответил трактирщик.

Он разлил дымящийся ром по кружкам и поставил их на стол, после чего уселся рядом с гостями, вытирая руки фартуком.

- Да, такие страсти... Говорят, нашли в лесу парня с прииска "Дохлый Мул". Индейцы оставили его привязанным к столбу.

- И что? Того загрызли муравьи?

- Нет, хуже. Когда тело отвязали, оно было как тряпка. Ни одной целой косточки, будто он побывал под жерновами камнедробилки.

- Ага, понятно. Это штучки Свирепого Пса. Вот с кого надо было бы содрать шкуру. Жалко, он нам не попался. - Бородач отхлебнул из кружки и закашлялся. - Ну, Джон, сколько раз тебе повторять! Не надо сыпать в ром всякую дрянь!

- Но ведь так вкуснее, верно, Робин?

- Верно. Ты, Джон, мастер на всякие вкусные напитки. Сам полковник Морган тебя хвалил, я своими ушами слышал. Этот Пузатый Джон, говорит, сделает коктейль хоть из конской мочи, говорит!

- На днях он к тебе заглянет, - сказал Сэм. - Полк возвращается. Через неделю его распустят, и Морган хочет за это время все доделать. За рекой еще остались поселки, надо будет ими заняться напоследок.

- Нас это не касается. - Робин допил ром и с сожалением поглядел на дно кружки. - Наше дело - участки застолбить. А громить поселки и искать профессорскую дочку - это для бездельников.

- А я слышал, что с девчонкой-то все не так просто, - вполголоса заметил трактирщик. - Я-то и сам поначалу диву давался: чего это все так из-за какой-то девки всполошились? Мало ли их воруют? А потом узнал от верных людей, что дело-то не в девчонке. Карты у нее, профессорские карты. На которых все жилы помечены. И серебряные, и золотые. Этот профессор все Скалистые горы обошел, все каньоны облазил. Карту свою делал для крутых парней из Чикаго, чтобы те скупили тут самые прибыльные места.

- На кой черт индейцам такая карта? - махнул рукой Сэм. - Подлей-ка мне чуток, только без травок и сахару, чистого рому.

- А не развезет тебя с дороги?

- Ой, какой заботливый! Не жмись, сегодня я при деньгах.

- За тобой записано выпитого на семь долларов двадцать центов.

- Рассчитаюсь, наливай.

- А я знаю, зачем индейцам карта, - сказал Робин, подставляя и свою кружку. - Чтобы ребята из Чикаго сидели в своем Чикаго и не совались к нам. Карту, само собой, краснокожие сожгли. А девка просто подвернулась, вот они ее и прихватили.

- Да нам-то какая разница? Мы и свой-то участок только начали разрабатывать. На наш век серебра в земле хватит. Накопим деньжат да рванем в Техас. Там сейчас можно отхватить приличное ранчо не дороже чем за тысячу долларов. Многие готовы и даром отдать, лишь бы смыться оттуда, такого страху на них нагнали апачи. А мы апачей не боимся, верно, Робин?

- Мы боимся только простуды. Джон, ты подливай, подливай. Не бойся, сегодня ты вычеркнешь наши имена из долговой книжки.

Слушая их пьяную болтовню, Гончар опустил капюшон на лицо и закрыл глаза, притворяясь спящим. Эти двое не были похожи на обычных старателей. Старатели не шатаются по горам с оружием и не бросают свой участок надолго. А если и застревают в кабаке, то расплачиваются не деньгами, а тем, что смогли достать из-под земли. Когда Сэм высыпал на стол целую пригоршню монет, подозрения Гончара только окрепли. Он решил, что не останется ночевать в такой компании. Вот посидит еще немного, даст передохнуть вороному и отправится в путь. Может быть, за эти полчаса он услышит еще что-нибудь.

По крайней мере, теперь он знал, почему полковнику Моргану так не терпелось повоевать. Ополчение штата формировалось обычно на три месяца, и сейчас этот срок истекал. Еще неделя - и полковник останется без войска, а у него, как видно, были далеко идущие планы. Может быть, власти штата поручили ему изгнать индейцев с тех земель, где планировалось начать разработку месторождений. Другая причина могла заключаться в политических амбициях Моргана. Возможно, тот собирался участвовать в выборах и старался обзавестись титулом Покорителя Дикарей. Избиратель любит голосовать за героев, а как ты станешь героем, если твое войско разбежится? Надо было спешить, и Морган не желал терять свой шанс.

Услышав о карте профессора Фарбера, Гончар просто восхитился чьей-то хитрой выдумкой. Чтобы оторвать людей от их повседневной работы, нужна достаточно соблазнительная приманка. Благородные спасители беззащитной девушки ринулись на поиски, рассчитывая найти кое-что более ценное, чем профессорская дочка. "Это Штерн придумал, - вдруг сообразил Гончар. - Наверняка он сейчас рядом с Фарбером. И наверняка оба сейчас едут сюда, в Ледвилл. Они обязательно увидят Майвиса. Их пропустят к нему. Значит, надо держаться рядом с ними. Да, иначе мне к Майвису не подобраться".

Это был не самый лучший план действий. Но пять минут назад у Степана не имелось вообще никакого плана.

Немного приободрившись, он решил больше не терять время в таверне и встал. Одновременно с ним с пола поднялся и монах, гревшийся у камина.

- Хозяин, могу ли я укрыть своего бедного мула под кровом вашей конюшни?

- Брат мой, ты и сам можешь там укрыться, - с насмешливой почтительностью отвечал трактирщик. - Наверху достаточно соломы, чтобы разместить свое бренное тело.

Гончар первым вышел на крыльцо и подошел к вороному. Развязывая узел, он услышал, как монах у него за спиной негромко произнес:

- Не стоит уезжать одному. Эти два приятеля не собираются здесь засиживаться.

- Мне не нужны попутчики, - ответил Степан.

- Им тоже. Кто знает, чем закончится ваша встреча, когда они догонят тебя на ночной дороге?

- Я знаю, чем она закончится.

- Самая лучшая битва - та, которой удалось избежать. Твой конь утомлен. Переночуй здесь и прибереги силы для других боев.

- Ты, братец, меня с кем-то путаешь, - сказал Гончар. - Я не собираюсь ни с кем воевать. Ни сейчас, ни завтра.

- Ночь длинна. Одному Богу известно, что ждет тебя утром. Снимай седло. Сам-то ты можешь спать в сбруе, но не заставляй страдать своего меньшего брата.

Монах откинул капюшон, и в свете ламп блеснули круглые стекла очков.

- Я так же, как и ты, направляюсь в Ледвилл. До города двадцать миль, и ни одного пристанища на пути. Старина Джон - золотая душа, он не требует платы с тех, кто не может расплатиться. Но в Ледвилле никто не пустит тебя под кров посреди ночи, пока ты не покажешь деньги.

- Давно меня так не уговаривали. А что скажет меньший брат? - Гончар похлопал жеребца по шее и поднял стремя, чтобы расстегнуть подпругу. - Меньший брат согласен с тобой, преподобный. Знаешь, меня все называют упрямым. До сих пор я не встречал человека, кто бы заставил меня изменить решение. Ты, случайно, не колдун?

- Я никого не заставляю. Я только подсказываю, - ответил монах, неловко возясь со сбруей мула. - Обычно люди видят только одну тропинку, а я указываю им на все остальные. Но право выбора все равно остается за человеком.

Гончар взвалил седло на плечо и повел вороного к конюшне, которая черным треугольником вырисовывалась на фоне звездного неба. Оттуда шел уютный запах прелой соломы и старого конского навоза.

Он завел коня в стойло и повесил седло на гвоздь, нащупав его на стене. Монах чиркнул спичкой, и короткая дрожащая вспышка высветила ступени, ведущие вдоль стены вверх.

- Не надо огня, - попросил Степан. - Мимо сена не пройдем. Ты храпишь во сне?

- Нет.

- Это плохо. Храпящий сосед - лучшее средство от крыс. Не люблю, когда они копошатся у самого уха.

Наткнувшись ногой на дощатый бортик, Степан наклонился, и его ладони коснулись колючей соломы. Он закутался в плащ поплотнее и завалился спать.

Как и следовало ожидать, преподобный жестоко обманул Степана. От его храпа из конюшни разбежались не только крысы, но и безобидные сверчки.

Но не вокальные способности монаха заставили Гончара лежать, не смыкая глаз. Не прошло и часа, как до него донеслись голоса Сэма и Робина.

- А все потому, что ты не мог дотерпеть до берлоги, - вполголоса ныл Робин. - Зачем было хвастаться? Думаешь, Джон не догадается, откуда у нас самородки? И это оружие! Не надо было его забирать. На кой черт нам такой арсенал? Нет, Джон все понял! Он не первый год у дороги, он любую двустволку в лицо знает. Держу пари, этот доходяга сейчас обнюхивает дробовик Ларсона и гадает, откуда он у нас взялся...\- Заткнись. Поставь лампу сюда, а то не видно ни черта. Сам надумал делиться на ночь глядя, так теперь не выступай.

Гончар осторожно сполз на пол и прильнул к дощатой стене. Сквозь щель он увидел, что между таверной и конюшней, возле кучи золы под забором, сидят на корточках двое "старателей". Керосиновая лампа бросала овальное пятно света на горку монет.

- Шестьсот сорок два доллара. Получается по триста долларов на нос. - Сэм длинным ножом раздвинул монеты на две примерно равные кучки. - Сорок два я беру себе. За мою лошадь, которая теперь твоя.

- Что? За такую клячу я бы не дал и двадцатки!

- Не будем торговаться, Робин. Лошадка уже окупила расходы. Все-таки не каждый день ты зарабатываешь три сотни, да еще самородок в придачу.

- Погоди, Сэм. У нас четыре самородка. Значит, два из них - мои.

- Ну, два, два. Будем взвешивать или на глаз прикинем?

- Так не делают. Надо сдать золото. Деньги-то делить легче.

- Согласен. - Бородач сгреб монеты в кожаный мешочек и запихнул его в карман. - Только давай решим, где сдавать золото. В Ледвилле нас каждая собака знает. Думаешь, шериф не пронюхает, что на серебряном руднике ни с того ни с сего нашлись золотые самородки? Да и Ларсона могут хватиться. Нет, в Ледвилле нам делать нечего. В Денвер махнем, Робин, в Денвер. Или сразу в Техас.

- До Техаса моя кляча не дотянет.

- Да ну тебя! Отличная лошадка, ты еще мне спасибо скажешь!

- Не дотянет она до Техаса, - капризно повторил Робин, - тем более с таким грузом. Вот если б у меня был такой жеребец, как у одного из монахов...

- Ты хочешь сказать...

- А почему бы и нет?

Оба замолчали и обернулись, глядя на конюшню. Степан знал, что они не могут увидеть его, но все же замер, боясь шевельнуться. "Эх, напрасно я послушался монаха", - подумал Гончар.

- Придется обоих, - сказал Робин.

- Придется, - мрачно отозвался Сэм, пробуя ногтем лезвие ножа.

- Тогда у нас будет и конь, и мул. А потом пустим огонь.

- Что же делать, по-другому никак нельзя.

- А Джон?

- И Джона придется.

- Все равно он бы нас заложил, - сказал Робин.

- Хорошо, что я не успел отдать ему свои семь баксов, - ухмыльнулся бородач, стягивая сапоги.

"Что вы затеяли, пьяные уроды? - чуть не закричал Гончар. - Идите проспитесь! Мало того что вы ограбили несчастного Ларсона, так вы готовы зарезать еще троих, лишь бы поменять клячу на приличного коня". Но он и сам понимал, что этих двоих словами не остановишь.

Степан вытянул кольт из кобуры и, пряча его под плащом, чтобы приглушить щелчок, взвел курок. Монах продолжал храпеть, безмятежно и самозабвенно. Гончар подумал, что такой аккомпанемент не помешает. Убийца теряет осторожность, когда уверен, что жертва не ожидает нападения.

Он еще раз заглянул в Щель. У забора уже никого не было. Но под стенами конюшни легонько скрипнула проволочной дужкой керосиновая лампа. А через несколько секунд ее неверный свет пробился снизу и забрезжил над лестницей. В мертвой тишине был слышен только заливистый храп монаха. "Сэм хорошо крадется, босиком, бесшумно, - подумал Степан, наводя кольт на последнюю ступеньку. - Робин подсвечивает снизу. Его надо будет валить сразу же после Сэма, чтобы не выбежал из конюшни. Шуму будет много, но старина Джон все поймет. Да и монах не обидится, когда увидит, каким тесаком его собирались полоснуть по горлу".

Пятно света остановилось, и Гончар понял, что лампу поставили на пол. Жеребец, увидев чужаков, завозился в стойле и пару раз ударил копытом. "Слышу, слышу, - мысленно поблагодарил его Степан. - Не волнуйся за меня".

Монах перестал храпеть, словно испугавшись неожиданного шума внизу. Но через несколько секунд залился с новой силой.

Гончар замер, ожидая, когда над лестничным проемом появится голова Сэма.

И вот она медленно поднялась над последней ступенькой. Вот показались плечи. Рука оперлась на пол. Во второй зажат длинный нож.

Степан хотел, чтобы после выстрела тело Сэма осталось лежать здесь, на верхнем ярусе, с ножом в руке. Тогда ни у кого не возникнет никаких сомнений в его намерениях. "Ведь я могу подарить ему жизнь, - вдруг пронеслось в голове. - Просто поверну барабан. Сэм отлично знает, что означает такой звук. Он поднимет руки и сам отдаст мне все, лишь бы не получить пулю в лоб".

И вдруг он почувствовал за спиной какое-то движение. Бесшумное и быстрое. Храп монаха прервался - и в следующий миг Степан услышал жалобный горловой клекот. Так хрипит человек, захлебываясь собственной кровью.

На соломе забилось в конвульсиях тело.

"Сзади!" Он едва удержался, чтобы не вскинуться с пола. Каким-то образом второй убийца забрался наверх с другой стороны конюшни. Теперь Степан был окружен и мог получить удар в спину, если бы встал на ноги.

Но он оставался в прежней позе - лежа на боку и держа револьвер наведенным на Сэма. Наконец, тот встал во весь рост и шагнул вперед. Только сейчас Гончар надавил на спуск. И почти одновременно с выстрелом откатился в сторону, чтобы встретить Робина.

Лампа, оставшаяся внизу, освещала только один угол верхнего яруса, все же остальное пространство было залито чернотой. Гончар прижался спиной к стенке, чтобы слиться с тенью. Он ничего не видел в темноте и был готов стрелять в упор.

В том углу, где лежал монах, зашуршало сено, и что-то упало на доски пола.

"Это нож, - догадался Степан. - Он отбросил нож. Сейчас возьмется за револьвер. Ну, давай! Пошевелись, щелкни курком. Не бойся, я не буду стрелять на звук. Ну? Где же ты, Робин?" Но тут он услышал то, чего никак не ожидал услышать.

- Упокой, Господи, их грешные души, - прозвучал голос преподобного. - Аминь.

31. ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЕ ПО TAHДEPCУ

- Ты в порядке? - спросил Гончар, опустив револьвер.

- Немного испачкался.

- Как он к тебе подобрался?

- Здесь две лестницы.

- Черт, такое мне и в голову не пришло.

- А я только об этом и думал, - сказал монах, садясь рядом с ним и вытирая нож пучком соломы. - Поэтому и лег на том краю. Хорошо, что нас двое. По одному на каждую лестницу. Весьма удобно.

- Ты так говоришь, будто заранее все знал, - сказал Гончар. - Похоже, ты не только колдун, но и пророк.

Преподобный вздохнул.

- Они сегодня уже кого-то убили. И получили хорошую прибыль. А прибыль толкает людей продолжать выгодное дело. Так что эти несчастные уже не могли остановиться без посторонней помощи. Чтобы предсказать такой ход событий, не надо быть пророком Моисеем. Кстати, меня зовут Джекоб Тандерс.

Степан увидел белеющую в темноте руку и пожал ее.

- Стивен Питерс.

- Громкое имя. Оно звучит по всему штату.

- Скоро перестанет звучать. Того Питерса, я слышал, застрелили в Вайоминге, - сказал Гончар.

- Точно? Человека легко убить. Имя живет дольше.

- Не дольше, чем плакаты о розыске. Как только их уберут, о покойнике все забудут.

- Хороший выстрел, - заметил монах, кивнув в сторону бородача, который лежал, свесив ноги в лестничный проем. - Выстрел, достойный Стивена Питерса. Даже при лучшем освещении не каждый попадет в переносицу.

- Ты тоже не промахнулся. Как ты разглядел его горло в темноте?

- Сам не знаю. Но от него так несло перегаром, что промахнуться было трудно.

- Я и не знал, что монахи носят при себе нож, - поддел его Степан, немного завидуя хладнокровию, с каким держался преподобный. Сам-то он до сих пор вздрагивал в боевой горячке.

- По-твоему, монахи должны рвать хлеб голыми руками? К тому же я не монах. Да, Стивен, кажется, нам не удастся сегодня выспаться. Их надо закопать в лесу, да поглубже. Боюсь, что старина Джон не возьмется за такую тяжелую работу.

- А если мы дадим ему золотой самородок?

Тандерс повернулся к Степану, и его очки блеснули.

- О чем ты? Мы и так отдадим ему самородок, и не один, а все четыре. Но Джону не под силу выкопать могилу, ты же его видел. Он изнурен болезнями. Нет, копать придется нам. За это мы возьмем себе по десять долларов. Я знаю расценки похоронных компаний. Поверь, Стивен, десять долларов - очень высокая плата.

Гончар, уже успевший прикинуть размер добычи, вдруг почувствовал облегчение от того, что деньги грабителей достанутся кому-то другому. Он убил, чтобы защитить свою жизнь, а не ради трех сотен долларов и пары самородков. Хотя, конечно, деньги не помешали бы...\- Мне случалось и больше зарабатывать за день, - сказал он. - Правда, я еще никогда не работал могильщиком.

Трактирщик ничуть не удивился, когда Тандерс привел его в конюшню. Он помог дотащить тела до ближайшего оврага и показал, как надо их закопать. В стене откоса за пару часов была вырыта небольшая пещера, куда и положили покойников, а затем стенку обрушили и завалили хворостом.

- Была бы тут речка поблизости приличная, нам бы не пришлось возиться, - бодро приговаривал Пузатый Джон, возвращаясь к таверне. - То ли дело у нас на Миссисипи. Вспорол ублюдку брюхо, чтобы кишки вывалились, и пускай его по течению. Потрошеный-то он быстро пойдет ко дну, и уж не выплывет. Но в горах с этим делом всегда непросто. Хорошо еще, что овражек нашелся песчаный. А каково приходится тем, кто живет среди одних камней? Вот зимовал я как-то в Юте...\Трактирщик недолго упирался, когда Тандерс отдал ему всю добычу грабителей. В знак особой благодарности Пузатый Джон приготовил на завтрак огромную яичницу с беконом и дал им в дорогу две упаковки галет.

Этот подарок оказался весьма кстати. Едва тронувшись в путь, Степан распечатал свою пачку и принялся грызть галету. Он безуспешно пытался заглушить голод, с которым не справилась яичница.

- Ты бывал в Ледвилле? - спросил Тандерс.

- Нет.

- Тогда я могу подсказать, где ты сможешь остановиться. Самая роскошная гостиница в Ледвилле - "Кларендон". Я знаю хозяина, Билла Буша. Мы можем жить там сколько угодно.

- За десять долларов?

- Об этом не беспокойся. Билл охотно найдет для тебя какую-нибудь работу, чтоб ты мог с ним рассчитаться.

- Меня устроил бы и постоялый двор.

- Если бы меня звали Стивеном Питерсом, я бы предпочел жить в отдельном номере, а не в ночлежке, - сказал Тандерс. - В каждом постоялом дворе дежурят полицейские осведомители, а жильцами "Кларендона" шериф не интересуется. И тебе не придется никому доказывать, что ты не имеешь отношения к тому портрету, который висит на каждом углу.

"Когда Фарбер приедет, он остановится не на постоялом дворе, - подумал Степан. - Родных и друзей у него в городе нет. Что остается? Только самая приличная гостиница. Будем соседями, профессор".

- Спасибо за совет. Я не привык, чтобы обо мне так заботились.

Тандерс удовлетворенно кивнул и надолго замолчал.

Дорога поднималась все выше в горы. Ночью здесь прошел дождь, и копыта вороного скользили по глине. Когда Степан остановился, чтобы дать коню передышку, преподобный снова обратился к нему:

- Могу я узнать, что за дела у тебя в Ледвилле?