Чтение 16–й страницы книги ~Наследник волшебника~

- В Саузварке меня не тронут. Я еще маленькая. Подержат несколько дней в тюрьме и отпустят.

Ну что ж, по крайней мере, отмычка знала законы. Но самодовольства в ней было, хоть отбавляй. Дурочку следовало осадить, и Лайам, скривившись, сказал:

- Сидеть в тюрьме - удовольствие небольшое. А потом стражники возьмут тебя за руку и проведут по всем городским рынкам, чтобы каждый торговец понял, кого ему опасаться. Кончится тем, что тебе нельзя будет появиться на улице - все станут приглядывать за тобой.

Мопса обдумала сказанное, и оно явно не пришлось ей по вкусу. Состроив кислую мину, она предпочла сменить тему беседы.

- Ты подумал, с чего мы начнем?

Вот этого-то Лайам как раз и не сделал, понадеявшись, что саузваркский порт не так уж велик. Он никак не подозревал, что здесь толчется такая прорва народу. Нельзя же соваться с расспросами к каждому встречному. А потом, ему не давал покоя еще один, не менее неотложный, вопрос. Он знает, что Двойник мертв, а Мопса не знает. Говорить об этом девчонке или не говорить?

- Ну, а я подумала, - заявила Мопса секунду спустя, так и не дождавшись ответа. - Я думаю, нам надо сходить к Вальдасу, он может что-нибудь подсказать.

- Кто такой Вальдас?

- Никто. Просто старик. Но он всегда тут торчит и обо всем знает.

Эта мысль показалась Лайаму разумной. В каждом порту, неважно, мал этот порт или велик, всегда найдется старик (чаще всего - бывший матрос), который способен в подробностях изложить историю каждого корабля, каждого моряка и каждой бухты пеньки.

- А ты с ним знакома?

- Знакома? - переспросила Мопса с таким видом, словно Лайам ее оскорбил. - Ха! Да он в каждый Праздник богов кормит меня хлебом!

- Тогда веди, - буркнул Лайам, но тут же опомнился и чопорно поклонился.

И Мопса повела его, уверенно пробираясь через толпу торговцев, погонщиков и рыбаков и время от времени поглядывая через плечо, не отстает ли ее спутник.

Они нашли Вальдаса на боковой пристани. Он - по чьей-то, видимо, просьбе - приглядывал за разгрузкой лодки, заставленной горшками с угрями. Старик оказался очень древним, но выглядел бодро; на выдубленном ветрами лице его были отчеканены все годы, проведенные в море, а из впалого рта гордо торчали три желтых зуба. Наряд ветерана состоял из нескольких слоев разнообразных одежек, прикрытых для верности грубой морской робой, обмотанной сверху ярко-красным шарфом. Один из рукавов робы был пуст, и Мопса подергала за него.

- Вальдас, - позвала она и дернула еще раз. - Можно с тобой поговорить?

Старик повернулся, и морщинистое лицо его засветилось от радости.

- Клянусь всеми богами, это же... нет, не Тарпея... да и не Доркас, конечно... это уж точно нет!.. Это... да, что же я?.. Ба! Да это же Мопса! Только подросшая и одетая как мальчишка!

- И вовсе не как мальчишка!

Старик продолжал сиять - возмущение Мопсы его нисколько не огорчило.

- Ты пострижена коротко, вот и выглядишь как мальчишка.

- Но одета не как мальчишка!

- Ну да, но подстрижена-то так. Ну, давай-давай, маленькая Мопса, поговори со стариком. Ты теперь нечасто забегаешь сюда - не то, что раньше. А в таком красивом наряде тебя тут и сроду не видывали.

Девочка подавила вздох и указала на Лайама:

- С тобой хочет поговорить мой дядя.

- А, так у тебя теперь есть дядя - вот хорошо-то! - и настоящий господин... Добрый вам день, мастер, и попутного вам ветра. Это вы хорошо сделали, что купили Мопсе новенький плащ, а то она вечно ходила в обносках - правда, я ее не видел уже, наверное, год и даже стал удивляться, куда это она подевалась.

И он с обезоруживающей улыбкой поклонился Лайаму.

- И вам добрый день, Вальдас, - поклонился в ответ Лайам. - Мопса сказала, что вы знаете обо всем, что происходит в порту.

- Ну, можно сказать и так. Я забрасываю сети, а новости заплывают в них сами, - радостно сообщил старик. - Хотя мои сети будут ваших-то поскромней - вы ведь важный господин и так хорошо одеты. Я по большей части сижу в своей старой лачуге, - Вальдас неопределенно махнул рукой в сторону доков, - и слушаю все, что можно услышать. Только вряд ли то, что я слышу, может быть интересно такому человеку, как вы. Холодный сегодня денек, не правда ли?

- И вовсе сегодня не холодно, а даже тепло! - возразила Мопса, но Лайам поспешил согласно кивнуть. Он успел заметить, какие чертики проскочили во внешне невинном взгляде старого моряка.

- И впрямь очень холодно, - сказал Лайам. - Может быть, если у вас есть минутка, мы бы с вами зашли куда-нибудь, где можно выпить чего-нибудь согревающего, а там уж и посмотрели бы, сможете ли вы мне помочь?

- Однако! - воскликнул Вальдас. Он явно был приятно удивлен и растроган. - Однако! Это было бы для меня большой честью и большим удовольствием и повеселило бы мне сердце! Мы можем дойти до "Зеленых угрей"... э, нет, не можем, сейчас слишком рано... а "Женушку фрипортца" почему-то закрыли... и "Горшок с похлебкой" нам не годится - там не подают выпивку до полудня... Знаете, сэр, боюсь, сейчас в округе нет ни одного приличного заведения, куда бы мы могли заглянуть.

Старик почесал в затылке, возмущаясь подобным положением дел, потом подмигнул Лайаму.

- И если подумать, сэр, сейчас-то я занят - слежу за разгрузкой, - он ткнул пальцем в сторону лодки, уже успевшей, впрочем, и без его присмотра распроститься с большей частью горшков. - А то ведь все, что у меня есть, - одна рука, два глаза и немного мозгов, так что я не могу с утра разгуливать по тавернам.

- Я вас понимаю, - сказал Лайам, вежливо улыбнувшись. - Но, может быть, мы тогда побеседуем здесь? А уж потом, когда вам будет удобно, вы выпьете за мое здоровье.

Он многозначительно опустил руку в карман. - Ну что вы, сэр, как можно! - запротестовал старик с такой самозабвенной искренностью, что Лайам чуть было не рассмеялся. - Это нельзя... это... так тут не делается... впрочем, разве что за здоровье... за ваше и за девчушкино, а вовсе не за мое! Исключительно из почтения, и если уж вам так того хочется, сэр!

Лайам достал серебряную монету и вручил ее старику.

- Да, Вальдас, мне очень того хочется.

- Сэр, вы так добры! Сразу видно важного господина! Мопса, твой дядя - большой человек, - это видно и по его манерам, и по той красивой одежке, которую он купил для тебя. Сэр! Исключительно за ваше здоровье! Итак, о чем бы вы хотели узнать?

Беседа заняла не так уж мало времени - из-за склонности Вальдаса уснащать свою речь цветистыми оборотами, но все-таки Лайам выяснил, что старик и впрямь видел, как в памятную ночь на борт "Удальца" поднялись мужчина и женщина, после чего корабль поспешно поднял паруса и вышел в море. Но когда Лайам высказал предположение, что эти люди, должно быть, обычные пассажиры, заплатившие за проезд, старый моряк зашелся в приступе смеха и долго не мог уняться.

- Ха! Заплатившие за проезд! Ох, сэр, ну вы и шутник! Только не подумайте ничего обидного, сэр... Ну надо же такое сказать! Заплатившие за проезд! Где же такое видано? Зачем бы им платить за проезд?

- А почему бы и нет? - поинтересовался Лайам. Что тут смешного, он не понимал, но на всякий случай предпочел улыбнуться. - Как же иначе они могли попасть на корабль?

Вальдас на миг перестал хихикать, но лишь потому, что закашлялся.

- Говорите, как же иначе, сэр? Да просто прошли по сходням - и все! Потому что этот мужчина - капитан корабля, а капитан корабля - этот мужчина!

- Вы точно в этом уверены?

- Так же точно, как в том, что море мокрое, сэр. Теперь я сплю мало, - не то что в прежние времена, - я своими глазами видел, как они поднимались на борт, капитан Перелос и дамочка. Я отлично это помню, сэр, потому что потом капитан стал орать на матросов. Он был злющий как черт и сыпал приказами, и полночи не давал мне уснуть, - хотя в том особой потери не было, сэр, все равно я сплю мало, старость не радость.

- И что, кроме этого капитана и его спутницы на корабль больше никто не садился? Других пассажиров на борт не брали?

Лайам задал этот вопрос для очистки совести. Круг замыкался, факты укладывались в обдуманную не единожды схему, оставалось лишь поставить точку и напрочь обо всем этом забыть.

- Нет, сэр, ни единого, - просиял Вальдас, - да и откуда им быть? "Удалец" - это всего лишь несчастная шхуна, сэр, - одна мачта, парусов мало, - крепкая, правда, и бурю выдержит. Да и большого груза она никогда не брала - так, письма, посылки, ну и, конечно, деньжата, - обычное почтовое судно... для пассажиров там даже нет кают.

Все вроде сходилось, и только одно словечко в велеречивом ответе старого Вальдаса стояло торчком. Лайам насторожился и решил уточнить:

- Деньжата?

- Да, сэр, или, если вам больше нравится, - деньги... когда два, когда три сундука, доверху набитых монетами. Многие здешние толстосумы используют "Удалец", чтобы пересылать плату своим поверенным - всяким мелким торговцам на побережье, которые перепродают их товары. На "Удальце" обычно еще плавает отряд солдат, - да и судно надежное, не похоже, чтобы оно вдруг взяло да и затонуло в какой-нибудь шторм, - потому примерно раз в месяц Перелос берет на борт денежки разных торговцев и поручительства и развозит их доверенным лицам, или кредиторам, или кому ведено, а потом возвращается со счетами, бумагами, а иногда и с полным карманом, хотя по большей части все так складывается, что кошелек его не очень-то полон.

- Два или три сундука, - рассеянно пробормотал Лайам. - Целое состояние.

- Ага, - посмеиваясь, подтвердил Вальдас. - И заметьте, какая тут странность: с чего это вдруг ему понадобилось дурить бакалейщиков? Имея в трюмах такие деньжищи, да и заполучив хороший аванс! А ведь ему через месяц придется вернуться!

- Сомневаюсь, что он вернется, - медленно произнес Лайам. Вся схема его развалилась, и теперь ему предстояло выбираться из-под обломков. Перелос бежал не от кредиторов, а от правосудия, поскольку убил Двойника. Причиной убийства могло послужить что угодно. Например, женщина, или доля в добыче, или просто пьяная ссора. Но он теперь был совершенно уверен, что ни ковер, ни книга заклятий, ни магический жезл здесь ни при чем. Ни сокровища, хранящиеся в храме Беллоны. Лайам ощутил, как у него заныло под ложечкой. Кража, которую замыслил Двойник, не имела ничего общего с преступлениями, которыми он занимался все последнее время.

Выход из порта в зимнее время никак нельзя было назвать "простой прогулкой на лодке", и Лайам обругал себя за то, что не сообразил это раньше. Вдоль Клыков шли коварные течения, а зимние ветра - вещь вообще непредсказуемая. Вот гавань - дело другое; любой мальчишка на паре бревен может преспокойно изъездить ее вдоль-поперек.

И что же в итоге? В итоге - внезапном, словно снег на голову, и очень, очень неутешительном - Лайам обнаружил, что вместо двух преступлений он имеет дело с тремя и что больше всего ему известно именно о том преступлении, которое его меньше всего интересует. Двойник вовсе не замышлял обокрасть дом Тарквина, а уж тем более храм Беллоны. Он вступил в сговор с Перелосом, чтобы обстряпать дельце повыгодней и попроще, то есть обворовать принадлежащий партнеру корабль. Перелос потом выразил бы самые искренние соболезнования торговцам - владельцам украденных денег, - а затем он и Двойник поделили бы добычу между собой.

- Сэр! - окликнул его Вальдас. - Вам нехорошо?

- Нет-нет, все в порядке, - поспешно отозвался Лайам. Судя по обеспокоенному лицу старого моряка и хмурому взгляду Мопсы, вид у него действительно был неважный.

"Все в порядке, - подумал Лайам, - но я совершенно сбит с толку".

- Спасибо вам за то, что вы нашли время побеседовать со мной, Вальдас. Вы очень мне помогли.

Он вручил старику еще одну серебряную монету и зашагал прочь, предоставив тому изливать поток благодарностей на горшки с сонно шевелящимися в них угрями. "Нет, - стучало в его мозгу, - ты вовсе не сбит с толку. Ты, милый мой, в полном дерьме". Да, теперь он вполне мог доказать, что Перелос и Двойник вступили в злонамеренный сговор, но зачем это ему? Ему ведь только хотелось выяснить, кто украл вещи Тарквина, а затем попытался обчистить храмовую сокровищницу, но все рассеялось в прах. У него опять нет ни подозреваемых, ни хоть какой-нибудь вшивой зацепки, дело, короче, - дрянь!

- Эй! Дядя! - вклинилась в его размышления Мопса. Лайам размашисто шагал вдоль пирса, и девчонке, чтобы поспеть за ним, пришлось перейти на бег. - Эй, куда ты идешь?

Лайам резко остановился, и Мопса проскочила вперед, но лихо притормозила и тут же к нему повернулась.

- Куда ты собрался? У тебя такой вид, будто ты заболел.

Неужели он так расстроен, что даже ребенок может это понять? А ведь, собственно, у него нет никаких причин для расстройства. Рассказ Вальдаса сделал доброе дело - он вышиб пробки в его мозгу. Почему в истории, которую он изложил вчера Фануилу, обнаружилось столько дыр? Потому что он предполагал, что преступник - Двойник. Старый моряк помог ему отстраниться от ошибочной версии.

- Куда я собрался?

Лайам и сам этого не знал. Слишком многое надо обдумать, чтобы составить приемлемый план действий. Скорее всего, он пойдет сейчас к Кессиасу, но сообщать о том Мопсе, конечно, нельзя. И кстати, как быть с ней? Неплохо было бы известить Оборотня, что Двойник мертв, но девчонка, если он ей скажет об этом, тут же расстроится. Можно, впрочем, отправить записку - Мопса не умеет читать, - но с другой стороны, принцепс, кажется, тоже читать не умеет.

- Мне нужно кое с кем встретиться, - сказал наконец Лайам, - а ты сейчас отправишься к Волку. Ты скажешь ему, что Двойник - не тот человек, которого я ищу, а еще скажешь, что мне необходимо сегодня вечером с ним повидаться.

В его мозгу вдруг что-то забрезжило - еще не идея, но уже смутные ее очертания, и Лайам торопливо сказал:

- Передай, что я жду его в Щелке, в десять вечера.

Мопса поглядела на него с подозрением:

- Зачем?

- Чтобы отдать подарок. Тот самый, который я ему обещал.

- Да, но зачем в Щелке и почему так поздно? А вдруг он не захочет прийти?

- Не задавай лишних вопросов, отмычка. В десять в Щелке, на повороте. Ты все поняла?

- Поняла, - угрюмо отозвалась Мопса.

- И поешь где-нибудь.

Девчонка взяла предложенную монету, но вид у нее был недовольный.

- Можно, я еще побуду с тобой?

- Делай, что тебе говорят, отмычка, - повторил Лайам и повелительно взмахнул рукой. Мопса зашагала прочь, то и дело оглядываясь через плечо.

Кессиаса в казарме не оказалось.

- В Храмовом дворе новые неприятности, - сообщил Лайаму стоявший у входа стражник.

Лайам застонал. Впрочем, когда он подошел к зданию суда, в голове его промелькнула мысль, несущая некоторое успокоение. Вчерашние неприятности в конечном итоге привели к тому, что Фануил обнаружил ковер. Если новые неприятности сулят что-то похожее, то к ним надо бы отнестись как к благодати.

Он минут пять стучался в высокую дверь суда, потом дернул за ручку, и дверь приоткрылась. Старого ворчуна нигде не было видно, и Лайам, быстро прокравшись через пустой вестибюль, поспешил по мрачному коридору к винтовой лестнице, ведущей в подвал. С первым же ее оборотом Лайама поглотила непроглядная тьма, но он подавил зашевелившиеся где-то внутри страхи и, двигаясь ощупью, продолжил спуск.

"Ни зги не видать, совсем как в прошлую ночь", - подумал Лайам, осторожно пробираясь к двери мертвецкой. Матушка Джеф почти мгновенно ее распахнула, и Лайам, щурясь, шагнул через порог.

- Ренфорд! Что это вы себе позволяете?! - раздраженно проворчала старуха. - Сначала стражник вламывается ко мне посреди ночи, потом я, как дура, торчу тут все утро, поджидаючи вас!

Собственно говоря, утро еще не прошло, но Лайам счел за лучшее не обращать внимания на неприязнь владелицы наигромаднейшего в Саузварке камина.

- Я нашел душу вашего мертвеца.

Выражение лица матушки Джеф мгновенно переменилось.

- Ах, вот оно что? Что ж, этот, как вы говорите, мелкий чиновник очень обрадуется, если, конечно, сможет?

- Это совсем не чиновник, а вор, и его призрак каждый вечер бродит неподалеку.

- Неподалеку? - переспросила матушка Джеф. - То есть в Щелке, там, где нашли тело?

Лайам кивнул:

- Вот так удача! Прямехонько под окном! Если я изловчусь переправить туда мертвеца, привидение тут же его отыщет! А уж эдил-то как будет доволен!

Лайам ожидал подобной реакции и потому поспешил унять восторги Матушки Джеф.

- Но прежде, чем мы этим займемся, я хочу вас кое о чем спросить. Можно ли нам это... ммм... существо изловить?

- Изловить? - Ведьма прищурилась. - Это еще зачем?

- Ну, точнее, не изловить, - поспешно сказал Лайам, - а просто попридержать на минуту-другую. Я хочу с ним поговорить.

Лицо матушки Джеф смягчилось, и она с понимающим видом кивнула:

- Ага, теперь ясно. Вы сказали, что этот малый при жизни был вором. Это что, тот самый вор, который вас обокрал?

- Нет, не совсем. Точнее, совсем не тот. Но вчера ночью, когда я... э-э... столкнулся с призраком, он произнес кое-что, в чем мне надо бы разобраться. Я надеялся, что мы сможем... ну, приманить привидение, показав ему его прежнюю оболочку, задать ему несколько вопросов, а потом отпустить.

Постукивая себя пальцем по подбородку, ведьма задумчиво произнесла:

- Да, это возможно... немного свинца поверх носа и рта, кто-нибудь рядом... да, это можно сделать. Только ненадолго, имейте в виду. Призраки, они ведь особым умом-то не отличаются. Ну, вроде как слегка свихиваются. Они могут запросто просочиться сквозь любую преграду, но плохо об этом помнят. Если закрыть лицо мертвеца свинцом, можно удержать его дух, - по крайней мере, до тех пор, пока он не сообразит, как пройти через этот заслон или как его обойти.

- А вы мне поможете?

- Помогу ли я? С удовольствием, Ренфорд, с большим удовольствием! Я только порадуюсь, когда его похоронят как полагается.

- И вы сможете это устроить?

- Конечно, смогу.

- И найдете, чем закрыть лицо мертвеца? Да, кстати, а почему свинцом?

- Духи не могут проходить через свинец - это грубый металл, из числа основных; он сдерживает природу воздушных тел. Хотя для верности надо бы, чтобы рядом стоял человек, какого он знал при жизни.

- Друг?

- Да, друг покойного очень бы нам пригодился.

- Это я беру на себя.

Лайам вдруг сообразил, что может обеспечить присутствие даже двух дружков Двойника, и, недобро улыбнувшись, решил привести этот план в исполнение. Шутка злая, конечно, но Фай ее заслужил, да и Оборотень тоже.

- Ренфорд, - внезапно произнесла Матушка Джеф, - вы были осторожны?

- Что?

- Вспомните, когда мы прощались в тот раз, я ведь велела вам вести себя осторожнее. Но вы, похоже, забыли мои слова.

Лайам и вправду уже мало о чем помнил, но все-таки вяло возразил:

- Нет-нет, я ничего не забыл! А в чем, собственно, дело?

Старуха ткнула в него пальцем:

- В деле, которым вы занимаетесь, замешано что-то посерьезнее призрака, Ренфорд. Я говорила это раньше и повторю снова. И утренние новости только подтверждают мои опасения.

- А что это за новости? - озадаченно переспросил Лайам.

- Вы что, ничего не слышали? - матушка Джеф выдержала эффектную паузу и, когда Лайам стал проявлять признаки нетерпения, снизив голос до шепота, пояснила: - Сегодня утром, на рассвете, через город прошло целое войско. Сначала на севере загрохотало, потом они, топоча, как дьяволы, прошли по улицам и втянулись в Храмовый двор.

- Армия? В Саузварке? Это что, и есть те неприятности, о которых упомянул стражник?

- Но это попросту невозможно! Откуда здесь, в Саузварке, взяться какой-то армии? Я что-то не видел нигде никаких солдат!

- Вот в том-то и дело, - многозначительно произнесла ведьма. - Никто не видел солдат - все только слышали их. На улицах стоял такой шум, будто по ним маршировали целые легионы: стук, скрип, топот, лязг оружия, брань, - но никто ничего не видел. И вся эта рать разместилась на Храмовом дворе.

Лайам присвистнул.

- Перед храмом Беллоны?

- А где же еще? Я же вам говорила: тут кроется что-то серьезное, и все это вертится вокруг новой богини.

- Несомненно, - согласился Лайам. Интересно, насколько ревностно молился Сцевола? Может быть, это и есть тот знак, который должен убедить иерархов в том, что воинственная богиня действительно возвышает самого младшего из ее почитателей? - И что же эти войска еще сделали замечательного?

- Ничего. Мой дом расположен ниже по склону. Они ничего не сделали, кроме того, что перебудили полгорода, - но разве этого не довольно?

- Да, - сказал Лайам, - этого, конечно, довольно. Спасибо, матушка Джеф. Однако вернемся к нашему делу. Если вы сумеете все обустроить, я буду вам очень признателен. Я приду сюда к девяти.

Ведьма возвела глаза к потолку.

- Ренфорд, вы и не собираетесь проявлять осмотрительность - я это вижу!

- Мне это и не нужно, - сообщил беспечно Лайам. - Я очень везучий.

Пять минут спустя Лайам очень в том усомнился.

Сосредоточенно размышляя о призрачном войске, промаршировавшем сквозь Саузварк, он вышел из здания суда и, подойдя к казарме, окликнул стражника:

- Эдил вернулся?

- Нет, квестор Ренфорд! - отозвался охранник.

Лайам повернулся, собираясь направиться к Храмовой улице, и вдруг увидел на противоположной стороне площади Шутника. Тот непринужденно подпирал стену винной лавки, которой заведовал Хелекин. На миг взгляды их встретились; затем вор в насмешливом приветствии вскинул руку ко лбу, ухмыльнулся и скрылся в толпе.

- Проклятие! - взорвался Лайам. Заметив, что прохожие оборачиваются в его сторону, он стиснул зубы и зашагал туда, куда и намеревался идти. Все равно Шутника уже не перехватишь.

Удивительно, как так получается, что с ним постоянно происходят события, вероятность которых ничтожно мала? Хотя, если вдуматься, тут нечему удивляться. Ведьма права. Разве после ночной встречи с главарями карады он стал проявлять хоть какую-то осмотрительность? Нет, и еще раз нет. Ну там, разок другой выжидал, пока Мопса уйдет подальше, а уж только потом поворачивал к караулке, но это не в счет. Лазутчики и шпионы себя так не ведут. А Лайам по отношению к караде являлся в какой-то мере шпионом, хотя преследовал только свои цели и не собирался никого выдавать. Но этого теперь ворам не втолкуешь. Ему, конечно, случалось несколько раз выступать в роли подлинного шпиона, однако задания, которые он выполнял, не отличались особой сложностью. Что сложного в том, чтобы прокрасться во вражеский лагерь или прочесать незнакомую территорию?

Интересно, а не следит ли за ним карада с самого момента знакомства? Очень даже возможно, что это именно так.

"Тогда почему они ничего не предпринимают?"

Ответа на этот вопрос Лайам не нашел, но зато понял, что саузваркскую гильдию он явно недооценивал. Чем за это все придется расплачиваться, неизвестно, а потому лучше о том и не думать. Как следует выбранив себя за глупость, Лайам выбросил гильдию из головы.

Если известие о явлении незримого воинства и не успело еще дойти до порта, то окрестности Храмовой улицы оно основательно пропитало. Окна здешних лавочек были завешаны ставнями, а на перекрестке, с которого начиналась дорога к святилищам, толпились старухи в накинутых наскоро одеяниях - видимо, в тех, в каких они выбежали из дому поутру. Из-под ветхих плащей многих мирянок выглядывали ночные рубашки. Они жадно разглядывали фасады храмов, но не решались переступать одним им ведомую невидимую черту.

Лайам гордо прошествовал мимо, даже не покосившись на пестрое сборище; стук его сапог гулко разносился в пустоте улицы. Двери святилищ были плотно закрыты. Невысоко стоящее солнце не успело еще осветить обиталища таралонских богов, и они сейчас казались подчеркнуто безмолвными и словно забытыми. Только над храмом Сострадания поднималась струйка жирного дыма: тени сожженных жертв смиренно влеклись к небесам. Лайам краем глаза отметил это и ускорил шаги. Шестеро стражников, жавшихся к чаше фонтана, смотрелись жалко: слишком крохотный отряд для ничем не заполненного пространства. Он настороженно озирались по сторонам. Лайам не знал никого из них, но его узнали.