вернулся, что-то похожее на тревожную радость и любопытство проснулось в
ней. Она беспокойно смотрела вокруг, точно желая увериться, что этого
чувства никто не видит. Оно доставляло ей много мучительного и странного.
мучительно и наивно. - Ведь я люблю Ланде... милого, светлого, чистого. Не
того же... зверя!"
отталкивающе разнузданным зверем. Это было страшно интересно, хотя, казалось
ей, только гадко. Она думала о нем с отвращением и страхом, в которых было
томительное любопытство, раздувающее ноздри, подымавшее и напрягавшее грудь,
расширявшее страстные глаза.
странного разговора, похожего на горячечный бред, в котором слова бросались
отрывками, намеками, острыми раздраженными, лживыми, а глаза говорили
правду, Марье Николаевне смутно казалось, что в самом теле ее происходит
какая-то борьба: что-то чистое и светлое бессильно захлебывалось в горячих,
безумно стремительных и могучих волнах ярко-красной крови. Ночью, когда она
раздевалась, у нее явилось неодолимое и стыдливое жгучее желание раздеться
донага и долго, с тем же беспокойным любопытством/ смотреть на свое
стройное, бесстыдное голое тело, ярким изгибом выступавшее из холодно-темной
глубины большого зеркала.
одиноком испуге, в бессильном недоумении она искала Ланде, звала его,
заглядывала в чистые спокойные глаза и тихо успокаивалась под его радостную,
бессвязную речь.
чувствовала по тому тревожному холоду, который подступал к груди и заставлял
нервно дрожать ее полные колени под строгой твердой юбкой.
и не уходила, и ждала, обманывая себя.
грубости!" - оправдывалась она перед собою и чувствовала, что лжет.
деревьев, и слышно было только, как раздраженно и оборванно шаркали по песку
аллей шаги гуляющих.
посмотрела на него.
моего совета спрашивала.
не сказал, - серьезно ответил Ланде.
сказала Марья Николаевна.
кажется, что она в меня влюблена... Я это заметил. Но это неправда, - она не
в меня влюблена, а в... я не знаю, как это выразить... - бессильно улыбаясь,
задвигал рукой Ланде. - Она в великое влюблена... Она удивительная девочка,
эта Соня! В ней большое сердце и мало любви. Есть такие люди; они
несчастные: им все хочется охватить своим сердцем что-то огромное, весь мир,
подвиги, муки, и у них не хватает любви, чтобы обнять то маленькое, что
возле них...
шаром, виден был в конце аллеи бездонный черный прорез ворот. Иногда из их
мрака вытягивались, как черные щупальца, длинные черные тени и вдруг
пропадали, а в круге света появлялись темные силуэты людей. Марья Николаевна
слушала Ланде и неподвижно, напряженно смотрела туда. Она увидела Молочаева,
как только он вошел в сад, видела, как он, не видя их, пошел в другую аллею,
но не двигалась.
они подошли.
слушала их... Она часто дышала, высоко и неровно подымая грудь, и решительно
смотрела перед собой. Кончик зонтика бился о землю, напоминая судорожное
движение хвоста насторожившейся кошки.
закусывая нижнюю губу.
погоне за счастьем толпятся у какой-то двери, как толпа во время пожара.
Каждому кажется, что спасение в том, чтобы силой, как можно скорее, раньше
всех пробиться к выходу, и в страшной давке все гибнут!
выйти, навалив перед собой кучу трупов... Надо опомниться, остановиться, не
мешать друг другу, уступая...
шли по грязи! - с холодной злостью, в которой слышалась насмешка не над
словами Ланде, а над ним самим, вставил Молочаев и коротко засмеялся.
звуков.
Молочаев. - Жизнь - так жизнь... Не я виноват, если кто слабее меня...
проговорил Молочаев.
Марья Николаевна. Молочаев быстро повернулся к ней.
жизнь... Марья Николаевна, мне с вами надо поговорить.
Ланде.
засмеялся.
вызывающе и близко заглядывая ей в глаза.
она.
сделалось страшно. Когда они уходили в дальнюю аллею, бесконечно тонувшую в
пустоте и мраке, она услышала, как Ланде говорил:
когда научит любить себя. Но до этого далеко!
Фонари мертво и тускло светили здесь уже обыкновенным ламповым светом.
Деревья поредели, и между ними просвечивали звездное небо и холод.
и быстрым, под ее намеренно холодным взглядом, перед прямой, одетой в
строгое твердое платье фигурой показалось вдруг невозможным, нелепо тяжелым
и безобразно грязным.
смыкались, как железные, точно здесь, теперь именно нужно было тяжелое
молчание.
опасность. И странно было то, что именно от этого чувства исчез в ней страх;
ей стало легко, было захватывающе приятно и интересно, как над пропастью,
хотелось еще ближе заглянуть, почувствовать, и бессознательная мысль яркой
вспышкой обожгла ей голову, облив щеки горячим румянцем.
хрипло засмеялся и вытянул вперед руки. Марья Николаевна машинально
отступила шаг назад, быстро неровно так, что большая черная шляпа сдвинулась
на глаза. Ей показалось, что все ухнуло куда-то и сердце упало.
пропасти, подняла руки к шляпе.
XVII
и от яркой зари, и от рано вставшей, еще бледной луны, и от широкой гладкой
реки.
же ты черта чудишь! Семенов пишет, что ты ему прислал десять рублей.
лицо ложились ее холодные бледные отблески.