рынок. В руках палка с гвоздем на конце - вбит поперек, острым концом
наружу. Охотничье оружие. У многих в интернате были такие палки. Охота
требовала ловкости, быстроты. Облюбовать на прилавке картофелину
покрупнее. Размахнуться, вонзить в нее гвоздь. А потом бежать сломя
голову, чтобы не поймали и не побили.
со всех ног. Его заметили, обступили. "Бей ворюгу!" - кричал огромный,
рыжий, в два раза его больше. Ударили в спину чем-то острым. Погиб -
сейчас забьют, затопчут.
и забился в судорогах. "Холера!" - тихим криком раздалось в толпе. В
мгновение ока стало пусто вокруг. Только их двое осталось в середине круга
- тот, умирающий, и он сам с палкой в руках, с гвоздем на конце, с
картофелиной на гвозде. До него с его добычей никому уже не было дела.
Человек корчился. Неужели никто ему не поможет? Никто не помог. Человек
умер. Очень быстро он умер, в какие-нибудь две-три минуты. Это был первый
человек, который умер у него на глазах.
оружие. Люди расступались, словно и он, держащий палицу, только что умер
от холеры и был заразен. Защищенный заразой, прошел живым коридором и
только потом кинулся бежать.
без матрацев, без одеял. Праздно гуляющие мухи. На припрятанных щепках
испек в печке свою картофелину. Пек и думал: "Снесу маме". Она тогда
голодала ужасно, почти ничего не ела, папу надо было питать. Но не
выдержал - съел полусырую, обугленную. Ел, давился и плакал. Видел перед
собой маму. Только от нее и осталось, что нос с "пумпочкой"... Прости
меня, мама.
вывезли на дачу, под Петергоф.
протекающие крыши. Дождь по ним стучал, будто когтями.
нос, детей ненавидел. Его жена - худая, косоротая певица. Числилась,
кажется, "инструктором по худвоспитанию", короче, по "худвосу". "Худвос"
состоял в том, что собирала детей - голодных, грязных, босых - и пела им
романсы, аккомпанируя себе на рояле. Когда она пела, рот кривился больше
обычного, прямо до уха. "О" у нее выходило как "а": "Унеслася ма-ла-дасть
ясная моя". Ребята так и звали ее "маладасть".
поиграть. Пальцы прямо чесались, тоскуя по клавишам. Тут-то она и
появилась, "маладасть", как из-под земли: "Мальчик, это не для тебя", -
углом косого рта...
неведомо куда. Вместе с ними исчез весь интернатский запас продовольствия.
Кормить стало нечем. Кормить перестали.
чтобы весь интернат, сотни две детей, перестали кормить! Но память
твердила: да, перестали.
времени у него разладилась. События прыгали по ней, то теснясь, то
раздвигаясь. Одно было несомненно: кормить перестали.
гораздо меньше. Разбежались, что ли, испугавшись бескормицы? Ребята, никем
не руководимые, частью тоже разбежались, частью перешли на самоснабжение.
Старшие ловили и ели собак, кошек. Стреляли птиц из самодельных луков.
Кое-кто ловил в море рыбу наволочкой. Попадались только мальки, костлявые,
одни скелетики. Кое-кто промышлял по крестьянским огородам. Это требовало
мужества: можно было получить заряд дроби в спину.
учитель естествознания, "естества", как у них говорили. Маленький,
козлобородый, похожий на гнома. Собирал детей и вел их в лес. Учил их
добывать себе пищу. И тут же давал им уроки, читал свои лекции-проповеди.
"Природа, - учил он, - не оставит в беде человека. Надо только ее любить,
уметь к ней прислушаться".
гриб. Знал, что можно есть, а чего нельзя. Под его руководством ребята
собирали, варили, пекли и ели. Непривычная, но еда. Каша из стручков
акации. Печеные желуди. Корни репейника, вкусом и сладковатостью похожие
на морковь... День и ночь не погасала на кухне огромная плита. Топили
хворостом, в лесу его было много, а вот спичек не было. Раз зажженный
огонь надо было хранить.
Самые таинственные из растений, сокровенные, лезущие на свет из моха, из
пней, из завали прелых листьев. У каждого свои привычки, своя любимая
почва, свой патрон - дерево.
вовсе, а только его "плодовое тело". Само растение - это грибница, иначе
"мицелий". Она ветвится под землей длинными белыми нитями, оплетает
древесные корни. Если не вытаптывать грибницу, грибы образуют так
называемый "ведьмин круг" Василий Семенович такие круги находил и
показывал.
самые известные: белый, подберезовик, подосиновик, ну сыроежка, ну
рыжик... А оказалось, что разных грибов великое множество. "Сорок
сороков", по словам Василия Семеновича. И что самое важное, почти все они
съедобны! Вот это было открытие, обогатившее его на всю жизнь. Те грибы,
которые он считал "поганками", сбивал и растаптывал, стали желанной
добычей, приобрели имена. Уж на что ядовитее с виду, например,
гриб-зонтик, "мухомор наоборот" - белый с коричневыми чешуйками, с оборкой
на статной, твердой ноге. Прямо-таки лесной разбойник - крупнее всех, выше
всех. Враг! Так вот, этот "враг" оказался не только съедобным, но и
удивительно вкусным! Да он ли один? Кольчатый колпак, чернильный гриб,
рядовка - повторяли ребята за Василием Семеновичем. По-настоящему ядовиты
были только немногие, редкие, выродки из грибов. "Их так же мало, как
злодеев среди людей, - пояснял Василий Семенович, - но их надо знать и
остерегаться". Среди "злодеев" всех злей была страшная даже на вид бледная
поганка. На нее Василий Семенович указывал тонким, прямым пальцем в
предупреждал: "Ядовита смертельно!" Но сбивать и растаптывать даже ее не
позволял: "Природа сама знает, что ей нужно, а что нет".
"полезной ботанике", но и воспитывал их. Не ломать веток! Не рвать цветов!
Прикасаться к природе только для еды, а не для забавы... Модного сейчас
слова "экология" еще не было в обиходе. Василий Семенович предвосхитил
будущее...
пухлогубая, всегда шла рядом и чуть-чуть позади, почтительно неся его
"ботанизирку". Именно тогда она полюбила ботанику, будущую свою
специальность.
Но ботаником не стал. Никем не стал вообще.
приходили извне, из пустого пространства, где звучало пение крана и
долбящее "waste, waste"... Не были ли те походы с невзрачным остробородым
учителем предупреждением? Он ему не внял. Растратил, расточил, растоптал
свою жизнь. Одну-единственную...
Василия Семеновича не одобрила. Особенно возмущалась одна церемонная дама:
"Разве можно кормить детей бог знает чем? Ведь там может быть инфекция..."
Интернат расформировали. Ребят, кого мог ли, распихали по другим детским
домам. А их с Варей - о счастье! - отпустили домой...
ростом уменьшилась. И личико обтянулось. Решили раз и навсегда больше не
разлучаться. Никогда в жизни. Что бы ни было. Пускай голод, пускай что
угодно! Но жизнь понемногу уже налаживалась. И вода шла, и свет был.
Приближался нэп.
16
инициативы. Обнаружились какие-то дельцы с припрятанными царскими золотыми
десятками. В городе, еще не пришедшем в себя после разрухи, как грибы, как
ведьмины круги, появились частные лавочки, засверкали витрины. В некоторых
была выставлена еда. Больше всего поражали пирожные: люди забыли, что они
существуют. Пухлые, жирные, аппетитные, с глазурью, с кремом... Ловкие
торговцы делали свой бизнес на людском голоде. На жадности к непривычной,
роскошной еде...
"Милости просим!"
пирожных, может вообще ничего не платить. Возьмется, но не справится с
двадцатью - плати за каждое. Многие попадались - платили. Никто, кажется,