о движении жизни в стране и по всем земным континентам, тревожит музыкой.
Вечером меж "Кедром" и столовой прогуливается молодежь, томясь ожиданием
пассажирского теплохода, лелея надежду, что с прибытием его что-нибудь
случится, кто-нибудь приедет в гости, может, драка будет. И хотя закон об
алкоголизме вступил в полную силу, все точки со спиртным закрыты, местный
милиционер лично проверил, точно ли они заперты, все равно много народу под
большим "газом". Мужики, пившие на бревнах возле воды, уже посваливались
которые. Держался Дамка. Видать, он уже "соснул минуту"; держался Командор и
Грохотало. Ну, этих героев разве что гаубицей свалишь. Доносился с бревен,
от реки оживленный говор, то и дело раздавалось: ?Гаи-юююю-гав!? - должно
быть, Дамка вещал про поездку в Енисейск.
кистями расклешенных штанов, хозяйски уверенно шагала девица в вельветовом
долгополом жилете, надетом на оранжевый свитер наподобие спецовки.
Приехавшая на каникулы из высшего учебного заведения под родительский кров,
смолой или того еще чернее чем-то крашенная особа всех тут подавила своей
красотой, дорогим нарядом, умением пить культурно, глоточками вино,
закусывая затяжкой дыма. На груди девицы, вкусно сбитой, бросая ярких
зайцев, горела золотая, не менее килограмма весом, бляха, и я невольно
прикинул: сколько же соболиных, лосиных, беличьих, горностаевых, осетровых и
прочих голов ушло на такую модную справу?
преданно на нее взирая, чушанские парни, дальше на почтительной дистанции
держались местные девчонки, более пестро, но менее ценно одетые. Все курили,
смеялись чему-то, а меня не покидало ощущение неловкости от плохо
отрепетированного, хотя и правдоподобно играемого спектакля. В динамике на
крыше пункта связи какой-то прославленный квинтет иль диксиленд мордовал
волшебную украинскую "Вечорныцю", отрывая на мотив ее новомоднейший шлягер:
"Ты увидишь, что напрасно называют Север крайним..."
пестрая стайка, подражая кумиру, взбивала пыль, вихлялась, выкрикивая
чего-то. На всю эту компанию, в особенности на модную девицу, широко
раскрывши рты, не моргая, смотрели ребята старообрядческого рода, толпящиеся
в сторонке. Все они были уловимо похожи друг на дружку, с казачьими
кудрявыми чубами, раскосыми глазами северных матерей, в шитых еще на руках
сатиновых и шелковых рубахах с поясами. Но и тут кое у кого уж узконосые
туфли, где часики с блескучим браслетом, где пестрые носки, а то и
редкостные брюки-джинсы проскальзывали. Таежные парни промаргивались на
свету, осматривались, принюхивались. Они на танцы еще не горазды, им бы
по-ранешному - зажать цацу в оранжевом-то за баней иль меж поленниц. Да
робеют пока, подходы изучают. На глазах вылупаются кавалеры нового помета,
жадно тянутся к "передовому опчеству", на ходу с кожей сдирая с себя
древние, заржавелые вериги прародителей. "Тяти" еще блюдут устои, но жила-то
и в них ослабла, колебнулась старая вера, матершинничать, пить на людях,
табак курить сплошь и рядом взялись. Молодому поколению и бог велел
оскоромиться, пристать ко всеобщему движению. Хватит, попятились,
поупорствовали и сколько же всякого удовольствия упустили!
круглой металлической пасти динамик, а под яром, по берегу, оплесканному
мазутом, сплошь замусоренному стеклом, банками, щепой, обтирочным тряпьем,
крепко обнявшись, плелись куда-то мужик с бабой и, не слыша никаких новых
песен, во всю головушку ревели: "Я соперницу зарежу и соперника убью!.. А
сама я, молодая, в Сибирь на каторгу пойду..."
пароходика местной линии, ласково именуемого "Бетушкой". По лестнице с
большим рюкзаком на горбу, с чемоданом и сеткой в руках, вытаращив красиво,
в меру подведенные глаза, тащилась библиотекарша Люда. Судя по потугам
унести все свое имущество в один прихват и при этом остаться независимой,
модно и в то же время со вкусом одетой, не то что это топотящее в пыли
кодло, труженица местной культуры покидала Чуш навсегда, отработав
послеинститутский "минимум". Ступени на лестнице выломаны с расчетливым
коварством - через одну, перил нет. Узкая шерстяная юбка мешала Люде широко
шагнуть, обойти же крутик логом не хватило сноровки, запарилась, видать, со
сборами.
нет? Даже Аким заинтересованно приостановился. Еще спускаясь к реке, я
заметил осанистого парня, стриженного сзаду под поэта девятнадцатого века,
спереду - под ссыльного раскольника. На груди его висел массивный крест
червленого серебра. Парень чистил крест кирпичом, наждачной бумагой и
суконкой, но все равно виднелась сыпь вечности, сеево ли человеческих слез,
застывшие ли прикосновения губ молящих о милости. Бесценный крест древних
мучеников, донесших его от времен смутных, может, еще первоцарских или
никонианских, висел на дешевой цепочке от часов-ходиков.
дебаркадера, складывал лопашны, перебрасывал с кормы к себе на колени
пассажирку и на глазах честного народа шарился губами меж подбородком и
воротом цветастой девичьей блузки. На берегу кто плевался, кто причмокивал
губами, кто цокал языком. Девица никакого внимания не обращала на народ, все
порывистей курила сигарету, острыми ногтями выщипывала изо рта табак, потому
что гребец покинул лодку, спеша на помощь библиотекарше. Люда
приостановилась, опустила чемодан, сетку и, когда парень приблизился,
укушенно вскрикнув, отвесила ему оплеуху ото всей-то душеньки.
и партнеры поддержали воительницу одобрительным гулом и аплодисментами.
руки под бока, закривлялась: - Я н-не лягу под стилягу!..
забросив крест на спину, принялся полоскать водою рот, девку в лодке несло
по течению, и она, покинуто хныкая, вразнобой, неумело гребла веслами к
берегу. Парень не шел ей на помощь, отплевывал кровяную воду, утирался,
искоса наблюдая, как мы с Акимом помогаем Люде внести багаж на дебаркадер.
расширенными бешенством и беспомощностью глазами:
передвигая пальцами по стальной полосе весовой балансир. - Вас тут много,
нервных, а мне за инвентарь отвечать. - И выдал назидание: - Поставила б
мужикам бутылку и не кожилилась бы.
принимать чалку. Народ с яра потянулся к дебаркадеру.
хруст гальки, затем знакомый голос:
мной лесину. - Здоровье бережете или деньги экономите?
головы не шел Коля. Лежит сейчас в горнице, оглушенный снотворным, полуспит,
полустрадает, но скоро действие наркотика ослабнет, чем тогда-то помогать
парню? Подошел Аким, помогавший Люде грузиться на теплоход, и, оскорбленный
рублевкой, которую она хотела ему сунуть: "Ни се в людях не понимат! В гробу
я видел ее рваный..." Аким поздоровался с Дамкой за руку, дал ему закурить.
Дамка мотнул головой на меня, Аким ему что-то сказал, и они повели дружескую
беседу о разных разностях.
что всю ночь не темнеет, никому спать не хотелось, народ не расходился с
берега, шлялся в поисках развлечений и порой находил их. Дамка развлекался
тем, что подкарауливал парочки в гуще тополей, за поленницами, в банях, в
кустах и прочих укрытиях, и наторел в шпионском деле до того, что спрятаться
от него сделалось невозможно. За докучный интерес парни изволохали Дамку, он
вроде бы унялся, но шпионское ремесло оказалось такое неистребимое, душу
гложущее, что не было от него покоя, так и тянуло в поиск.
потехи. И, притворяясь дурачком, показывая бесплатный "тиятр", он между
делом освоился на самоловах, схватил суть рыбной ловли, обзавелся деревянной
лодчонкой с поношенным мотором, которую продал ему убегавший от властей
залетный браконьер. Дамка выбросил два конца и, к удивлению мужиков, стал
довольно-таки бойко добывать рыбу и еще бойчее ее сбывать встречным и
поперечным людям. На теплоходах, самоходках, катерах, автомашинах, самолетах
и вертолетах и на прочем водном и воздушном транспорте догадливые люди возят
"специальный запас горючего", выменивают на него в летнюю пору рыбу, дичину,
мясо, зимой - орех, шкурки; расчет всюду натуральный, единица обмена -
бутылка.
"добытой" с помощью бутылки. Чтобы обыскать это из года в год занимающееся
поборами судно и привлечь к ответственности капитана, который разжирел на
перепродаже рыбы до того, что уж дачами и автомобилями завалил себя и детей,
потребовалась санкция прокуратуры, но до бога с плоского Приобья высоко, до
прокуратуры далеко. И ловят свободно рыбку деляги вроде Дамки летом
самоловами, зимой подпусками да радуются удачливой жизни. Между тем до войны
таких вот "джентльменов удачи" на Енисее почти не водилось. Тогда рыбозаводы
заключали договоры с местными и наезжими рыболовами, выдавали им аванс,
ловушки, раз в неделю объезжали с рыбосборочным ботом артельные становища,
принимали добычу, снабжали рыбаков продуктами, рукавицами, фартуками,
сапогами и прочей спецодеждой. И они-то, эти маленькие, часто из двух всего
мужиков состоящие, артели были самым строгим надзором на реке, потому что
хотели добыть больше рыбы, выполнить план, чтобы получить осенью законные
Махров Алексей
Свержин Владимир
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Доставалов Александр
Володихин Дмитрий