Чтение 16–й страницы книги ~Герои Малахова кургана~

Увы, он ошибся, история забыла о нем и его волосах.

Прежде всего это человек битвы, бросавшийся в середину врагов, солдат,
с безрассудной смелостью рисковавший своей жизнью.

Тяжело раненный в сражении на Альме, он велел посадить себя в седло и,
бледный, окровавленный, каким-то чудом остался на лошади до конца битвы.
Превосходный исполнитель, он самый нерешительный из всех главнокомандующих.

Огромная ответственность, желание пощадить солдат, переговоры с
английским главным штабом, предчувствие всяких затруднений -- все это
парализует в нем всякую инициативу и отдает его во власть событий. Но
теперь, в начале кампании, ничего этого не видно. Дела идут хорошо, на
завтра назначена бомбардировка.

Сопровождаемый своим штабом, главнокомандующий обходит траншеи. Он идет
пешком, держа руку на перевязи, рядом с Боске, который на целую голову выше
всех окружающих. Они подходят к центральной траншее. Двести артиллеристов
ждут около орудий. В группе офицеров находится молодой капитан, бледный
после недавнего ранения.

Над двумя потертыми галунами на его рукаве нашит третий золотой галун.
Это -- повышение по службе, столь же недавнее, как рана.

Несколькими секундами ранее прихода генералов прибегают, запыхавшись,
пятеро зуавов. С ними мальчик в форме зуава с огромным букетом осенних
цветов в руке. При виде их капитан делает дружеский жест, как вдруг
раздается команда: - На караул!

Громко звучит Труба, и звуки ее сливаются с громом пушек, мортир, с
ружейной стрельбой.

Канробер подходит к капитану, салютующему ему саблей, останавливается
подле него и громко произносит:

Именем Императора объявляю вам, поручики, подпоручики, унтер-офицеры,
бригадиры, канониры и барабанщики, что вы должны повиноваться
присутствующему здесь -- капитану Шампоберу, как своему непосредственному
начальнику во всем, чего он потребует от вас по долгу службы и по правилам
военного регламента!

Потом добавляет ласково:

-- Капитан, я счастлив пожать руку такому храбрецу, как вы! Ваша рана
вылечена?

-- Да, ваше превосходительство!

-- Чудесно! Что делают здесь эти зуавы? -- добавляет главнокомандующий,
улыбаясь им как старым друзьям.

-- Они спасли меня там, на Альме, ваше превосходительство, после того
как защищались и отбили орудия вместе с капонирами!

-- И хотели первыми поздравить вас с повышением? Браво, мои смелые
шакалы! Браво!

Затем, остановившись перед статным зуавом, начальником маленького
отряда, главнокомандующий замечает на его груди крест Почетного Легиона и
говорит ему:

-- Как, у тебя крест, и ты еще не капрал?

-- Ваше превосходительство, я только сегодня вышел из лазарета!

-- Твое имя?

Боске вмешивается и отвечает:

-- Генерал, имею честь представить вам Сорви-голову, героя второго
полка зуавов, храбреца, который спас нас при взрыве замка графа Нахимова!
Старый сержант, прекрасный солдат, умный, но горячая голова...

-- Тем лучше... мы сделаем из него офицера! Но так как ты, будучи
сержантом, не можешь стоять на часах и нести солдатскую службу, я делаю тебя
капралом... в ожидании лучшего... Вольно, ребята! Отдохните теперь и
повеселитесь! Завтра утром приглашаю вас к бомбардировке!

-- Да здравствует Канробер! Да здравствует отец солдат! До здравствует
Боске!

Эти восторженные крики раздаются далеко кругом. Перед уходом оба
генерала обмениваются несколькими словами, и Канробер делает утвердительный
жест.

-- Это хорошо! Превосходная мысль! - добавляет он. -- Потрудитесь
заняться этим!

Боске кричит своим громким голосом:

-- Сорви-голова!

-- Есть, ваше превосходительство!

-- Завтра на рассвете мы бомбардируем Севастополь! Ты начнешь
действовать и повторишь свой маневр на Альме... Понял?

-- Точно так, ваше превосходительство! -- отвечает сияющий зуав. -- Я
должен зайти впереди французских траншей и стрелять в русские орудия, в
русских артиллеристов!

-- Прекрасно! Ты выберешь себе сотню людей из самых лучших стрелков...
засядешь с ними... выберешь удобное место... я предупрежу твоего
полковника... Остальное -- твое дело, и ты устроишься, как захочешь!

-- Я устроюсь на спине у русских, генерал!

-- Желаю тебе удачи, Сорви-голова!

-- Благодарю вас, ваше превосходительство, за вашу доброту!

Гордый своей миссией, Сорви-голова идет к капитану Шампоберу, радушно
встречающему его.

-- Господин капитан, как я счастлив! Вы знаете, мы пришли к вам от
всего нашего полка, видевшего вас на деле и искренне уважающего!

Собачка, испуская радостный визг, скачет, лижет его прямо в лицо и
бегает, словно бешеная.

-- Митральеза! Милый мой пес!

Тото Буффарик поднимает вверх свои цветы, подает их офицеру и кричит:

-- Господин капитан, это от зуавов второго полка и от моей семьи... Мы
празднуем ваши эполеты и выздоровление!

Капитан хватает мальчика за плечи и целует в обе щеки.

Артиллеристы оглушительно кричат:

-- Да здравствуют зуавы!

И все вместе вопят:

-- Да здравствует капитан Шампобер!

Капитан, совсем растроганный, пожимает протянутые руки, хочет ответить
ласковыми словами, благодарит, как вдруг трубач зуавов, Смоленый Клюв,
яростно кричит:

-- Берегись, бомба!

С неприятельской стороны, на высоте тридцати метров, летит
металлический шар, из которого курится дымок. Слышно, как свистит воздух в
кольцах снаряда. Бомба быстро приближается. Все присутствующие бросаются на
землю.

Бум! Снаряд разрывается с грохотом пушки, вырыв глубокую яму в два
метра и разбросав целый ливень обломков: железа, камней, щепок.

К счастью, никто не задет. Все поднимаются на ноги, и капитан, смеясь,
говорит:

-- Ну! Бомба, наверное, желала участвовать в нашем разговоре!
Благодарю, зуавы! Друзья мои, спасители! Благодарю, канониры, дорогие
товарищи по оружию! Я желал бы выразить вам мои чувства, но время не ждет,
эти черти русские не дают передышки. Слушайте! У меня есть кварта крымского
вина, несколько окороков и корзина шампанского... поселимся всем этим
по-братски, выпьем за ваш успех, за счастье тех, кто думает о нас, за наше
отечество, за славу французского знамени!

-- Вы правы, господин капитан, -- отвечает Сорви-голова, -- время не
ждет, и минуты бегут. Мне надо идти в полк!

-- Но ты едва оправился от ужасных ожогов!

-- Как вы от удара саблей!

-- Но ведь я капитан, у меня ответственность...

-- А я сделан капралом и командующим...

-- Как? Уже командующим?

-- Да, командующим отрядом, который я должен собрать в несколько часов
и о котором вы услышите завтра. На рассвете мы откроем охоту на казаков,
пока вы будете истреблять их работу пушками!

-- Браво, милый Сорви-голова! Вы пойдете к маркитантам.

-- Да, господин капитан! Я обойду торговцев... там, наверно, сидят мои
верные товарищи, которые будут отличными рекрутами для нового патруля!

-- Вы составите настоящий адский патруль!

-- Это название мне нравится, господин капитан! Вы -- крестный отец
патруля и будете гордиться своим крестником!

-- Поблагодарите там за меня сестру Елену, тетку Буффарик, мадемуазель
Розу, всех этих самоотверженных женщин, заботы которых спасли и вас, и меня
от смерти. Мы лежали там оба, умирающие, измученные лихорадкой, с верной
Митральезой около нас!

Дежурный офицер спешно подъезжает к капитану и подает ему конверт.

Капитан разворачивает бумагу и читает: "Приказ командиру третьей
батареи. Ровно в шесть часов бросить три бомбы на бастион и продолжать
безостановочно огонь".

Он пожимает руку зуаву и говорит:

-- Я должен дать сигнал к битве, до свидания, друг мой!

-- До свидания, господин капитан!

Вся союзная армия охвачена лихорадкой. Новость облетела войско. Солдаты
испытывают дикую радость при мысли о бомбардировке. Никто не сомневается в
успехе. На завтра назначают друг другу свидание в Севастополе. Ночь кажется
томительно длинной. Никто не смыкает глаз. В три часа утра солдаты выбегают
из палаток и закусывают. Через два часа они солидно завтракают, запивая
завтрак двойной порцией вина и глотком водки. Последние приготовления
закончены.

Пехотинцы осматривают свою экипировку до самых подошв. Кавалеристы
седлают лошадей, саперы и понтонеры грузят на повозки доски, помосты,
лестницы. Канониры заряжают орудия.

Погода великолепная. Занимается заря. Через двадцать пять минут взойдет
солнце.

Явственно доносится бой городских часов в Севастополе. Шесть!