Чтение 16–й страницы книги ~Завтра была война~

-- Искра, не ври, я устала,-- тихо сказала мать, хотя
прекрасно знала, что Искра никогда не врала даже во спасение от
солдатского ремня.

-- Я не вру, я написала сама. Я даже не знала, что напишу
ее. Просто села и написала. По-моему, я хорошо написала,
правда?

Мать не стала вдаваться в качество работы. Пронзительно
глянула, прикурила, энергично ломая спички.

--Кто рассказал тебе об этом?

-- Леонид Сергеевич Люберецкий.

-- Рефлексирующий интеллигент! -- Мать коротко
рассмеялась.-- Что он еще тебе наговорил?

-- Ничего. То есть говорил, конечно. О справедливости, о
том, что...

-- Так вот.-- Мать резко повернулась, глаза сверкнули
знакомым холодным огнем.-- Статьи ты не писала и писать не
будешь. Никогда.

-- Но ведь это несправедливо...

-- Справедливо только то, что полезно обществу. Только это
и справедливо, запомни!

-- А как же человек? Человек вообще?

-- А человека вообще нет. Нет! Есть гражданин, обязанный
верить. Верить!

Отвернулась, нервно зачиркала спичкой о коробок, не
замечая, что вовсю дымит зажатой в зубах папиросой.

Глава пятая

Зиночке снилось, что ее целует взрослый мужчина. Это было
жутко, прекрасно, но не страшно, потому что где-то находилась
мама; Зина знала, что она близко и можно позвать на помощь, и
-- не звала. Сон кончился, а с ним кончились и поцелуи, и Зина
крепко зажмурилась, чтобы ее поцеловали еще хотя бы разочек.

Проснуться все же пришлось. Не открывая глаз, она ногами
отбросила одеяло, дождалась, пока чуточку остынет, и села. И
сразу увидела ужасную вещь: вместо летних трусиков, так ловко
охватывающих тело, на стуле лежали противные трикотажные
штанищи длиною аж до коленок. И весь сон, вся радость утра и
вся прелесть нового дня пропали разом. Схватив штанишки, Зина в
одной рубашке ринулась на кухню.

-- Мама, что это такое? Ну, что это такое? Родители
завтракали, и она осталась за дверью, просунув на кухню голову
и руку.

-- Первое октября,-- спокойно сказала мама.-- Пора носить
теплое белье.

-- Но я уже не маленькая, кажется!

-- Ты не маленькая, но это только так кажется.

-- Ну почему, почему мне такое мученье! -- с отчаянием
воскликнула дочь.

-- Потому что ты садишься где попало и можешь застудиться.

-- Не бунтуй, Зинаида,-- улыбнулся отец.-- Мы не в Африке,
надевай, что климатом положено.

-- Это мамой положено, а не климатом! -- закричала
Зиночка.-- Все девочки, как девочки, а я у вас как уродина.

-- Сейчас ты и вправду уродина. Немытая, нечесаная и
неодетая.

Горестно всхлипнув, Зина убежала. Мать с отцом посмотрели
друг на друга и улыбнулись.

-- Растет наша девочка,-- сказала мать.

-- Невеста! -- добавил отец.

Они любили свою младшую больше остальных, старательно
скрывали это и воспитывали дочь в строгости. Зина до сих пор
ложилась спать в половине одиннадцатого, не появлялась в кино
на последних сеансах, а в театрах бывала только на дневных
спектаклях. Этот регламент (куда входили и злосчастные зимние
штанишки) никогда очень-то не угнетал ее, но в последнее время
она все чаще начинала скандалить. Скандалы, правда, зримых
результатов не давали, но мать с отцом улыбались уже особо, с
гордостью замечая, как взрослеет дочь. Семья была дружная, а
после выхода старших замуж сплотилась еще больше. Все
обсуждалось и решалось сообща, но, как это часто бывает в
русских семьях, мать незаметно, без видимых усилий и
демонстративного подчеркивания, держала вожжи в своих руках.

-- Никогда не обижай мужа, девочка. Мужчины очень
самолюбивы и болезненно переживают, когда ими командуют. Всегда
надо быть ровной, ласковой и приветливой, не отказывать в
пустяках и стараться поступать так, будто ты выполняешь его
желания. Наша власть в нежности.

Мама неторопливо и осторожно готовила Зину к будущей
семейной жизни. Зина знала многое из того, что надо было бы

знать всем девочкам, и спокойно восприняла переход от
детства к девичеству, не испытав свойственного многим
потрясения.

Отец в воспитание не вмешивался. Он работал мастером на
заводе вместе с отцом и братьями Артема, состоял членом
завкома, вел кружок по изучению "Краткого курса истории ВКП(б)"
и вообще был по горло занят. В редкие свободные часы он
толковал с дочерью о международных проблемах. Зиночка слушала
очень вежливо, помня о маминых словах, что мужчины болезненно
самолюбивы, но все пропускала мимо розовых ушей.

Завтракала Зина в мрачном настроении, однако к концу
завтрака жизнь перестала казаться трагической. Она весело
чмокнула мать -- отец уже ушел на работу -- рассеянно выслушала
очередные задания (простирнуть, подмести, убрать) и выскочила
за дверь. И как только дверь захлопнулась, швырнула портфель,
задрала платье и подтянула штанишки вверх до предела. Ноги там,
естественно, были толще, резинки больно врезались в тело, но
Зиночка хотела быть красивой. Совершив эту процедуру, она
показала дверям язык и, взяв портфель, вприпрыжку -- она еще
иногда бегала вприпрыжку, когда забывалась,-- помчалась в
школу.

Но уже за углом Зиночка круто сменила аллюр, перейдя на
решительный шаг чрезвычайно занятого человека: навстречу шел
Юра. Красавец Юра из 10 "А", бессменный староста и бездельник.

-- Привет,-- сказал он и пошел рядом.

-- Привет,-- сказала она как можно безразличнее.

-- Что вечером делаешь?

-- Еще не знаю, но буду очень занята.

-- Может, в кино пойдем? -- Юра продемонстрировал два
билета.-- Мировой фильм. По блату на последний сеанс.

Зиночка мгновенно прикинула: мама во второй смене, придет
не раньше двух, отец... Ну, отец -- это еще можно вывернуться.

-- Или тебя, как малышку, в девять часов спать загоняют?

-- Вот еще! -- презрительно фыркнула Зина.-- Просто решаю,
как отказать одному человеку. Ладно, после уроков решу.

-- Ты скажи, пойдешь или нет?

-- Пойду, но скажу после уроков. Тебе ясно? Ну и топай
вперед, я не хочу никаких осложнений.

Никаких особых осложнений не ожидалось, но Зина считала,
что надо набить себе цену. Озадаченный красавец увеличил шаг.
Зиночка, торжествуя, укоротила свой, и они прибыли в школу на
вполне приличном расстоянии друг от друга.

Тут уж было не до учебы. Уроки тянулись с таким
занудством, будто в них не сорок пять минут, а сорок четыре
часа. Зиночка страдала, вздыхала, вертелась, схлопотала три
замечания, а когда прозвенел последний звонок, вдруг пришла в
ужас и не могла двинуться с места.

-- Пошли,-- позвала Искра.-- Я вычитала одну интересную
мысль. Да что с тобой?

-- Ничего со мной.--Зина продолжала сидеть как истукан.

-- А почему ты сидишь?

-- Потому что мне надо к врачу.-- Она сказала первое, чти
пришло в голову.-- То есть сначала к маме, а уж потом... Куда
поведут.

И Артем, как назло, не уходил. Спорил о чем-то со своим
Жоркой, а на нее и не смотрел. "Эх, знал бы, с кем я в кино
иду, небось посмотрел бы!" -- злорадно подумала Зина.

Не добившись толку от подруги, Искра ушла. А вскоре
удалились и Артем с Ландысом, и Зина осталась одна. Тихо
подкралась к окну и выглянула: на опустевшем школьном дворе
одиноко маячил Юра.

-- Ждет! -- шепотом сказала Зиночка и даже пискнула от
восторга.

Схватив портфель, опрометью вылетела из класса, промчалась
по гулким коридорам, но возле входной двери остановилась.
Предстать перед Юрой следовало спокойной, усталой и
равнодушной. У Зиночки не было никакого опыта в свиданиях, и
все, что она делала сейчас, основывалось на интуиции. Она не
размышляла -- она действовала именно так, потому что по-иному
действовать не могла.