read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



- Всё, Зюкин. Полчасика отдохнем, и мы у цели.
Слева неспешно проплывали луга и огороды; за ними белели стены Новодевичьего монастыря, по правде сказать, успевшего мне изрядно надоесть. Справа же поднимался высокий лесистый берег. Я увидел белую церковь с круглым куполом, элегантные беседки, грот.
- Вы видите перед собой Воробьевский парк, разбитый по английским образцам и имитирующий естественность п-природного леса, - голосом заправского гида рассказывал Фандорин. - Обратите внимание на висячий мост, перекинутый вон через тот овраг. Точно такой мост же я видел в Гималаях, только сплетенный из стволов бамбука. Правда, там под ним был не овраг в двадцать саженей, а д-двухверстная пропасть. Впрочем, для падающего вниз сия разница несущественна... А это что такое?
Он нагнулся и извлек из-под скамейки немудрящую удочку. С интересом рассмотрел ее, потом повертел головой туда-сюда и с радостным возгласом снял с борта зеленую гусеницу.
- Ну, Зюкин, на удачу!
Закинул в воду леску и почти сразу же вытянул серебристую плотвичку размером в ладонь.
- Каково, а? - возбужденно воскликнул Эраст Петрович, суя мне под нос свою трепещущую добычу. - Нет, вы видели? И минуты не п-прошло! Отличная примета! Вот так же мы выудим и Линда!
Ну просто мальчишка! Хвастливый, безответственный мальчишка. Сунул мокрую рыбину в карман, и карман зашевелился, словно живой.
А впереди уже показался знакомый мост - тот самый, что был виден из окон Эрмитажа. Вскоре я разглядел за кронами деревьев и саму зеленую крышу дворца.
Фандорин отвязался от бревна. Когда плоты проплыли мимо, мы взяли курс к правому берегу и четверть часа спустя оказались у ограды Нескучного сада.
На сей раз я преодолел это препятствие без каких-либо затруднений - сказался накопившийся опыт. Мы углубились подальше в чащу, но приближаться к Эрмитажу Фандорин поостерегся.
- Тут уж нас точно искать не станут, - объявил он, растягиваясь на траве. - Но все же лучше д-дождаться темноты. Хотите есть?
- Да, очень хочу. У вас есть какие-нибудь припасы? - с надеждой спросил я, потому что, признаться, в животе давно уже подсасывало от голода.
- А вот. - Он вынул из кармана свой улов. - Никогда не пробовали сырую рыбу? В Японии ее едят все.
Я, разумеется, отказался от такой немыслимой пищи и не без отвращения посмотрел, как Эраст Петрович с аппетитом уплетает скользкую, холодную плотву, изящно вынимая и обсасывая мелкие кости.
Завершив эту варварскую трапезу, он вытер пальцы платком, достал спички, а откуда-то из внутреннего кармана вынул и сигару. Тряхнул коробком, удовлетворенно сообщил:
- Высохли. Вы ведь не курите?
С наслаждением затянулся, положил руку под голову.
- Какой у нас с вами п-пикник, а? Хорошо. Истинный рай.
- Рай? - Я даже приподнялся - такое меня охватило возмущение. - Мир рушится у нас на глазах, а вы называете это "раем"? Качаются устои монархии, невинный ребенок замучен злодеями, достойнейшая из женщин, быть может, в эту самую минуту подвергается... - Я не договорил, потому что не все вещи можно произносить вслух. - Хаос - вот что это такое. На свете нет ничего страшнее хаоса, потому что при хаосе происходит безумие, слом всех и всяческих правил...
Я зашелся кашлем, не досказав мысль до конца, но Фандорин меня понял и улыбаться перестал.
- Знаете, Афанасий Степанович, в чем ваша ошибка? - устало сказал он, закрывая глаза. - Вы верите, что мир существует по неким правилам, что в нем имеется смысл и п-порядок. А я давно понял: жизнь есть не что иное как хаос. Нет в ней вовсе никакого порядка, и правил тоже нет.
- Однако сами вы производите впечатление человека с твердыми правилами, - не удержался я от шпильки, взглянув на его аккуратный пробор, сохранивший безукоризненность, несмотря на все приключения и потрясения.
- Да, у меня есть правила. Но это мои собственные п-правила, выдуманные мною для себя, а не для всего мира. Пусть уж мир сам по себе, а я буду сам по себе. Насколько это возможно. Собственные правила, Афанасии Степанович, это не желание обустроить все мироздание, а попытка хоть как-то организовать пространство, находящееся от тебя в непосредственной б-близости. Но не более. И даже такая малость мне не слишком-то удается... Ладно, Зюкин. Я, пожалуй, посплю.
Он повернулся на бок, подложил под щеку локоть и немедленно уснул. Невероятный человек!
Не знаю, что мучило меня сильнее: голод, или гнев, или сознание своей беспомощности. Хотя нет, знаю - страх. За жизнь Михаила Георгиевича, за Эмилию, за себя.
Да-да, за себя. И то была самая худшая из всех ведомых мне разновидностей страха. Я отчаянно боялся не боли и даже не смерти - позора. Всю жизнь я больше всего страшился попасть в постыдное положение и тем самым потерять чувство собственного достоинства. Что у меня останется, если я лишусь достоинства? Кто я тогда буду? Одинокий, стареющий никчемник с бугристым лбом, шишковатым носом и "собачьими бакенбардами", непонятно на что и зачем израсходовавший свою жизнь.
Рецепт для сохранения достоинства я обнаружил давно, еще в молодости. Волшебная формула оказалась простой и короткой: всеми силами избегать неожиданностей, причем не только печальных, но и радостных. Все постыдные положения возникают из-за нарушения заведенного порядка, то есть именно из-за неожиданностей. Значит, необходимо предвидеть и предусматривать всё заранее. Быть во всеоружии, добросовестно исполнять свой долг и не гнаться за химерами. Так я и жил. А каков результат? Афанасий Зюкин - вор, обманщик, подлец и государственный преступник. Во всяком случае, так считают люди, мнением которых я дорожу.
Солнце перевалило за середину неба и стало потихоньку клониться к западу. Я устал метаться по лужайке, сел. Невесомый ветерок шелестел свежей листвой, среди одуванчиков басисто жужжал шмель, по бирюзовому небу медленно скользили кружевные облака.
Все равно не уснуть, подумал я, и привалился спиной к стволу вяза.
- П-просыпайтесь, Зюкин. Пора.
Я открыл глаза. Облака тащились все так же неспешно, только из белых стали розовыми, а небо потемнело и придвинулось ближе.
Солнце уже зашло, а это означало, что я проспал по меньшей мере часов до девяти.
- Не хлопайте г-глазами, - бодро сказал Фандорин. - Мы идем на штурм Эрмитажа.
Долгополый кучерский кафтан Эраст Петрович снял, остался в сатиновом жилете и синей рубашке - на фоне густеющих сумерек его было почти не видно.
-Мы быстро прошли пустым парком к дворцу.
Когда я увидел освещенные окна Эрмитажа, меня охватила невыразимая тоска. Дом был похож на белый океанский пароход, спокойно и уверенно плывущий через мрак, а я, еще так недавно находившийся на нарядной палубе, упал за борт, барахтаюсь среди темных волн и даже не смею крикнуть "Спасите!".
Фандорин прервал мои горестные мысли:
- Чье это окно - на первом этаже т-третье слева? Не туда смотрите - вон то, открытое, но без света.
- Это комната мистера Фрейби.
- Сумеете залезть? Ладно, вперед!
Мы перебежали по лужайке, вжались в стену и подобрались к темному открытому окну. Эраст Петрович сложил руки ковшом и так ловко подсадил меня, что я безо всякого труда смог перелезть через подоконник. Фандорин последовал за мной.
- Побудьте здесь. Я с-скоро.
- А если войдет мистер Фрейби? - в панике спросил я. - Как я ему объясню свое присутствие?
Фандорин огляделся, взял со стола бутылку, в которой плескалась бурая жидкость - кажется, пресловутое виски, которым некогда потчевал меня батлер.
- Вот, возьмите. Стукнете его по г-голове, свяжете и сунете в рот кляп - вон ту салфетку. Ничего не поделаешь, Зюкин, у нас чрезвычайные обстоятельства. После принесете свои извинения. Еще не хватало, чтобы англичанин поднял крик. Да не тряситесь вы так, я скоро.
Он и в самом деле вернулся не более чем через пять минут. В руке держал саквояж.
- Здесь все самое н-необходимое. У меня в комнате был обыск, однако ничего не тронули. Масы на месте нет. Пойду п-поищу.
Я снова остался один, и опять ненадолго - вскоре дверь отворилась вновь.
Однако на сей раз это был не Эраст Петрович, а мистер Фрейби. Он протянул руку, повернул рычажок масляной лампы, и в комнате стало светло. Я растерянно замигал.
Вцепился в бутылку, неуверенно шагнул вперед. Бедный батлер, он был ни в чем не виноват.
- Добри вечер, - любезно сказал Фрейби, с интересом глядя на бутылку. - I didn't realize that you liked my whisky that much.
Достал из кармана словарь и с впечатляющей сноровкой - видно, наловчился - зашуршал страницами:
- Я... не был... сознават... что ви... любить... мой виски... так... много.
Тут я и вовсе пришел в замешательство. Стукнуть по голове человека, который вступил с тобой в беседу - это уж было совершенно немыслимо.
Посмотрев на мое сконфуженное лицо, англичанин добродушно хмыкнул, похлопал меня по плечу и показал на бутылку:
- A present. Подарок.
Батлер заметил, что в другой руке я держу саквояж.
- Going on travel? Ту-ту-уу? - Он изобразил гудок паровоза, и до меня дошло: Фрейби подумал, что я отправляюсь в путешествие и решил прихватить с собой бутылочку полюбившегося мне напитка.
- Да-да, - пробормотал я. - Вояж. Тэнк ю. И поскорей выскочил за дверь. Сердце чуть не выскакивало из грудной клетки. Бог весть, что Фрейби подумал о русских дворецких. Но сейчас было не до национального престижа.
В соседней комнате, у мистера Карра, тренькнул звонок вызова прислуги.
Я едва успел спрятаться за портьеру - по коридору бежал рысцой младший лакей Липпс. Что ж, молодец. Вот что значит - твердый порядок в доме. Меня на месте нет, а всё работает, как часы.
- Что угодно-с? - спросил Липпс, открывая дверь. Мистер Карр проговорил что-то ленивым голосом - я разобрал слово "чернила", произнесенное с немыслимым акцентом, и лакеи удалился всё той же похвальной рысцой, а я попятился в смежный коридор, ведший к моей комнате - решил пока отсидеться там. Сделал несколько коротких шажков, прижимая к груди саквояж и бутылку, и вдруг налетел спиной на что-то мягкое. Обернулся - о господи, Сомов!
- Здравствуйте, Афанасий Степанович, - пролепетал мой помощник. - Доброго вечера. А меня вот переселили в вашу комнату...
Я сглотнул слюну и ничего не сказал.
- Сказали, что вы будто бы сбежали... Что вас и господина Фандорина скоро отыщут и заарестуют. А ихнего японца уже забрали. Говорят, вы преступники, - шепотом закончил он.
- Знаю, - быстро сказал я. - Только это неправда. Корней Селифанович, у вас было мало времени меня узнать, но, клянусь вам, то, что я делаю, делается исключительно для блага Михаила Георгиевича.
Сомов молча смотрел на меня, и по выражению его лица я не мог понять, о чем он сейчас думает. Закричит или нет - вот единственное, что занимало меня в эту минуту. На всякий случай я вцепился пальцами в горлышко бутылки.
- Да, у меня действительно было слишком мало времени, чтобы познакомиться с вами близко, но великого дворецкого видно сразу, - тихо сказал Сомов. - Позволю себе смелость сказать, что я вами, Афанасий Степанович, восхищаюсь и мечтал бы быть таким, как вы.
И... и если вам понадобится моя помощь, только дайте знать. Всё сделаю.
У меня перехватило горло, и я побоялся, что не смогу говорить - расплачусь.
- Благодарю, - вымолвил я наконец. - Благодарю, что вы решили меня не выдавать.
- Как я могу вас выдать, если я вас не видел, - пожал он плечами, поклонился и пошел прочь.
От этой во всех отношениях примечательной беседы я несколько утратил бдительность и повернул за угол, не позаботившись предварительно посмотреть, нет ли кого в коридоре. А там оказывается, вертелась перед зеркалом горничная ее высочества Лиза Петрищева.
- Ах! - пискнула Лиза, девица глупая, легкомысленная, да к тому же еще уличенная в шашнях с фандоринским камердинером.
- Тс-с-с! - сказал я ей. - Тихо, Петрищева. Только не кричи.
Она испуганно закивала, и вдруг, развернувшись, бросилась наутек с истошным воплем:
- Караул! Убивают! Он ту-у-у-ут!!!
Я метнулся в противоположную сторону, к выходу, но оттуда донеслись взбудораженные мужские голоса. Куда податься?
В бельэтаж, больше некуда.
В два счета взбежал по лестнице, увидел в полутем-ном проходе белую фигуру. Ксения Георгиевна!
Я застыл на месте.
- Где он? - быстро спросила ее высочество. - Где Эраст Петрович?
Внизу грохотало множество ног.
- Здесь Зюкин! Отыскать! - услышал я чей-то начальственный бас.
Великая княжна схватила меня за руку.
- Ко мне!
Мы захлопнули дверь, и через полминуты по коридору пробежали несколько человек.
- Осмотреть комнаты! - скомандовал всё тот же бас.
Вдруг снизу раздались крики, кто-то завопил:
- Стой! Стой, паскуда!
Грянул выстрел, потом еще один.
Ксения Георгиевна, ойкнув, покачнулась, и я был вынужден подхватить ее на руки. Лицо у нее сделалось белым-белым, а глаза от расширившихся зрачков совсем черными.
На первом этаже зазвенело разбитое стекло.
Ее высочество резко оттолкнула меня и бросилась к подоконнику. Я - следом. Мы увидели внизу темную фигуру, очевидно, только что выпрыгнувшую из окна.
Это был Фандорин - я узнал жилет.
В следующую секунду из того же окна выскочили еще двое в штатском и схватили Эраста Петровича за руки. Ксения Георгиевна пронзительно вскрикнула.
Однако Фандорин проявил удивительную гуттаперчивость. Не высвобождая рук, он пружинисто изогнулся и ударил одного противника коленом в пах, а потом точно таким же манером обошелся со вторым. Оба агента согнулись пополам, а Эраст Петрович легкой, стремительной тенью пересек лужайку и исчез в кустах.
- Слава Богу! - прошептала ее высочество. - Он спасен!
Вокруг дома забегали люди - некоторые в мундирах, иные в цивильном. Кто-то понесся по аллее к воротам, другие бросились догонять беглеца. Но преследователей было не так уж много - пожалуй, с десяток. Где им угнаться в темном, просторном парке за шустрым господином Фандориным?
Насчет Эраста Петровича можно было не тревожиться. Но вот что будет со мной?
В дверь громко постучали.
- Ваше императорское высочество! В доме преступник! С вами всё в порядке?
Ксения Георгиевна жестом велела мне спрятаться за шкаф. Открыла дверь, сказала недовольным голосом.
- У меня страшная мигрень, а вы так кричите и грохочете. Поймайте вашего преступника, а меня больше не беспокойте!
- Ваше высочество, по крайней мере, запритесь на замок.
- Хорошо.
Я услышал звук поворачиваемого ключа и вышел на середину комнаты.
- Я знаю, - лихорадочным шепотом заговорила Ксения Георгиевна, зябко обхватив себя за плечи. - Всё это неправда. Он не мог совершить кражу. И ты, Афанасий, тоже на такое не способен. Я обо всем догадалась. Вы хотите спасти Мику. Я не прошу рассказывать, что именно вы задумали. Скажи только - я правильно догадалась?
- Да.
Она и в самом деле меня больше ни о чем не спрашивала. Опустилась на колени перед иконой и стала класть земные поклоны. Я никогда раньше не видел, чтоб ее высочество проявляла такую набожность, даже в детстве. Кажется, она еще и что-то шептала - вероятно, молитву, но слов было не разобрать.
Ксения Георгиевна молилась невыносимо долго. Полагаю, никак не менее получаса. А я стоял и ждал. Только убрал бутылку виски в саквояж. Не оставлять же ее было в комнате великой княжны?
Лишь когда в доме все стихло и из парка, громко переговариваясь, вернулись преследователи, ее высочество поднялась с колен. Подошла к секретеру, зазвенела там чем-то, а потом подозвала меня.
- Держи, Афанасий. Вам понадобятся деньги. У меня нет, сам знаешь. Но вот опаловые серьги и бриллиантовая брошь. Они мои собственные, не фамильные. Эти вещи можно продать. Наверное, они стоят много.
Я попытался возражать, но она и слушать не стала. Чтобы не ввязываться в долгий спор, который сейчас был бы совсем не ко времени, я взял драгоценности, твердо пообещав себе, что верну их ее высочеству в целости и сохранности.
Затем Ксения Георгиевна вынула из шкафа длинный шелковый кушак от китайского халата.
- Привяжи это к шпингалету и спускайся. До земли он не достанет, придется прыгать. Но ведь ты храбрый, ты не побоишься. Храни тебя Господь.
Она перекрестила меня и вдруг поцеловала в щеку - я даже растерялся. И, верно от растерянности, спросил:
- Не передать ли что-нибудь господину Фандорину?
- Что я его люблю, - коротко ответила ее высочество и подтолкнула меня к окну.
До земли я добрался без членовредительства. Парк преодолел тоже без приключений. У ограды, за которой располагалась Большая Калужская улица, почти пустая в этот вечерний час, остановился. Выждал, когда поблизости не будет прохожих, и очень ловко перебрался на ту сторону - в искусстве лазания через заборы я определенно добился немалых успехов.
Однако как действовать дальше, было неясно. Денег у меня так и не появилось, даже извозчика не наймешь. И куда, собственно, ехать?
Я остановился в нерешительности.
По улице брел мальчишка-газетчик. Совсем еще недоросток, лет девяти. Кричал что было мочи, хотя покупать его товар здесь вроде бы было некому:
- Свежий "Грошик"! Газета "Грошик!" Газета объявлений! Кому кавалера, а кому неве-есту! Кому квартеру, а кому хорошее ме-есто!
Я встрепенулся, вспомнив о пари с Фандориным. Зашарил по карманам в надежде отыскать завалявшийся медный грош или копейку. За подкладкой лежало что-то круглое, плоское. Старинная серебряная монетка, петровский алтын.
Ну да ничего, авось в темноте не заметит.
Я подозвал газетчика, выдернул у него из сумки сложённый листок, кинул в кружку серебро - зазвенело не хуже, чем медь. Мальчишка как ни в чем не бывало поплелся дальше, выкрикивая свои неуклюжие вирши.
Подойдя к фонарю, я развернул серую бумагу.
И увидел - на первой же полосе, прямо посередине, вершковыми буквами:

Мой орел! Алмаз мой яхонтовый! Прощаю. Люблю. Жду весточки.
Твоя Линда.
Пиши на Почтамт, предъявителю казначейского билета № 137078859

Оно, то самое! Никаких сомнений! И ведь как ловко составлено - никому постороннему, кто про алмаз и обмен не знает, и в голову не придет!
Но увидит ли Фандорин эту газету? Как ему сообщить? Где его теперь искать? Вот незадача!
- Ну как? - раздался из темноты знакомый голос. - Вот что значит н-настоящая любовь. Это страстное объявление напечатано во всех вечерних газетах.
Я обернулся, потрясенный такой счастливой встречей.
- Ну что вы, Зюкин, так удивились? Ведь ясно было, что, если вы сумеете выбраться из дому, то полезете через ограду. Я т-только не знал, в каком именно месте. Пришлось ангажировать четырех газетчиков, чтобы разгуливали вдоль забора и погромче выкрикивали про частные объявления. Вы непременно должны были клюнуть. Всё, Зюкин, пари вы проиграли. Плакали ваши замечательные подусники с бакенбардами.

17 мая

Из зеркала на меня смотрела одутловатая, пухлогубая физиономия с намечающимся двойным подбородком и противоестественно белыми щеками. Лишившись усов, расчесанных бакенбардов и пышных подусников, мое лицо словно бы вынырнуло из-за облака или из тумана и предстало передо мной голым, очевидным и незащищенным. Я был потрясен этим зрелищем - казалось, я вижу самого себя впервые. В каком-то романе я читал, что человек по мере прожитых лет постепенно создает собственный автопортрет, нанося на гладкий холст своей доставшейся от рождения парсуны узор из морщин, складок, вмятин и выпуклостей. Как известно, морщины могут быть умными и глупыми, добрыми и злыми, веселыми и печальными. И под воздействием этого рисунка, наносимого самой жизнью, одни с годами становятся красивее, а другие уродливее.
Когда прошло первое потрясение и я пригляделся к автопортрету повнимательней, то понял, что не могу с определенностью сказать, доволен ли я этим произведением. Складкой у губ, пожалуй, да: она свидетельствовала о жизненном опыте и безусловной твердости характера. Однако в широкой нижней челюсти угадывалась угрюмость, а обвисшие щеки наводили на мысль о предрасположенности к неудачам. Поразительнее всего было то, что удаление растительности изменило мою внешность куда больше, чем давешняя рыжая борода. Я вдруг перестал быть великокняжеским дворецким и сделался каким-то комом глины, из которого теперь можно было слепить человека любого происхождения и звания.
Однако Фандорин, изучавший мое новое лицо с видом ценителя живописи, кажется, придерживался иного мнения. Отложив бритву, он пробормотал как бы самому себе:
- Вы плохо поддаетесь маскировке. Важность осталась, чопорная складка на лбу тоже никуда не делась, и посадка г-головы... Хм, Зюкин, вы на меня совсем непохожи, ни чуточки - разве что рост примерно совпадает... Ну да ничего. Линд знает, что я мастер по части перевоплощений. Столь очевидное несходство как раз может укрепить его людей в уверенности, что вы - это я. Кем бы вас нарядить? Пожалуй, сделаем вас чиновником, класса этак шестого-седьмого. На меньший чин вы никак не смотритесь. П-посидите тут, я схожу на Сретенку в магазин готового платья для военных и чиновников. Заодно и себе что-нибудь присмотрю. У нас в России человеку легче всего спрятаться за мундиром.
Вчера вечером, в той же газете "Грош", где поместил свое развязное объявление доктор Линд, Эраст Петрович нашел извещение о сдаче квартиры:

Сдается на коронацию квартира из семи комнат с обстановкой, посудой и телефоном. У Чистых прудов. 500 рублей. Возможно пользование прислугой за отдельную плату. Архангельский пер., дом стат. сов-цы Сухоруковой. Спросить в швейцарской.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 [ 16 ] 17 18 19 20 21 22
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.