Чтение 16–й страницы книги ~Алмазная колесница (том 2)~

- По меньшей мере в двести, уверяю вас!

В окно Фандорин больше не смотрел - не интересно, пытался сообразить, где может быть О-Юми.

На первом этаже еще два окна, неосвещенных, но вряд ли Булкокс поселил содержанку рядом с кабинетом. Тогда где ее покои? С фасадной стороны? Или на втором этаже?

- Ну хорошо, - донесся голос британца, - А что с письмом принца Арисугавы? Удалось раздобыть копию?

- Мой человечек жаден, а без него никак не обойтись.

- Послушайте, я ведь, кажется, дал вам пятьсот фунтов!

- А нужна тысяча.

Вице-консул поморщился. Всеволод Витальевич говорил, что князь живет на подачки Дона Цурумаки, но, кажется, не брезгует и побочными заработками. Да и Булкокс хорош - скупщик придворных сплетен и краденых писем. Впрочем, такова уж его шпионская служба.

Нет, навряд ли англичанин поселит туземную любовницу с фасадной стороны дома - все-таки он официальное лицо. Значит, скорее всего, окна выходят в сад...

Препирательство в кабинете продолжалось.

- Онокодзи, я вам не дойная корова!

- В придачу, за ту же сумму, можно получить списочек с дневника ее величества, - вкрадчиво произнес князь. - Одна из фрейлин - моя кузина, и многим мне обязана.

Булкокс фыркнул:

- Пустое. Какие-нибудь дамские глупости.

- Отнюдь не глупости. Ее величество имеет обыкновение записывать разговоры с его величеством...

Незачем мне слышать эти гнусности, сказал себе Фандорин. Я, слава Богу, не шпион. Еще слуга какой-нибудь увидит - и буду я фрукт почище этих двоих. "RUSSIAN VICE-CONSUL CAUGHT EAVESDROPPING <"РУССКИЙ ВИЦЕ-КОНСУЛ ПОЙМАН ПОДСЛУШИВАЮЩИМ" (англ.)>".

Он прокрался вдоль стены к водосточной трубе, осторожно подергал - крепка ли. Некоторый опыт лазания по трубам у титулярного советника имелся, правда, из прежней, еще до-дипломатической жизни.

Нога уже ступила на нижний обод, а рассудок всё еще пытался сопротивляться. "Ты ведешь себя, как сумасшедший, как презренный, безответственный субъект, - сказал рассудок. - Опомнись! Возьми себя в руки!"

"Это правда, - сокрушенно отвечал рассудку Эраст Петрович, - я совершенно спятил". Но раскаянье не заставило его отказаться от безумной затеи, даже нисколько не замедлило движений.

Дипломат ловко вскарабкался на второй этаж, оперся ногой о выступ и попробовал дотянуться до ближайшего окна. Ухватился пальцами за раму и, мелко-мелко переступая, подобрался ближе. Сюртук наверняка перепачкался в пыли, но это Фандорина сейчас не заботило.

Хуже было другое - темное окно не желало открываться. Оно было заперто на задвижку, до форточки же достать не представлялось возможным.

Разбить? Нельзя, сбежится весь дом...

На пальце у титулярного советника лукавым блеском сверкнул алмаз - прощальный подарок виновницы опоздания на калькуттский пароход.

Находись Эраст Петрович в обыкновенном, уравновешенном состоянии духа, он, безусловно, устыдился бы самой мысли - как можно подарком одной женщины пробивать дорогу к другой! Но охваченный лихорадкой мозг шепнул лишь: алмаз режет стекло. А совести молодой человек пообещал, что снимет перстень и никогда в жизни больше не наденет.

Как режут алмазом, Фандорину известно не было. Он взял кольцо покрепче и решительно провел черту. Раздался противный скрип, на стекле появилась царапина.

Титулярный советник упрямо поджал губы, приготовился налечь посильнее.

Нажал что было силы - и створка вдруг подалась.

В первый миг Эраст Петрович вообразил, что это результат его усилий, но в открывшемся темном прямоугольнике стояла О-Юми, Она смотрела на вице-консула смеющимися глазами, в которых отражались две крошечные луны.

- Ты преодолел все преграды и заслужил маленькую помощь, - прошептала она. - Только, ради Бога, не свались. Теперь это было бы глупо. - И совершенно неромантическим, но чрезвычайно практичным образом взяла его за воротник.

- Я пришел сказать, что тоже думал о тебе эти два дня, - сказал Фандорин.

В дурацком английском языке нет интимного местоимения второго лица, всё you да you, но он решил, что с этого мгновения они переходят на "ты".

- Только за этим? - с улыбкой спросила она, придерживая его за плечи.

- Да.

- Хорошо. Я тебе верю. Можешь возвращаться.

Возвращаться Эрасту Петровичу не хотелось. Он подумал и сказал:

- Пусти меня.

О-Юми оглянулась назад. Шепнула:

- На одну минуту. Не больше.

Спорить Фандорин не стал.

Перелез через подоконник (уже в который раз за эту ночь). Протянул к ней руки, но О-Юми отодвинулась.

- Ну уж нет. Иначе минутой не обойдется.

Вице-консул спрятал руки за спину, но объявил:

- Я хочу забрать тебя с собой!

Она покачала головой. Улыбка погасла.

- Почему? Ты его любишь? - дрогнувшим голосом спросил он.

- Уже нет.

- Тогда п-почему?

И снова она оглянулась - кажется, на дверь. Впрочем, Эраст Петрович ни разу не поглядел вокруг, даже не рассмотрел толком, что эта за комната - будуар ли, гардеробная. Оторвать взгляд от лица О-Юми хотя бы на секунду казалось ему кощунственным.

- Уходи скорей. Пожалуйста, - нервно сказала она. - Если он увидит тебя здесь - убьет.

Фандорин беспечно дернул плечом:

- Не убьет. Европейцы так не делают. Он вызовет меня на д-дуэль.

Тогда она стала подталкивать его кулачками к окну.

- Не вызовет. Ты не знаешь этого человека. Он обязательно убьет тебя. Не сегодня, так завтра или послезавтра. И не своими руками.

- Пускай, - не слушая, пробормотал Фандорин и попытался притянуть ее к себе. - Я его не боюсь.

- ...Но еще раньше он убьет меня. Ему будет легко это сделать - как мотылька прихлопнуть. Уходи. Я приду к тебе. Как только смогу...

Но он не выпустил ее из рук. Коснулся губами маленького рта, весь затрепетал и опомнился, лишь когда она шепнула:

- Ты хочешь моей смерти?

Он отшатнулся. Скрипнув зубами, вскочил на подоконник. Наверное, с той же легкостью прыгнул бы и вниз, но О-Юми вдруг воскликнула:

- Нет, постой! - И протянула руки.

Они ринулись друг к другу стремительно и неотвратимо, будто два встречных поезда, по роковой случайности оказавшиеся на одной колее. Дальше - известно что: сокрушительный удар, столб дыма и пламени, всё летит кувырком, и один Бог знает, кто погибнет, а кто останется жив в этой вакханалии огня.

Любовники впились друг в друга. Пальцы не столько ласкали, сколько рвали, рты не столько целовали, сколько кусали.

Упали на пол, и на сей раз не было никакой небесной музыки, никакого искусства - только рычание, треск разрываемой одежды, вкус крови на губах.

Вдруг маленькая, но сильная рука уперлась Фандорину в грудь, оттолкнула.

Шепот в самое ухо:

- Беги!

Он поднял голову, затуманенными глазами взглянул на дверь. Услышал шаги, рассеянное насвистывание. Кто-то приближался, двигаясь снизу вверх - должно быть, по лестнице.

- Нет! - простонал Эраст Петрович. - Пускай! Все равно...!

Но ее уже не было рядом с ним - она стояла, быстро приводя в порядок растерзанный пеньюар.

Сказала:

- Ты погубишь меня!

Он перевалился через подоконник, совершенно не заботясь о том, как упадет - боком, спиной или даже вверх тормашками, однако - поразительная вещь - приземлился еще удачнее, чем давеча, в "Гранд-отеле" - и нисколько не ушибся.

Следом из окна вылетели сюртук и левый штиблет титулярный советник и не заметил, когда его лишился.

Кое-как застегнулся, заправил рубашку, а сам прислушивался: что теперь произойдет наверху?

Но раздался стук захлопнутого окна, и больше никаких звуков не было.

Обогнув дом, Эраст Петрович хотел пересечь лужайку в обратном направлении - там, за открытой калиткой, ждал Маса. Сделал шагов десять и замер: с улицы во двор влетели три продолговатые, приземистые тени.

Мастифы!

То ли успели справить свое мужское дело, то ли, как злополучный вице-консул, ретировались не солоно хлебавши, но так или иначе псы вернулись и отрезали единственный путь к отступлению.

Развернувшись, Фандорин бросился назад, в сад. Несся, не разбирая дороги, по лицу хлестали ветки.

Чертовы псы бежали много быстрее, их сопение было всё ближе, ближе.

Сад кончился, впереди была ограда из железных копий. Высокая, не вскарабкаться. И ухватиться не за что.

Эраст Петрович обернулся, сунул руку в заспинную кобуру, чтобы достать "герсталь", но стрелять было нельзя - это переполошит весь дом.

Первый мастиф зарычал, готовясь к прыжку.

"RUSSIAN VICE-CONSUL TORN TO PIECES <РУССКИЙ ВИЦЕ-КОНСУЛ РАЗОРВАН НА КУСКИ" (англ.)>", мелькнуло в голове у гибнущего Фандорина. Он прикрыл руками горло и лицо, инстинктивно вжался спиной в ограду. Вдруг раздался странный металлический звон, решетка подалась, и титулярный советник опрокинулся навзничь.

Наступит вечер,

В тишине таинственно

Скрипнет калитка.

Наука дзёдзюцу

Еще не поняв, что случилось, Эраст Петрович быстро сел на корточки, готовый к безнадежной схватке с тремя кровожадными чудищами, но удивительная решетка (нет, калитка!) с пружинным скрежетом захлопнулась.

С той стороны в железные прутья с разбега ударилась тяжелая туша, донесся сердитый взвизг, рычание. Три пары свирепо посверкивающих глаз уставились на недоступную жертву.

- Not your day, folks! <Сегодня не ваш день, ребята! (англ.)> - крикнул им титулярный советник, английская речь которого от общения с сержантом Локстоном несколько вульгаризировалась.

Набрал полную грудь воздуха, выдохнул, пытаясь унять сердцебиение. Заозирался по сторонам - кто же открыл спасительную калитку?

Вокруг не было ни души.

Вдали белел дворец нувориша Цурумаки, ближе посверкивал заросший кувшинками пруд - невыразимо прекрасный в лунном освещении: с игрушечным островком, кукольными мостиками, щетинистой порослью камыша вдоль берегов. Оттуда доносилось меланхоличное поквакиванье лягушки. Черная поверхность была словно прошита серебряными нитями - это отражались звезды.

Особенно хорош вице-консулу показался чернеющий у самой воды павильон с загнутыми, будто изготовившимися к полету краями крыши. Над невесомой башенкой застыл флюгер в виде фантастической птицы.

Оглядываясь по сторонам, пораженный Эраст Петрович двинулся вдоль берега. Что за чудеса? Ведь кто-то же открыл, а потом закрыл калитку? Кто-то спас ночного искателя приключений от неминуемой гибели?

И лишь когда павильон с прудом остались позади, Фандорин догадался взглянуть на сам дворец.

Элегантное здание, выстроенное в стиле шанзелизейских особняков, было обращено к озерцу террасой, и там, на втором этаже, за щегольской балюстрадой кто-то стоял и махал незваному гостю рукой - кто-то в длинном халате, в феске с кисточкой.

По феске Эраст Петрович и догадался: это хозяин усадьбы, собственной персоной. Увидев, что наконец замечен, Дон Цурумаки сделал приглашающий жест - мол, милости прошу.

Делать было нечего - не пускаться же наутек. Вполголоса выругавшись, титулярный советник учтиво поклонился и направился к крыльцу. Гуттаперчевый ум Эраста Петровича заработал, пытаясь придумать хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение своим скандальным действиям.

- Добро пожаловать, юный помощник моего друга Доронина! - раздался сверху густой голос хозяина. - Дверь открыта. Входите и поднимайтесь ко мне!

- Б-благодарю, - тоскливо откликнулся Фандорин.

Пройдя полутемной залой, где во время Холостяцкого бала гремел оркестр и тряс юбками многоногий канкан, Эраст Петрович поднимался наверх, будто на эшафот.

Что делать? Каяться? Врать? Да тут ври не ври... Российский вице-консул, удирающий из сада британского агента. Ситуация совершенно недвусмысленная: один шпион шпионит за другим...

Но Фандорин еще недооценивал всю скверность своего положения.

Выйдя на каменную террасу, он увидел великолепно сервированный стол, на котором вперемежку стояли ветчины, колбасы, фрукты, пирожные, конфеты и целая батарея сладких наливок; в серебряных канделябрах торчали свечи, но не зажженные - очевидно, из-за яркой луны. Стол-то еще ладно, но у перил на железной подставке торчал мощный телескоп, и его раструб был обращен отнюдь не к звездам, а в сторону Булкоксова дома!

Видел или не видел? Вот мысль, которая заставила Эраста Петровича замереть на месте. То есть, нет, не так: что именно видел Цурумаки - только бегство через сад или...?

- Что же вы встали? - двинулся ему навстречу Дон, попыхивая черной вересковой трубкой. - Не угодно ли угоститься? Обожаю покушать в одиночестве, по ночам. Без вилок, без палочек - прямо руками. - Он показал блестящие от жира и перепачканные шоколадом ладони. - Свинство, конечно, но, ей-богу, это мое самое любимое время суток. Душу услаждаю видом звезд, тело - всякой вкуснятиной. Возьмите перепелочку, она еще утром порхала над поляной. А вот устрицы, свежайшие. Хотите?

Толстяк говорил так аппетитно, что Эрасту Петровичу сразу захотелось и перепелки, и устриц - он только теперь почувствовал, до чего голоден. Но сначала необходимо было кое-что выяснить.

Раз уж хозяин не торопился с расспросами, вице-консул решил перехватить инициативу.

- Скажите, зачем вам калитка, ведущая в соседний сад? - спросил он, лихорадочно думая, как бы подступиться к главному.

- Мы друзья с Алджерноном, - (у японца получалось "Арудзэнон"), - наведываемся по-соседски, запросто. Через сад удобней, чем по улице обходить.

"Да и твоему приживальщику ловчее продавать свои услуги", - подумал вице-консул, но ябедничать на князя Онокодзи, разумеется, не стал. Фандорин вспомнил, что Булкокс и его спутница, в отличие от прочих приглашенных, прибыли на Холостяцкий бал пешком, причем появились откуда-то сбоку, а не со стороны ворот. Стало быть, воспользовались той самой калиткой...

- Но... но как вы ее отворили? - спросил Эраст Петрович, и опять не о главном. Дон оживился.

- О-о, у меня здесь всё-всё э-ле-ктри-фи-ци-ро-ва-но. Я большой поклонник этого замечательного изобретения! Вот, смотрите.

Он взял вице-консула под локоть и полуподвел-полуподтащил к пюпитру, установленному рядом с телескопом. Эраст Петрович увидел целый пучок проводов, свисающих к полу и там уходящих в закрытый желоб. На самом же пюпитре в несколько рядов поблескивали рычажки. Цурумаки щелкнул одним, и дворец ожил, изо всех окон заструился желто-белый свет. Снова щелкнул - и дом погас.

- А вот и ваша калитка. В телескоп смотрите, в телескоп.

Фандорин приник к трубе и увидел совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, прутья решетки, а за нею три собачьих силуэта. Снова блеснул зеленой искрой выпученный глаз. Вот ведь терпеливые твари.

- Раз, два! - воскликнул Дон, и калитка резво, как живая, распахнулась. Один из псов скакнул вперед.

- Три, четыре!

Дверца столь же быстро захлопнулась - мастифа отшвырнуло обратно в сад. Так ему, сукину сыну, и надо!

Делая вид, что подкручивает фокус, Эраст Петрович чуть-чуть поднял окуляр. В кружке возникла стена дома, водосток, окно - и тоже в самой непосредственной близости.

- Ну хватит, хватит! - нетерпеливо дернул его за рукав любитель электричества. - Я вам сейчас такое покажу - ахнете. Никто еще не видел, берегу для большого раута... На пруд, на пруд смотрите!

Щелк! Над черным, переливчатым пятном воды вспыхнуло изумрудное сияние - это залился огнями игрушечный островок, а на нем - но уже не зеленым, а розовым - осветилась крошечная каменная пагода.

- Европейская наука! - Глаза миллионщика возбужденно блестели. - Провода проложены по дну, в специальном телеграфном кабеле. А стекла в лампионах цветные, вот и весь фокус. Каково?

- Поразительно! - искренне восхитился Фандорин. - Вы настоящий изобретатель.

- О нет, я не изобретатель. Делать открытия - это по вашей, гайдзинской части. Японцы не бывают изобретателями, наша стихия Порядок, а первооткрыватели всегда - дети Хаоса. Но зато мы отлично умеем находить чужим открытиям хорошее применение, и тут уж вам за нами не угнаться. Дайте срок, господин Фандорин: мы научимся всем вашим фокусам, а потом вам же и покажем, как неумело вы ими пользовались.

Дон засмеялся, а титулярный советник подумал: что-то непохоже, чтоб твоей стихией был Порядок.

- Интересуетесь астрономией? - кашлянув, поинтересовался Эраст Петрович и кивнул на телескоп.

Цурумаки отлично понял скрытый смысл вопроса. Его смех стал еще заливистей, толстые щеки уползли вверх, превратив брызжущие весельем глаза в две щелки.

- Да, астрономией тоже. Но иногда и на земле можно увидеть очень любопытные вещи!

Он фамильярно шлепнул гостя по плечу и, поперхнувшись табачным дымом, согнулся пополам от хохота.

Эраст Петрович залился краской - видел, всё видел! Но что тут можно было сказать?

- Браво, Фандорин-сан, браво! - вытирал слезы весельчак. - Вот вам моя рука!

Руку вице-консул пожал весьма вяло и угрюмо спросил:

- Чему вы так радуетесь?

- Тому, что старина Алджернон... как это по-английски... кукорд!

Не сразу догадавшись, что в виду имеется cuckold <рогоносец (англ.).>, Эраст Петрович сказал с подчеркнутой сухостью, дабы вернуть разговор в русло пристойности:

- Но вы говорили, что он вам д-друг.

- Конечно, друг! Насколько туземный царек может быть другом белому сагибу. - Полнокровная физиономия Дона расплылась теперь уже не в веселой, а в откровенно злорадной улыбке. - Разве вы не знаете, мой дорогой Фандорин-сан, что одно из самых больших удовольствий - чувство тайного превосходства над тем, кто считает себя выше, чем ты. Вы сделали мне чудесный подарок. Теперь всякий раз, глядя на чванную физиономию достопочтенного Булкокса, я буду вспоминать ваш великолепный прыжок из окна, летящую вслед одежду и внутренне покатываться со смеху. Огромное вам за это спасибо!

Он снова полез с рукопожатием, однако на сей раз покоробленный вице-консул спрятал ладонь за спину.

- Обижаетесь? Зря. А я хочу предложить вам секретный японско-российский союз, направленный против британского империализма. - Дон подмигнул. - И предоставлю вам отличную базу для подрыва английского влияния. Видите вон тот павильон у воды? Отличное, уединенное место. Я дам вам ключ от ворот, и вы сможете входить в любое время дня и ночи. А прекрасной госпоже О-Юми я вручу ключ от садовой калитки. Чувствуйте себя как дома. Наслаждайтесь любовью. Только одно условие: не гасите лампу и не задвигайте штору с этой стороны. Считайте, что это плата за аренду... Как глаза-то вспыхнули! Ой! Шучу, шучу!

Он опять разразился смехом, но Эрасту Петровичу игривые шутки по поводу возвышенной и роковой силы, соединившей его с О-Юми, казались непозволительным кощунством.

- Я прошу вас никогда больше об этой д-даме и моих с ней отношениях в таком тоне... - начал он яростным свистящим шепотом.

- Влюблен! - перебил Цурумаки с хохотом. - Втрескался по уши! О, несчастная жертва дзёдзюцу!

Невозможно всерьез гневаться на человека, так добродушно предающегося веселью.

- Причем тут дзюдзюцу? - удивился Эраст Петрович, думая, что речь идет о японской борьбе, которой он учился под руководством своего камердинера.

- Да не дзЮдзюцу, а дзЁдзюцу! "Искусство любовной страсти". Куртизанки наивысшей квалификации владеют им в совершенстве. - Взгляд бонвивана сделался мечтателен. - Я тоже один раз попался в сети мастерицы дзёдзюцу. Ненадолго, всего на полтора месяца. Ее любовь обошлась мне в тридцать тысяч иен - всё, чем я в ту пору располагал. Пришлось потом начинать бизнес сначала, но я не жалею - это одно из лучших воспоминаний моей жизни!