Чтение 16–й страницы книги ~Экстрим на сером волке~

- А вы его давно приобрели?

- Ну.., не помню, часто меняю номера.

- Спасибо, - разочарованно ответила я.

Все понятно. Собакин тоже решил по какой-то причине поменять номер, некоторые люди проделывают сию операцию регулярно. Лично мне это кажется неудобным, но другим нравится. Телефонная компания отдает ваш номер другому человеку. Вот одной моей подруге достался телефон, ранее принадлежавший известному эстрадному певцу. Представляете, какая у нее началась жизнь? Аппарат трезвонил день и ночь. Путем неимоверных усилий Галка раздобыла новые координаты певца, связалась с ним, даже подружилась, теперь бегает на его концерты. Но это совсем другая история, расскажу ее как-нибудь потом.

Тяжело вздыхая, я попыталась вспомнить, куда бросила вчера ключи от "Пежо". Надо ехать к Собакину домой. Надеюсь, он не поменял квартиру.

* * *

Жил Полкан в добротном кирпичном доме недалеко от станции метро "Белорусская". С одной стороны, очень удобно, центр. С другой - нечем дышать, шумно и собачек негде прогуливать. Впрочем, с чего это я решила, что у Собакина есть собака? Собака Собакина!

Хихикая, я вошла в подъезд и постаралась не дышать.

Однако здешние жильцы настоящие экстремалы! Здание стоит в паре шагов от шумного вокзала, а они не запирают дверь, ведущую на улицу. Ясное дело, что большинство приезжих использует темное пространство около лестницы в качестве бесплатного сортира.

Натужно скрипя, лифт поволокся вверх, я испугалась. Подъемник странно дергался, трясся, дребезжал, только что не стонал от старости.

Пережив ужас подъема, я очутилась перед вожделенной дверью и, не ожидая ничего хорошего, ткнула пальцем в звонок. Скорей всего, Полкана нет. Он, вероятно, пенсионер и сейчас, пользуясь жаркой летней погодой, сидит на даче, нянчит внуков, поливает огурцы, собирает смородину...

Неожиданно дверь распахнулась, на пороге появилась девушка, маленькая, худенькая, одетая в футболку и брюки.

На лестничной клетке было очень светло, яркий солнечный свет падал на площадку из большого окна.

Меня было великолепно видно, но в прихожей у Собакиных стояла темень, и я не могла различить черты лица хозяйки.

- Ой! - неожиданно вскрикнула девушка. - Вы?

Затем она сделала шаг назад и прижала к щекам ладони.

- Ой, - вновь вырвалось у нее. - Ой!

- Простите, если напугала вас, - быстро сказала я. - Ищу Юрия Собакина. Он тут живет?

- Нет, - пролепетала девушка, - уже нет.

- Он уехал?

- Нет. То есть да. Вернее, нет. А вы кто?

Я улыбнулась.

- Не бойтесь! Поверьте, я не криминальная личность. Меня зовут Даша Васильева, я давняя знакомая Сони Адашевой, у отца которой работал Юрий. Мне очень, просто очень необходимо поговорить с Собакиным. Если он переехал, не могли бы вы дать мне его новый адрес?

Девушка тяжело вздохнула:

- Входите.

Я очутилась в темной прихожей. Хозяйка схватила с вешалки платок, закуталась в него и тихо сказала:

- Идемте на кухню.

Маленькое пятиметровое пространство было заставлено мебелью.

- Садитесь за стол, - робко предложила хозяйка, - уж извините, чаю нет, кофе тоже.

- Спасибо, - быстро сказала я, - ей-богу, не стоит беспокоиться. Я ведь не в гости заявилась. Мне бы адресок Юры или его телефон.

- Папа умер, - грустно сказала девушка и затеребила платок. - Я дочь Юрия, Марина.

Глава 18

У меня опустились руки.

- Как умер?

- От инфаркта, - грустно ответила Марина.

- Внезапно?

- Нет. Папа давно болел, ему по-хорошему следовало сделать аортокоронарное шунтирование, - дрогнувшим голосом продолжала девушка, - только отец боялся умереть на столе. Все повторял: зарежут меня, а так, может, еще поживу, внуков увижу...

По щекам Марины потекли слезы.

- Извините, - прошептала она.

- Это вы меня простите, - пролепетала я, - не знала ничего о Юрии.

- А зачем вам папа? - спросила Марина.

Я заколебалась, не зная, стоит ли рассказывать ей обо всем. Марина встала, подошла к раковине, поплескала на лицо водой, вытерла его посудным полотенцем и вновь села на стул и внимательно посмотрела на меня. Тут только я поняла: она редкостная красавица.

Нежно-розовый цвет лица, черные брови и ресницы, алые губы, на ней нет ни грамма косметики, после умывания личико Марины стало только краше. А еще у нее удивительные глаза, огромные, голубые, чистые, словно горное озеро, только наивные, по-детски распахнутые, и густые волосы.

- Понимаешь, - неожиданно я обратилась к ней на "ты", - твой папа был, похоже, единственным человеком, способным пролить свет на одну старую историю...

- Что-то холодно мне, - вдруг прошептала Марина и потуже завернулась в платок.

- Ты больна? - спросила я. - На улице пекло, в квартире духота невыносимая, мне в тоненькой маечке жарко.

- Нет, - пролепетала Марина, - я зябну не понятно отчего, прямо как старушка, руки-ноги холодные... Меня одна мама воспитывала, они с папой давно в разводе были. Мамочка мне ничего про отца не рассказывала. Если я спрашивала, шуткой отделывалась, ну, типа, в капусте тебя нашла, аист принес, в магазине купила. Но перед смертью адрес дала и велела: "Иди к папе, он должен помочь, иначе тебя в интернат заберут.

А при живом отце не тронут".

Марина похоронила маму, поплакала некоторое время, а потом все же решилась разыскать родителя.

Девочка ожидала от него самой негативной реакции на свое появление, типа: "Вали отсюда, никакой дочери у меня нет", - либо: "Это еще доказать надо, что ты моя спиногрызка". Потом, у отца в доме могла оказаться жена, которая не захочет иметь дело со свалившимся с неба ребенком супруга.

Но, к счастью, все вышло по-другому. Юрий был одинок, и он страшно обрадовался девочке. От него Марина узнала и правду о маме. Оказывается, много лет назад она изменила Юре. Собакин собрался с хозяином в другой город, поцеловав супругу и отбыл. Дальше события напоминали дурной анекдот. Поездку отложили, Юра решил вернуться домой и застал жену в постели с другим. Разразился сначала скандал, потом развод. Жена взяла дочь и исчезла из жизни Собакина.

Юра пытался встретиться с девочкой, но бывшая супруга была категорически против этого. Она затаила обиду на Собакина и теперь мстила ему, запрещая общаться с любимым ребенком. Сначала Юра переживал, а потом решил: значит, так надо. В загс он больше ни с кем не ходил, одного печального опыта хватило на всю оставшуюся жизнь.

Жили отец и дочь Собакины уединенно, друзей не имели, Юра работал с утра до ночи, Марина училась.

Потом хозяин Юрия, Зелимхан, погиб. Юра попытался было устроиться на другую работу, потыкался в разные места, но ничего достойного найти не сумел. Он всю жизнь прослужил у Адашева, был его личным шофером, почти секретарем и домработницей в одном флаконе. Юра великолепно водил машину, умел держать язык за зубами, но времена сильно изменились. Теперь те, кто мог позволить себе иметь персонального "извозчика", хотели видеть за баранкой крепко сбитого, чемпиона по карате, молодого, здорового, прилично одетого...

Юра, уже немолодой, ничего не мог найти на рынке труда. Правда, вначале ему повезло, он пристроился к одному бизнесмену, но не успел Собакин проработать неделю, как у него случился сердечный приступ, и хозяин моментально избавился от водителя. Кому понравится, что шофер может потерять сознание на дороге?

В результате Юра пошел курьером в некую организацию. Они с Мариной быстро прожили отложенные деньги и затянули пояса. Когда отец попал в больницу, девочка стала продавать ценные вещи, коих в доме было совсем немного. Похороны отца окончательно лишили ее средств к существованию. Марина так и не сумела поступить в институт, да и некогда было заниматься учебой, отец болел. Ну а потом во всей красе возникла проблема добычи средств на жизнь. Сейчас Марина перебивается случайными заработками, человеку без профессии трудно устроиться в современном мире, на данном этапе у нее нет никакой службы.

Закончив повествование, Марина затряслась, потом пробормотала:

- Простите, очень голова кружится!

- Ты когда ела в последний раз? - спросила я.

Девушка заколебалась.

- Ну.., в понедельник, нет, в воскресенье!

- Ужасно! - подскочила я. - У тебя попросту от голода сил нет, поэтому и озноб бьет.

- Вы полагаете?

- Без сомнения. Пошли.

- Куда?

- Давай, - велела я, - можешь встать?

- Да, - прошептала Марина, поднялась и покачнулась.

Я подошла к девушке, обняла ее за талию, ощутила под рукой тоненькие, обтянутые кожей кости и почувствовала острый укол жалости.

* * *

Неподалеку от дома Марины была пиццерия. Я не очень доверяю первым попавшимся на пути харчевням, но Марина выглядела такой слабой, что я просто побоялась везти ее в хорошо знакомый ресторан.

Искренне надеясь, что повар тут имеет санитарную книжку, а официантки хоть изредка моют руки, я предложила Марине:

- Сначала выпей чаю, сладкого, крепкого, затем съешь немного пиццы с сыром. Наедаться до отвала тебе нельзя!

Марина кивнула и привалилась к спинке стула. Она так и не сняла платка, лицо ее стало пунцово-красным, на лбу выступила испарина. Испугавшись, что бедная девушка рухнет в обморок, я, не дожидаясь неторопливых официанток, сама понеслась на кухню делать заказ.

* * *

В Ложкино мы приехали через два часа.

- Ой, Дарь Ванна, - зачастила Ирка, - тут такое!

Bay! У вас телефон почему выключен?

Я вытащила из сумки мобильный. Надо же! Батарейка разрядилась! Вечно забываю сунуть аппарат на подзарядку!

- Вы только послушайте! - размахивала руками Ирка.

- Сначала устрой Марину в комнате для гостей, - перебила я ее.

- Угу, - кивнула Ирка, - а где багаж?

- Нету.

- Она без вещей?

- Да!

- Ага, хорошо, ща, - засуетилась домработница, - там чисто, может спокойно идти.

- Постели ей, Марине надо поспать. Кстати, как Катя?

- Она не выходила.

- Целый день?!

- Да.

- Сидит в комнате?

- Ага!

- Ничего не ела?

- Нет.

- Ты бы к ней постучалась.

- Попробовала, - вздохнула Ирка, - около обеда толкнулась, а мне в ответ тишина. Уж я и так и эдак, но она отвечать не хочет, а замок заперт!

Пока мы с Иркой вели диалог, Марина сидела на диванчике в холле. Было видно, что девушке элементарно хочется спать.

- Сейчас Ира приготовит тебе постель! - воскликнула я.

- Не стоит беспокоиться, - тихо ответила Марина. - Я сама справлюсь, уж извините, конечно...

Голос ее замер.

- Давай отведу тебя в спальню, - Ира подхватила гостью под локоть, - вставай осторожно.

Я пошла на кухню, сделала себе кофе и уставилась на Хуча, который мирно спал на банкетке. Ну и что делать дальше? Похоже, со стороны Собакина информация не могла никуда утечь. Юрий не имел жены и друзей. Дочери он, естественно, ничего говорить не стал.

Думаю, шофер умел хранить тайны своего хозяина, да и не работал бы он столько лет с Адашевым, если бы не держал язык за зубами.

Значит, того, кто придумал месть, следует искать в другом месте. Где?

- А чего с ней такое? - поинтересовалась Ирка, вваливаясь в кухню. - Упала на кровать, прямо в джинсах, и заснула. Я хотела помочь ей раздеться, гляжу, уже сопит. Больная, да?

- У Марины недавно умер отец, - пояснила я, - средств к существованию у нее нет, она голодала почти неделю, в прямом смысле слова, ни крошки не съела.

- Вот ужас! - всплеснула руками Ирка. - Бедолага! Ладно, значит, она не заразная, а то вы невесть кого притащить способны! Ой, послушайте, чего расскажу!

Полковник-то...

Ирка, хихикая, стала вываливать новости. Чем больше я узнавала, тем смешнее мне делалось. Вкратце история выглядела так.

Дегтярев добрался в аэропорт, дотащил чемодан до стойки регистрации, перевел дух и предъявил билет.

- Паспорт, - потребовала сотрудница Аэрофлота.

Полковник шлепнул перед ней бордовую книжечку. Женщина раскрыла документ, внимательно изучила его, потом спросила:

- Ваши имя, фамилия, отчество.

- Дегтярев Александр Михайлович, - ответил толстяк.

- Не могу зарегистрировать вас.

- С какой стати? - взвился полковник. - Билет есть, паспорт в порядке. Или вы посчитали меня террористом? Имейте в виду, я являюсь...

- Проездной документ не вызывает сомнений, а вот удостоверение личности...

- А с ним что?

- Посмотрите сами.

Разъяренный Дегтярев схватил книжечку и обомлел. С фотографии на него смотрела я. Торопясь уехать, Александр Михайлович впопыхах прихватил мой паспорт. Лучше не слышать слов, которые понеслись в адрес Дашутки. Хотя, если вдуматься, ну в чем я виновата? Полковник сам, лично, собирал сумку. И документы тоже перепутал сам. Но ни один мужчина не может признать свои ошибки, еще в меньшей мере он способен стукнуть себя ладонью по лбу и завопить:

- Ну я и кретин!

Естественно, Дегтярев не мог о себе так сказать.

Сначала он вспомнил всех родственников госпожи Васильевой, затем начал совать представительнице авиакомпании в лицо свое служебное удостоверение и орать:

- Немедленно регистрируйте билет, я лечу в командировку!

Но дама за стойкой не дрогнула, она требовала паспорт, Дегтярев разъярился окончательно, очередь за его спиной стала нервничать, да еще, как назло, по радио сообщили:

- Заканчивается регистрация билетов на рейс Москва - Арск.

Толпа поднажала, пытаясь оттеснить Дегтярева.

Александр Михайлович вцепился в стойку, тогда пара мужчин решила оттащить полковника в сторону, вспыхнула драка, прибежал патруль.

В результате самолет улетел без толстяка, а сам он оказался в отделении милиции. Там, увидав хмурого капитана, полковник потерял всяческое самообладание, затопал ногами и решил вытащить удостоверение.

И тут-то до него дошло! Ни чемодана, ни барсетки с ним нет. Багаж и сумочка с документами остались в здании аэропорта.

Капитан, вяло зевая, велел подчиненным:

- Проверьте там.

Один из сержантов рысью смотался туда-сюда и бойко доложил:

- А ни фига нет. Сперли небось! Долго ли!

- Развели ворье! - заорал полковник. - Дайте позвонить!

- Сунь его в обезьянник до выяснения, - приказал капитан.

- Обалдел! Я полковник! - затопал ногами Александр Михайлович.

Капитан машинально посмотрел вниз, потом ткнул пальцем в кроссовки Дегтярева.

- Хорош врать, педерас! У нас такие, на каблуках, не служат. В милиции позорных элементов нет.

Александр Михайлович сначала замер с раскрытым ртом, очень удивило его причисление к лицам нетрадиционной сексуальной ориентации. Следует отметить, полковник абсолютно лоялен ко всем, кроме преступников. Он считает, что двое взрослых, совершеннолетних мужчин могут по обоюдному согласию делать в тиши спальни все, что им заблагорассудится. Лишь бы не совращали малолетних и не нарушали закон. Но сам он большой любитель женского пола.

В изумлении полковник взглянул туда, куда указывал не слишком чистый перст капитана, и воскликнул:

- Не пойму, о чем речь ведешь!

- Хорош прикидываться, - скривился мент, - ну ты, голубой вагон, и как только на каблуках держишься!