Чтение 16–й страницы книги ~Любовь-морковь и третий лишний~

Я тебе рассказывала, что Тина в подростковом возрасте гепатит подхватила?

Я кивнула.

- Да, привезла из деревни. Гепатит еще называют "болезнью грязных рук", а бабушка девочки, если я тебя правильно поняла, не отличалась аккуратностью.

- Это еще мягко сказано, - оскалилась собеседница. - Когда Полина Гавриловна в Москву приезжала, меня мигом тошнить начинало, не мылась старуха никогда, белье не меняла, зубов не чистила, сплошная навозная куча.

- И Тоня отправляла к ней на лето дочь?

Эва пожала плечами:

- Не в Москве же девчонке сидеть, наша квартира находилась на шумном проспекте, в доме, где был вход в метро, да еще на первом этаже. Конечно, раньше машин меньше было, но все равно, как апрель настанет, дышать нечем, о стеклопакетах и кондиционерах тогда и не слыхивали. Вот и представь себе, каково летом там было! В комнатах духотища, сил нет! Откроешь окно - шум несется и гарь с проспекта, поэтому Тину и отвозили к грязнуле! Мать небось так рассуждала: ну какая драма в немытых бабкиных руках? Зато дочка ночь спать спокойно будет и три месяца чистым воздухом дышать!

- Она хотела как лучше, а получилось как всегда, - покачала я головой, - гепатит - страшная болезнь, порой на всю жизнь след оставляет.

Эвелина ухмыльнулась:

- А не было его, гепатита.

- Ты же сама только что...

- Ладно, теперь не перебивай, - широко улыбнулась пьянчужка, - слушай правду про народную любимицу, белую и пушистую Валентину Бурскую.

Глава 15

Эвелина тосковала за решеткой несколько раз, ее жизнь - это цепь посадок и выходов с зоны. И всегда она оказывалась на нарах по причине дружбы с бутылкой. Выпив крохотную дозу, Эва засыпала, а когда открывала глаза, то получалось, что влипла в неприятность. То в квартире, где гудела теплая компания, убили человека, то хозяйку обворовали, а в сумке Эвелины неизвестно как оказались чужие золотые колечки, то алкашка приходила в себя в подъезде в окружении ментов, которых приволок незнакомый мужик.

- Сука она, - вопил он, - пошла со мной в укромное местечко, согласилась дать за копейки и вытащила из кармана документы вместе с портмоне!

Бедная Эвелина, слабо сопротивляясь, блеяла:

- Не виновата я, ей-богу, заснула от водки. Что дальше - не помню.

Для нее самой было большим удивлением услышать о своих "подвигах". Естественно, ей никто не верил, и она вновь оказывалась под замком, правда, ненадолго, преступления, совершаемые Эвелиной, на большой срок не тянули, пару раз ее менты просто били и отпускали.

Выйдя за ворота зоны в последний раз, Эва дала себе зарок не пить, может, она бы и не выдержала трезвого образа жизни, но заболели почки, последовала операция. Эвелина страшно испугалась за свою жизнь, сбегала в церковь и перед иконой дала зарок: никогда, ни с кем, ни по какому поводу она не прикоснется к рюмке.

Сдержать данное обещание было тяжело, еще труднее оказалось устроиться на службу. Судимую женщину не хотели брать даже на самую непрестижную работу, но в конце концов Эве повезло, над ней сжалились в управлении метрополитена. Похоже, там сидели милосердные люди, они вручили женщине швабру и разрешили мыть одну из платформ. По странному стечению обстоятельств это оказалась та самая станция, вход в которую располагался в ее отчем доме.

Эвелина старалась изо всех сил, но после операции ее часто охватывала слабость и иногда она буквально валилась на скамейку, в ушах шумело, перед глазами прыгали черные мушки, по спине тек пот.

Рухнув в очередной раз на жесткое сиденье, Эва услышала тихий голос:

- Здравствуй, деточка.

Уборщица открыла глаза и увидела хорошо сохранившуюся пожилую даму, одетую в новую шубку.

- Добрый вечер, - с трудом ворочая языком от усталости, ответила Эва.

- Никак не узнала меня?

- Простите, нет.

Старуха вздохнула:

- Да уж, время никого не красит. Ладно, напомню, я Зинаида Самуиловна.

Эва ахнула, около нее сидела бывшая соседка, милейшая Зиночка. Эвелина помнила женщину молодой, веселой и очень приветливой. Если Зиночка сталкивалась с Эвой во дворе или подъезде, то обязательно протягивала девочке шоколадку со словами:

- Бери, не стесняйся, мне это добро девать некуда.

И это было чистейшей правдой, Зиночка работала акушеркой, и благодарные женщины тащили ей коробки, плитки шоколада и кульки со сладким. Впрочем, наверное, Зинаида Самуиловна имела от пациенток и более существенное вознаграждение, потому что незамужняя дама жила очень хорошо, тщательно следила за своим внешним видом. Но и сейчас, постарев, она не забыла прежних привычек. Эве приветливо улыбалась не старуха, а пожилая дама с тщательно уложенными седыми буклями и идеальным маникюром.

- Тетя Зина! - выпалила Эва.

Бывшая соседка поморщилась.

- Сделай одолжение, не величай меня тетей, право, это смешно.

- Простите, - осеклась Эва, - по детской привычке вылетело, я вас очень любила!

- И ты мне нравилась, - кивнула Зинаида Самуиловна, - милый, вежливый, начисто затюканный родителями ребенок. Сколько раз я говорила Григорию, уж коли решился чужую девочку воспитывать, так имей милосердие, не гробь детку, она в чем виновата?

Но нет, не по себе, видно, он ношу взвалил, да и Тонька хороша!

- Значит, я им точно неродная, - протянула Эва.

- А ты до сих пор не разобралась? - удивленно вскинулась Зинаида. - Ладно в детстве, но потом бы и понять могла - чужая ты им!

- Зачем тогда Григорий меня дома оставил, - горько воскликнула Эва, - уж лучше б в приют отправил!

Зинаида усмехнулась:

- Дело давнее, все поумирали, можно тебе и правду сказать. Денег Григорию твой отец дал, хорошо заплатил!

- Вы знали моего папу? - закричала Эва. - Кто он? Хоть намекните!

В глазах Зинаиды мелькнула настороженность.

- Не довелось мне с ним встретиться!

- Отчего же вы тогда про деньги заговорили?

Зинаида Самуиловна осторожно поправила сильно взбитую прическу.

- Тоня один раз ко мне прибежала в истерике, на колени бухнулась да как закричит: "Зиночка, спаси, беги к нам, Гришка Эвку убивает".

Перепуганная Зинаида метнулась в соседнюю квартиру и буквально вырвала из рук побелевшего от ярости мужика находившуюся без сознания дочь. Акушерка же вызвала "Скорую", но приехавшие врачи констатировали:

- Это просто обморок, следов побоев нет.

- Паскуда, - взревел Григорий, - убил бы! - Потом он убежал прочь.

Эву увезли в больницу, а Тоня, заливаясь слезами, рассказала Зине свою семейную историю. Девочка Грише не родная, терпеть ее дома он согласился за деньги, которые заплатил ему родной отец Эвы. Тоня и Григорий очень хотели выехать из коммуналки в собственную квартиру, что удалось им лишь после "приобретения" Эвы. Но, очевидно, не по коню седло, потому что деньги давно иссякли, а девочка осталась, и до Григория с большим опозданием дошло: ему предстоит кормить, поить и одевать чужого ребенка.

- Мне тебя жаль было, - вздохнула Зинаида, - такая запуганная, дрожащая, вечно в обносках, только замечания Григорию делать бесполезно было, хорошо, что он преставился, с Тоней тебе лучше, наверное, жилось. Во всяком случае, никаких ваших скандалов я не слышала.

- Вовсе нет, - тихо ответила Эва, - мама меня ненавидела, прямо не переваривала, она Тину любила.

- Да уж, - сложила губы куриной попкой Зинаида, - было за что.

- Верно, - кивнула Эва, - Тинка хорошо училась, гордостью школы слыла.

- Так у нее все условия имелись, - перебила Зина, - а для тебя даже стола не нашлось, как ни загляну, Эвочка над подоконником скрючилась. И дел на ребенка гору взвалили, неужели ты забыла? А я хорошо помню, как ты по двору шмыг-шмыг-шмыг. Булочная - молочная - помойка, Тину ни разу с поганым ведром не встречала.

- Правильно, - подтвердила Эва, - только у нас в школе разные дети учились, вон Иван Ромашкин с одной бабкой жил впроголодь, а теперь академиком стал, вижу его иногда по телику.

- Дурочка ты, - ответила Зина, - дело не в достатке, а в любви, тебе ее ни грамма не отсыпалось, оттого и росла кривой на один бок в моральном смысле.

Эва подперла щеку кулаком.

- И это правда, вся любовь на Тину пролилась, наверное, поэтому она теперь знаменитая артистка, а я поломойка.

- Ну артисткой-то она с детства была, - неожиданно зло сказала Зинаида, - вот что, тебе еще долго тут тряпкой махать?

- Смена закончилась.

- Пошли ко мне, чаю попьем, - предложила пожилая дама.

- С удовольствием, - подхватилась Эвелина.

* * *

Вынув из старинного буфета чашки и коробку шоколадных конфет, Зинаида Самуиловна вдруг сказала:

- Некрасиво, наверное, что я решила тебе чужие тайны выдать, только обидела меня Тина очень, в самую душу плюнула.

- Что случилось? - изумилась Эва. - Вы с ней встречаетесь?

- До бога высоко, до царя далеко, до звезды не дотянуться, - язвительно сказала Зинаида. - Как вы квартиру разменяли, с тех пор мы с ней и не разговаривали. Но я страстная театралка, по всем премьерам бегаю и, конечно, знала, что знаменитая Тина Бурская - девочка Валя, дочка моих прежних соседей.

Зинаида Самуиловна ни перед кем знакомством не хвасталась, но фильмы и спектакли с участием Тины смотрела с особым интересом, ей было приятно осознавать, что та, кого она помнит крошкой, находится теперь на гребне успеха.

Потом Зинаида Самуиловна услышала по радио, что Валентина Бурская решила особым образом отметить свой юбилей, дать эксклюзивный спектакль с участием лучших актеров Москвы.

Сердце старой театралки забилось от радостного предвкушения праздника, и она позвонила своей бывшей пациентке Машеньке, работающей в театральной кассе. Но Маша, всегда с радостью продававшая акушерке любые билеты, на этот раз воскликнула:

- Ой, Зинаида Самуиловна, я ничем вам не помогу!

- Раскупили все! - ахнула дама. - Не успела!

- Нет, нет, - успокоила ее Машенька, - просто билетов в продаже не предвидится.

- Почему?

- Спецпредставление, только для своих, наверное, пригласительные раздадут, - затарахтела Маша, - но вы не расстраивайтесь, запись спектакля сделают и по телику покажут.

Но Зинаиде Самуиловне хотелось попасть в театр, кроме любви к зрелищам, у дамы есть еще одно хобби, она собирает автографы. На дне рождения Бурской явно соберутся знаменитости, и заветная тетрадочка Зинаиды могла бы изрядно пополниться.

Бывшая акушерка чуть не заболела, пытаясь придумать, как стать участницей необычайного события, и тут ей в голову пришла очень простая, но замечательная мысль: надо попросить приглашение у Тины.

Нового адреса Бурской Зинаида Самуиловна не знала, да он ей и не был нужен. Вечером, после спектакля, бывшая акушерка встала у служебного входа театра "Лео" и дождалась приму. Та выпорхнула в сопровождении группы людей.

- Валечка! - крикнула Зинаида.

Бурская оглянулась.

- Вы мне?

- Тебе, детка, можешь ко мне подойти?

Тина приблизилась к Зинаиде, за спиной Бурской маячил огромный мужик с мутным взглядом снулой рыбы. Его присутствие слегка смутило акушерку, но она улыбнулась и сказала:

- Какая ты красавица стала и талантливая, я всякий раз восхищаюсь, глядя на тебя.

Рот Тины растянула протокольная улыбка.

- Огромное спасибо, я работаю для вас, зрителей, мне очень важна оценка моего скромного труда. Хотите автограф?

Зинаида Самуиловна вынула тетрадочку.

- Да, конечно, но вообще-то я думала попросить пригласительный на спектакль по поводу твоего дня рождения.

Продолжая сверкать наклеенной улыбкой, Тина быстро поставила на чистой странице загогулину и мотнула идеально уложенной головой.

- Увы, представление будет лишь для своих, версию для зрителей покажут по телевизору.

- Я не чужая тебе.

Тина прищурилась:

- Мы знакомы?

- Да, и очень хорошо, более того, даже дружили, вернее, я тесно общалась с Тоней, твоей мамой и, конечно, помню тебя еще девочкой.

- Вы кто? - изменив вежливо-официальный тон на человеческий, спросила актриса.

- Время никого не красит, - вздохнула Зинаида.

- Тина, - прозвучало из машины, куда сели спутники примы, - долго еще?

- Сейчас! - крикнула та, и велела Зине:

- Назовите свое имя.

- Зинаида Самуиловна, ваша соседка по старому дому, акушерка.

Тина вздрогнула, улыбка мгновенно слетела с ее лица.

- Я не помню вас.

- Как же, я...

- Замолчите!

- Деточка, мы с тобой...

- Ничего слышать не желаю!

- Но, пожалуйста...

- Костя, - заорала Тина, - кто чья охрана? Отчего ты стоишь, мух считаешь, ко мне сумасшедшие привязываются, а он в облаках витает!

Гора мышц быстро оттеснила Зинаиду в сторону.

- Милая, - попыталась все же достучаться до сердца актрисы Зинаида, - билетик...

Тина, успевшая добежать до шикарной иномарки, обернулась и велела "горилле":

- Дай этой попрошайке чуток.

Охранник вытащил из кармана тысячу рублей.

- Держи, бабка, - прохрипел он, - но чтоб я тебя больше тут не видел. Знаю вас, прощелыг, один раз получите и снова на хлебное место опрометью бежите.

От обиды у Зинаиды на глазах выступили слезы, она хотела было с гневом воскликнуть: "Что вы себе позволяете! Я не нищая!"

Но тут Костя одним прыжком одолел расстояние от пожилой дамы до джипа, и лаково сверкающая машина ракетой стартовала с места.

Эва вздохнула:

- Представляю, как вам было неприятно!

Акушерка кивнула:

- Целую ночь я проплакала, все думала, ну почему меня за бродяжку приняли? Одета я прилично, сумка красивая, сама только из парикмахерской! Разве бывают такие бомжи?

- Нет, конечно, - фыркнула Эва.

- То-то и оно! - кивнула Зинаида. - Я лишь к утру дотумкала: Тинка меня просто боится! Небось решила, умерло прошлое, похоронено давно, не один десяток лет прошел, сгинула Зинаида Самуиловна на кладбище. А я вот она! Живехонька, здоровехонька и между прочим не такая уж и древняя. Когда беременность у нее случилась, я совсем молодая была, хоть и имела уже большой стаж работы!

- Какая беременность? - вытаращила глаза Эва.

Акушерка аккуратно расправила туго накрахмаленную скатерть.

- Помнишь, Тина заболела? Летом гепатит у бабки в деревне подхватила?

- Конечно, - кивнула Эва, - самое замечательное время для меня было. Вальку в клинику запихнули надолго, мать к ней постоянно моталась, а я одна в квартире оставалась, просто песня!

Зинаида усмехнулась:

- Ага, гепатит! Неприятная штука, тошнит человека, печень поражается, потом диету долго соблюдать надо, худеют больные сильно.

- Тинка наоборот сначала омордатела, - вздохнула Эва, - разнесло ее, как квашню. Вот насчет тошноты верно, выворачивало сестру в туалете по-черному, мама поэтому и сообразила, что у Вальки со здоровьем швах, чего не проглотит, все назад. Ну а потом к врачу ее оттащила и выяснилось - это гепатит.

- Дурочка, - с легким раздражением заметила Зина, - беременная она была!

- Господи! - всплеснула руками Эва. - Не может быть!

- Абсолютная правда, - подтвердила акушерка, - в деревне на свободе ребенка нагуляла. Бабка не уследила, а Тина по малолетству испугалась. Она весь сентябрь тошноту скрывала, думала, может, само рассосется, матери лишь в октябре призналась, когда живот вверх попер. Представляешь ситуацию? Аборт делать нельзя, а рожать к чему? Сама еще ребенок, все обязанности по уходу за младенцем на Тоньку лягут и позора не оберешься. Это сейчас никого матерью-малолеткой не удивить, а в прежние времена в беременную школьницу пальцем тыкали, осуждали.

Перепуганная Тоня понеслась к Зинаиде и бросилась ей в ноги с воплем:

- Помоги!

Акушерка предложила замечательный выход из положения. У нее есть знакомая вполне обеспеченная пара, все у них хорошо, кроме одного: детей бог не дает. Семья собиралась усыновить ребенка, да только страшно брать отказного младенца от вечно пьяной мамаши. А тут девочка, залетевшая по неопытности от наивного мальчика-дачника, оба родителя не пробовали алкоголь, не курили. Просто двое глупых ребят решили поиграть во взрослую жизнь, результат их забав был никому не нужен, но ребенок, с большой вероятностью, появится на свет здоровым.

Зинаида поговорила со своими бездетными знакомыми, и те, обрадовавшись, поселили Тину на съемной квартире. Рожала девочка там же, Зина лично приняла здорового, кричащего мальчика. Она же потом, естественно, за хорошее вознаграждение, сумела оформить нужные бумаги, и младенца записали на имя никогда не беременевшей женщины. Тину же отвезли домой и велели:

- Никому ни слова, у тебя был гепатит.

Перепуганная Тина плотно закрыла рот и не открывала его до сих пор.

- Представляешь, каково ей было меня увидать? - сказала Зинаида. - Я ведь газеты читаю, телик смотрю и знаю, какой у Бурской имидж. Нежная, интеллигентная, добрая, участливая, то она денег какому-то ребенку на операцию даст, то в медицинский центр к крошкам приедет и постоянно везде одно и то же твердит: "Мне господь детей не дал, теперь я чужим помогаю. Давайте друг друга любить, тогда на земле не останется несчастных. А в особенности я не понимаю женщин, которые собственную кровиночку в детдом сдают. Ну отчего жизнь так несправедлива? Вот я мечтала о сыне или дочери, но бог не дал, другой же дети ни к чему, а нарожала их кучу..." Ну и дальше всякие умные слова о контрацепции и ответственности перед детьми. Я, конечно, понимала, что ей такую роль велели играть, имидж нарабатывать, но порой смешно становилось, а иногда и противно. Тут она намедни в ток-шоу на несчастную девчонку накинулась, та в восемнадцать родила, мужа нет, вот и решила своего ребятеночка на продажу выставить. Дескать, купите, люди добрые, недорого прошу, самой его не прокормить! Уж как Валентина несчастную девчонку топтала, обзывала по-всякому и через слово восклицала: "Мы, женщины, не знавшие материнства... Мы, кому не довелось родить ребенка, мы, обделенные судьбой..."

Зинаида Самуиловна выключила телевизор и печально улыбнулась - вот бы буря поднялась, если бы акушерка, все же попав на это шоу, встала и заявила: "Все ты врешь! Я лично принимала твоего сына, которого вы потом в чужие руки отдали, ты сама от дитя отказалась. Какое право имеешь других осуждать, опомнись, Валя!"

Однако совершить этого Зинаида не могла по нескольким обстоятельствам. Акушерка знала много чужих тайн, но профессия медика обязывает крепко держать язык за зубами. Кроме того, мальчик, отданный чужим людям, считает их своими родителями, сейчас, правда, он уже вполне взрослый человек, и все же акушерка не имеет никакого права корежить чужую судьбу. Зинаида Самуиловна крайне порядочный человек, вот почему она не раструбила по всему белому свету правду о Бурской, пожалела в первую очередь ее ребенка и тех, кто его усыновил.

- Тебе лишь одной сейчас истину приоткрыла, - завершила повествование Зинаида.