была ее прежняя восторженность, прежняя экзальтация, волны которой
разлились теперь еще шире, а если новый поворот в ее жизни нисколько их не
сдержал, то, может быть, и тогда они тоже значили не больше, может быть,
это была просто вошедшая в привычку добросердечность, с тою только
разницей, что теперь девушка могла быть довольной, могла отдавать, ничего
не ожидая взамен. О да, она была довольна, да и почему бы ей не быть?
Почему бы ей тогда и не удивляться тому, что он явился к ней сразу, в
первый же день, несмотря на то, что и прежде она видела от него одно лишь
хорошее? Меж тем, пока она продолжала говорить с подошедшей к ней дамой,
Пол Оверт отошел в сторону, и его противоречивой артистическою душою
овладело какое-то странное раздражение, какое-то отрешенное разочарование.
Она была настолько счастлива, что это граничило с глупостью, это как бы
опровергало тот необыкновенный ум, который он прежде в ней находил.
Неужели она не знала, каким дурным человеком мог быть Сент-Джордж, неужели
не замечала его достойной сожаления ненадежности?.. Если не замечала, то
она просто ничтожество, а если замечала, то откуда же тогда вся эта
вызывающая безмятежность? Вопрос этот отпал сам собой, когда взгляд
молодого человека остановился наконец на знаменитом писателе, который был
его советчиком в трудное для него время. Сент-Джордж все еще стоял у
камина, но теперь он был один (застывший в неподвижности и словно готовясь
остаться после того, как разъедутся гости), и он встретил затуманенный
взгляд своего юного друга, которого мучила неопределенность от того, что
он не был уверен, есть ли у него право считать - а в негодовании своем он
был бы ему только рад, - считать, что он сделался его жертвой. В какой-то
степени ответом на фантастический вопрос этот было лицо Сент-Джорджа. Оно
было в своем роде таким же благостным, как и лицо Мэриан Фэнкорт, - оно
означало, что он счастлив; но вместе с тем лицо это, казалось, говорило
Полу Оверту, что автор "Призрачного озера" уже больше ничего не значит...
больше ничего не значит как писатель. В приветливой улыбке, которую он
послал ему из другого конца зала, было что-то граничащее с пошлостью, с
мелким самодовольством. Полу показалось, что сначала он даже не решался
подойти к нему первым, как будто совесть у него была нечиста, но минуту
спустя они уже встретились на середине зала и пожали друг другу руки -
крепко, а Сент-Джордж еще и сердечно. Потом оба они подошли к камину,
возле которого тот перед этим стоял, и Сент-Джордж сказал:
генерал мне о вас рассказал.
жизнь впереди. Он посмотрел на Пола Оверта очень дружелюбно, и в глазах
его не было ни тени раскаяния; он стал расспрашивать его обо всем, о его
здоровье, о планах на будущее, о том, чем молодой человек в последнее
время был занят, о его новой книге.
будет великолепная вещь? Ну вот и отлично. Последние полгода я все время
перечитывал ваши книги.
о чем, во всяком случае, прямо, ни словом не обмолвилась мисс Фэнкорт. Но
так как этого не случилось, он сам наконец спросил:
Оверт.
это так, то я очень сожалею, что лишился удовольствия самому известить вас
о событии, которое меня так близко касается. Да, это действительно так,
хоть это и может показаться вам странным. Только что все решилось. Вот
ведь какая нелепость, не правда ли?
насколько мог судить Пол, в словах его не было никакого скрытого
бесстыдства. Молодому человеку показалось, что если сам он способен
говорить обо всем этом так запросто и с таким хладнокровием, то это
означает, что он скорее всего начисто забыл все, что произошло между ними
в тот памятный вечер. Однако из последующих его слов явствовало, что он ни
о чем не забыл, и эти взывавшие к памяти его собеседника слова, вероятно,
рассмешили бы Пола, не будь они столь жестоки.
мисс Фэнкорт? Я потом о нем не раз вспоминал.
сказал Пол, глядя ему в глаза.
никакого света. Как я мог предвидеть все, что случится?
приходится теперь вас в этом разуверять. Подумайте только, какие перемены
произошли в моей жизни.
коль скоро они уже разбили разделявший их лед, то, как человек тактичный и
чуткий, он готов ответить на любые его вопросы, ибо считает себя способным
вникнуть в мысли и чувства другого.
и в мыслях не было... вдовец, со взрослыми сыновьями... И ведь, в
сущности, я же почти ничего не значу!.. Это произошло вопреки всем
возможным расчетам, и я счастлив превыше меры. Она была так свободна, и,
видите, она согласилась. Вы, как никто другой - я ведь помню, как она
нравилась вам перед тем, как вы уехали, и как вы нравились ей - вы, как
никто другой, можете все оценить и меня поздравить.
Пола Оверта; он весь как-то сжался от таившейся в них иронии - причем не
имело ровно никакого значения, была эта ирония нарочита или непроизвольна.
Да, разумеется, мисс Фэнкорт была свободна, и, может быть, это он сам
сделал ее свободной, ибо той же иронии были полны брошенные вскользь слова
Сент-Джорджа о том, что он. Пол, ей нравился.
должен жениться.
меня.
что-то припоминать, словно уловив в них неожиданную для себя горечь.
будет!
драгоценное дарование.
спасти?
к славе, - сказал Сент-Джордж, улыбаясь. - После нашего с вами разговора я
был до глубины души поражен той решимостью, с какою вы покинули Англию, и,
может быть, еще того больше силою воли, с какою вы заставили себя провести
эти годы за границей. Вы очень сильный человек, удивительно сильный.
то, что он, по всей видимости, был искренен, что на дне этих глаз не
таилось никакой враждебной насмешки. Он отвернулся и в это время услыхал,
что Сент-Джордж что-то говорит о том, что он должен будет показать ему
свою новую вещь, этим он порадует его старость. Тут он посмотрел на него
еще раз.
жизни я буду только читать _вас_.
Сент-Джорджем содержится некое завуалированное признание, что теперь,
когда приданое его невесты, как бы оно ни было скромно, все же в известной
степени изменит его материальное положение, он получит возможность больше
не заниматься этим неблагодарным делом - разработкой жилы, которая уже
истощилась. Но ведь перед ним стоял мужчина в самом соку, и вид его не
допускал и мысли, что какие-то жилы в нем могли истощиться.
продолжал Сент-Джордж. - Во всяком случае, вы должны вдуматься в то
предостережение, которое мой пример делает вам сейчас.
простым кивком; сейчас ему уже трудно было представить себе, что ему
захочется еще раз увидеть его, пусть даже очень нескоро. В эту минуту его
уязвленная душа испытывала потребность утвердиться в овладевшем ею чувстве