нас. К счастью, мы с вами встретились, - благодаря нашему доброму
родственнику, - и теперь суд не в силах нас разлучить!
многозначительный взгляд. Я улыбнулась в ответ, и весь остальной путь до
дому мы прошли очень весело.
Джеллиби, а потом в течение часа в столовой один за другим появлялись
разнообразные предметы, необходимые для первого завтрака. Я не сомневаюсь,
что миссис Джеллиби легла спать и встала точно так же, как это делают все
люди, но по ее виду казалось, будто она, ложась в постель, даже платья не
сняла. За завтраком она была совершенно поглощена своими делами, так как
утренняя почта принесла ей великое множество писем относительно
Бориобула-Гха, а это, по ее собственным словам, сулило ей хлопотливый день.
Дети шатались повсюду, то и дело падая и оставляя следы пережитых
злоключений на своих ногах, превратившихся в какие-то краткие летописи
ребячьих бедствий; а Пищик пропадал полтора часа, и домой его привел
полисмен, который нашел его на Ньюгетском рынке *. Спокойствие, с каким
миссис Джеллиби перенесла и отсутствие и возвращение своего отпрыска в лоно
семьи, поразило всех нас.
беспрерывно пачкалась чернилами, быстро обретая тот вид, в каком мы застали
ее накануне. В час дня за нами приехала открытая коляска и подвода для
нашего багажа. Миссис Джеллиби попросила нас передать сердечный привет
своему доброму другу мистеру Джарндису; Кедди встала из-за письменного стола
и, провожая нас, поцеловала меня, когда мы шли по коридору, а потом стояла
на ступеньках крыльца, покусывая гусиное перо и всхлипывая; Пищик, к
счастью, спал, так что сон избавил его от мук расставанья (я не могла
удержаться от подозрений, что на Ньюгетский рынок он ходил искать меня);
остальные же дети прицепились сзади к нашей коляске, но вскоре сорвались и
попадали на землю, и мы, оглянувшись назад, с тревогой увидели, что они
валяются по всему Тейвис-Инну.
ГЛАВА VI
и светлей становился день. Озаренные солнцем, вдыхая свежий воздух, мы
ехали, все больше и больше дивясь на бесчисленные улицы, роскошь магазинов,
оживленное движение и толпы людей, которые запестрели, словно цветы, как
только туман рассеялся. Но вот мы мало-помалу стали выбираться из этого
удивительного города, пересекли предместья, которые, как мне казалось, сами
могли бы образовать довольно большой город, и, наконец, свернули на
настоящую деревенскую дорогу, а тут на нас пахнуло ароматом давно скошенного
сена и перед нами замелькали ветряные мельницы, стога, придорожные столбы,
фермерские телеги, качающиеся вывески и водопойные колоды, деревья, поля и
живые изгороди. Чудесно было видеть расстилавшийся перед нами зеленый
простор и знать, что громадная столица осталась позади, а когда какой-то
фургон, запряженный породистыми лошадьми в красной сбруе, поравнялся с нами,
бойко тарахтя под музыку звонких бубенчиков, мы все трое, кажется, готовы
были запеть им в лад, - таким весельем дышало все вокруг.
сказал Ричард, - и этот фургон - последний штрих на картине... Эй! В чем
дело?
бубенчиков перешел в легкое позвякиванье, но стоило одной из лошадей дернуть
головой или встряхнуться, как нас вновь окатывало ливнем звона.
назад, к нам... Добрый день, приятель! - Возчик уже стоял у дверцы нашей
коляски. - Смотрите-ка, вот чудеса! - добавил Ричард, всматриваясь в него. -
У него на шляпе ваша фамилия, Ада!
заткнуты три записки: одна - адресованная Аде, другая - Ричарду, третья -
мне. Возчик вручил их нам одну за другой поочередно, всякий раз сперва
прочитывая вслух фамилию адресата. На вопрос Ричарда, от кого эти записки,
он коротко ответил: "От хозяина, сэр", - надел шляпу (похожую на котелок,
только мягкий) и щелкнул бичом, а "музыка" зазвучала снова, и под ее звон он
покатил дальше.
были совершенно одинакового содержания, и в каждой мы прочли следующие
слова:
стесняться один другого. Поэтому предлагаю встретиться, как старые приятели,
ни словом не поминая о прошлом. Возможно, так будет легче и для Вас, а для
меня - безусловно. Любящий Вас
мне так ни разу и не удалось поблагодарить того, кто столько лет был моим
благодетелем и единственным покровителем. Раньше я не спрашивала себя: как
мне благодарить его? - признательность была слишком глубоко скрыта в моем
сердце; теперь же стала думать: как удержаться от благодарности при встрече
с ним? и поняла, что это будет очень трудно.
впечатление, - только они не помнят, откуда оно взялось, - будто их кузен
Джарндис не терпит благодарности за свои добрые дела и, уклоняясь от нее,
прибегает к самым диковинным хитростям и уловкам вплоть до того, что
спасается бегством. Ада смутно припомнила, как еще в раннем детстве слышала
от своей мамы, будто мистер Джарндис однажды оказал ей очень большую услугу,
а когда мама отправилась его благодарить, он, увидев в окно, что она подошла
к дверям, немедленно сбежал через задние ворота, и потом целых три месяца о
нем не было ни слуху ни духу. Мы много беседовали на эту тему, и, сказать
правду, она не иссякала весь день, так что мы почти ни о чем другом не
говорили. Случайно отвлекшись от нее, мы немного погодя возвращались к ней
опять и гадали, какой он, этот Холодный дом, да скоро ли мы туда доедем, да
увидим ли мистера Джарндиса тотчас же по приезде или позже, да что он нам
скажет и что следует нам сказать ему. Обо всем этом мы думали и раздумывали
и говорили все вновь и вновь.
тропинки по обочинам большей частью были удобны; поэтому мы выходили из
коляски на всех подъемах и шли в гору пешком, и нам так это нравилось, что,
добравшись доверху, мы и на ровном месте не сразу садились в свой экипаж. В
Барнете * нас ждали сменные лошади, но им только что задали корму, так что
нам пришлось подождать и мы успели сделать еще одну длинную прогулку по
выгону и древнему полю битвы, пока не подъехала наша коляска. Все это нас
так задержало, что короткий осенний день уже угас и наступила долгая ночь, а
мы еще не доехали до городка Сент-Олбенса *, близ которого, как нам было
известно, находился Холодный дом.
Ричард признался, - когда мы катили по булыжной мостовой старинного городка,
- что его обуяло нелепое искушение повернуть вспять. А мы с Адой - Аду он
очень заботливо укутал, так как вечер был ветреный и морозный - дрожали с
головы до ног. Когда же мы выехали за черту города и завернули за угол
крайнего дома, Ричард сказал, что форейтор, который давно уже сочувствовал
нашему нетерпеливому ожиданию, обернулся и кивнул нам; и тут обе мы
поднялись и дальше ехали стоя (причем Ричард поддерживал Аду, чтобы она не
вывалилась), напряженно всматриваясь в звездную ночь и расстилавшееся перед
нами пространство. Но вот впереди на вершине холма блеснул свет, и кучер,
указав на него бичом, крикнул: "Вон он, Холодный дом!", пустил лошадей
крупной рысью и погнал их в гору так быстро, что нас, как брызгами на
водяной мельнице, осыпало дорожной пылью, взлетающей из-под колес. Свет
блеснул, погас, снова блеснул, опять погас, блеснул вновь, и мы, свернув в
аллею, покатили в ту сторону, где он горел ярко. А горел он в окне
старинного дома с тремя вздымавшимися на переднем фасаде шпилями и покатым
въездом, который вел к крыльцу, изгибаясь дугой. Как только мы подъехали,
где-то зазвонил колокол, и вот под его густой звон, гулко раздававшийся в
тишине, и лай собак, доносившийся издали, озаренные потоком света, хлынувшим
через распахнутую дверь, окутанные паром, поднявшимся от разгоряченных
лошадей, чувствуя, как быстро забилось у нас сердце, мы вышли из коляски в
немалом смятении.
встретиться с вами! Рик, будь у меня сейчас еще одна свободная рука, я
протянул бы ее вам!
голосом, одной рукой обнял Аду, другою - меня и, отечески поцеловав нас
обеих, провел через переднюю в небольшую с красными стенами комнатку,
залитую светом огня, который ярко пылал в камине. Тут он снова поцеловал нас
и, разжав руки, усадил рядом на диванчик, уже пододвинутый поближе к огню. В
эту минуту я поняла, что стоит нам хоть немножко дать волю своим чувствам, и
он убежит во мгновение ока.
искреннее слово не хуже целой речи. От души рад вас видеть. Вы теперь дома.
Отогревайтесь же!
Лондон Джек
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Андреев Николай
Посняков Андрей
Прозоров Александр