Чтение 16–й страницы книги ~Роксолана~

читать Коран, приводя высказывания из него. Ибрагим как раз вовремя, чтобы
его молчание не перешло в непочтительность, нашел нужные слова:

- <Кто приходит с хорошим, тому еще лучше...>

А поскольку валиде молчала, то ли не желая отвечать на слова Корана,
то ли выжидая, что Ибрагим скажет дальше, добавил:

- <А кто приходит с дурным, лики тех повергнуты в огонь>.

Она продолжала молчать, еще упрямее сжимала свои темные губы, бросала
на Ибрагима взгляды, острые, как стрелы, обстреливала его со всех сторон
быстро, умело, метко.

- <Только вы своим дарам радуетесь>, - снова обратился он к
спасительным словам из книги ислама.

- Так, - наконец нарушила она невыносимое свое молчание. - Подарок?
Ты хочешь получить какой-то подарок? Какой же?

- Не я, ваше величество. Не для меня подарок.

Ощущал необычную скованность. Намного проще было бы тогда, ночью,
сказать по-мужски Сулейману: <Приобрел редкостную рабыню. Хочу тебе
подарить. Не откажешься?> Как сам Сулейман еще в Манисе подарил ему одну
за другой двух одалисок, довольно откровенно расхваливая их женские
достоинства.

- Для кого же? - спросила валиде, и теперь уже не было никакого
отступления.

- Я хотел посоветоваться с вами, ваше величество. Мог ли бы я
подарить для гарема светлейшего султана, где вы властвуете, как львица,
удостоенная служения льву власти и повелений, подарить для этого убежища
блаженств редкостную рабыню, которую я приобрел с этой целью у почтенного
челеби, прибывшего из-за моря?

- Редкостную чем - красотой?

- Нравом своим, всем существом.

- Такие подарки - только от доверенных.

- Я пришел посоветоваться с вами, ваше величество.

Она не слушала его.

- Доверенными в делах гарема могут быть только евнухи.

Он пробормотал:

- <...а если вы еще не вошли к ним, то нет греха на вас...>

Она и дальше не слушала его. А может, делала вид, что не слушает?

Спросила вдруг:

- Почему ты захотел подарить ее султану?

- Уже сказал о ее редкостном нраве.

- Этого слишком мало.

- Ходят слухи, что она королевская дочь.

- Кто это сказал? Она сама?

- Люди, которым я верю. И ее поведение.

- Какое может быть поведение у рабыни?

- Ваше величество, это необычная рабыня!

Она была упряма в своем упорстве:

- Когда куплена рабыня?

Ибрагим смутился:

- Недавно.

- Все равно ведь я узнаю. Негоже с Бедестана вести рабыню в
Баб-ус-сааде. Она должна быть должным образом подготовлена, чтобы
переступить этот высокий порог.

Валиде долго молчала. Нечего было добавить и Ибрагиму. Наконец резные
губы темно шевельнулись:

- Она нетронута?

- Иначе я не посмел бы, ваше величество! <И вложи руку свою за
пазуху, она выйдет белой без всякого вреда...>

Валиде снова погрузилась в молчание, теперь особенно длительное и
тяжелое для Ибрагима. Наконец встрепенулась и впервые за все время глянула
на него лукаво, подлинно по-женски:

- Ты не справился с нею?

У Ибрагима задергалась щека.

- Уже покупая, я покупал ее для его величества! Заплатил двойную цену
против той, какую запросил челебия. Бешеную цену! Никто бы не поверил,
если назвать.

Она его не слушала и уже смеялась над ним.

- Тебе надо для гарема старую, опытную женщину. Иначе там никогда не
будет порядка. Помощи от евнухов ты не хотел, потому что ненавидишь
евнухов. Я знаю.

Помолчала - и потом неожиданно:

- Я пошлю проверить ее девственность. Ты возьмешь с собой евнухов.

- Сейчас?

- Откладывать нельзя.

- Я бы мог попросить вас, ваше величество?

- Ты уже попросил - я дала согласие,

- Кроме того. Чтобы об этом знали только мы.

- А рабыня?

- Она еще совсем девочка.

Валиде строптиво вскинула голову. Пожалела о своей несдержанности, но
уже не поправишь. Может, вспомнила, что и ее привезли в гарем шах-заде
Селима тоже девочкой. До сих пор еще не была похожей на мать султана
Сулеймана. Скорее старшая сестра. Всего лишь шестнадцать лет между матерью
и сыном. В сорок два года она уже валиде.

Память начинается в человеке намного раньше всех радостей и
несчастий, которые суждено ему пережить.

Она встала. Была такого же роста и так же тонка и изящна, как Рушен.
Ибрагим почему-то подумал, что они должны понравиться друг другу.
Поклонился валиде, проводил ее до перехода в святая святых.

Волочить за собой евнухов было противно, но доверить это дело никому
не посмел. Молча проехал со своей свитой сквозь врата янычар, мимо темной
громады Айя-Софии, мимо обелисков ипподрома. Дома прогнал слуг, свел
евнухов валиде со своими, пошел от них на мужскую половину, ждал
пронзительного девичьего крика, стонов, рыданий, но наверху царила тишина,
и он не вытерпел, пошел туда. Черные евнухи с одеждой Рушен в руках
ошалело гонялись за ней по тесной полутемной комнате, а девушка,
встряхивая своими небрежно распущенными волосами, изгибаясь спиной и
бедрами, убегала от них, из груди ее вырывался не то смех, не то всхлип,
глаза пылали зеленым огнем, точно хотели испепелить нечестивцев, ноздри
трепетали в изнеможении и отчаянье. Увидев Ибрагима, Рушен показала на
него пальцем, затряслась в нервном смехе.

- И этот пришел! Чего пришел?

- Посмотреть на тебя в последний раз! - спокойно сказал Ибрагим.

- В первый!

- Да. Но и в последний!

- Так гляди. Те уже глядели! Искали во мне. Чего они искали? Вели
теперь удушить меня, как это у вас водится.

- Не угадала. Пришли взять тебя в подарок.

- Подарок? Разве я неживая?

- Имей терпение дослушать. Хочу тебе большого счастья.

- Счастья? Здесь?

- Не здесь. Поэтому и дарю тебя самому султану. В гарем падишаха.

- В гарем султана? Ха-ха-ха! Тогда зачем же раздевал?

- Посмотреть на твое тело.

- А что скажет султан?

- Должна молчать об этом. А теперь прощай. И оденься.

Он отвернулся и направился к ступенькам. <И порядочные женщины
благоговейны, сохраняют тайное в том, что хранит Аллах>.

КНИГА

Человеку заповедано (и не наяву, а во сне, чтобы имело вид
пророчества): читай!

Не ведая что, не зная, как, и где, и каким способом, - читай!

Предназначение твое на земле и в мире: читай!

Читай на земле следы живые и мертвые, на камне и на песке, в листве
деревьев и в травах, в солнечном мареве и в дождевой мгле, в течении рек,
в глазах детей и женщин, в беге оленя, в прыжке льва, в пении птиц, в
полыхании огня, в бесконечных просторах неба - читай!

Огненные литеры выжжены в твоем сердце и в мозгу, выйдут из сердца и
мозга, засияют ярче всех самоцветов земли, запылают ярче всех огней
небесных - читай!

В книге будет о женщине и трапезе, о животных, среди которых тебе
жить, о добыче и раскаянии, о громах небесных и темных ночах, о свете и
пчеле, о преградах и вере, о мурашке и поколении, об ангелах и поэтах, о
садах и дымах над костром, о вечных песках и победах на болотах, о горах и
звездах над шатром, о луне, и железе, и охоте к приумножению, и
вознесению, и падению, и страсти, и смерти неминуемой, и: <Знайте, что
жизнь ближайшая - забава и игра, и красование и похвальба среди вас, и
состязание во множестве имущества и детей, наподобие дождя, растение, от
которого приводит в восторг неверных; потом оно увядает, и ты видишь его
пожелтевшим, потом бывает оно соломой, а в последней - сильнее наказание -
и прощение от Аллаха, и благоволение, а жизнь ближняя - только пользование
обманчивое>.

Ученые хаджи читали Коран у султанских гробниц, поставленных на
холмах Стамбула, где когда-то стояли византийские храмы.

Венецианские баилы - послы - собирали по городу сплетни, чтобы потом
пересказывать их всей Европе.

Мудрый Кемаль-паша-заде вел дневник нового султана Сулеймана.

Кемаль-паша-заде пересказал для покойного султана <Гулистан> великого
Саади. Написал поэму о любви Юсуфа и Зулейки, сделал множество толкований