улицы - ему казалось, что она живая. Но вот самоотчетность сковывает мозг,
отрезвляет сознание. Отсутствие людей, флаги, скособоченные готовые упасть
на него дома. Нацисты любят флаги, думал он, шагая по пустым утренним
улицам. Как же это я раньше не обращал внимания на эти эфемерно картинные
символы мощи? Ветра не было, флаг на особняке Герберта висел безвольною
тряпкой. Он тихо отомкнул дверь, но в прихожей зацепил за вешалку и таким
образом был услышан. Когда он поднимался к себе, появилась бабушка. Герберт
оглянулся. Бабушка смотрела на него так, как будто он только что совершил
чудовищное преступление; плечи ее были слабо освещены электричеством.
Пройдя к себе, Герберт отворил окно и струя свежего воздуха ударила ему в
лицо. Вдоль улицы подул сильный ветер, флаги расправились, по спине
Герберта забегали мурашки и он почувствовал, как в его сознании свастики
выстраиваются в длинную шеренгу. Герберт ложился в постель, а на улице
раздавались голоса первых прохожих. И он понял. Что никак не участвует во
всем этом - ни одной клеточкой. Он проснулся от того, что на улице пели
плохо смодулированные и срывающиеся юношеские голоса, то накатывались
волною, то как бы замирали в раздумье. Была половина третьего. Он встал,
потянулся и подошел к окну: по улице шли колонны в коричневых рубашках и
шортах. Герберт спустился вниз и прошел в столовую; на столе стояла супница
с половником, тарелка и хлебница. Бабушка, - позвал он, но никто не
отозвался. Тогда Герберт сел за стол и снова посмотрел в окно, за которым
виднелись шеренги молодых людей. Герберт налил себе холодного супа, отломил
кусочек хлеба и снова поглядел в окно. Однако колонна сменяла другую, а
молодые люди в коричневых рубашках все шли и шли, как будто они появлялись
не из под отчетного пространства, а из прямой бесконечности. Он накрошил на
столе кусочки хлеба, словно собираясь склевать его. Затем откинулся на
спинку, покачался немного, потом встал и пошел писать письмо. Положив перед
собой чистый лист бумаги, он задумался. Собственно писать - то нечего, -
подумал он и стал грызть колпачок авторучки. Я все ж-таки доехал, - вывел
он на чистом листе бумаги и стал надписывать конверт, затем он положил его
на угол стола и снова подошел к окну. Флаг плескался на ветру, закрывая
одну половину улицы. Герберт протянул руку, схватил флаг и намотал его на
древко. Теперь ему было видно все. По улице оглядываясь бежал человек в
клетчатой рубашке и широких белых брюках. На шее у него был повязан легкий
шелковый галстук. Навстречу ему из переулка выбежал здоровый детина в
коричневой рубашке с засученными рукавами. Одной рукой он остановил
попытавшегося вывернуться беглеца, а другой ударил его в живот. Человек сел
на мостовую - он даже не кричал, детине же этого показалось мало, и он стал
избивать упавшего ногами. Сначала упавший пытался закрывать лицо,
инстинктивно поджимая ноги и закрывая голову. На помощь детине бежало еще
несколько человек, один был совсем мальчик - он бежал очень сосредоточенно,
прижимая к левой груди конфидератку. Волна негодования, поднявшаяся в душе
Герберта, сменилась новой волной решимости. Что вы делаете, подонки, -
закричал Герберт, но юноши в коричневых рубашках на это никак не
отреагировали, продолжая избивать человека. Тогда Герберт, почти не владея
собой, бросился в комнату отца, - он знал, что в закрытом ящике стола лежал
пистолет. Стол был добротный, старый - взломать такой стол было делом
нелегким. Но накануне в душе Геберта родилось нечто особенное - ему в самом
деле казалось, что теперь у него все другое: и руки, и голова, и ноги - все
будто было сделано из нового, из какого-то неизвестного материала. Прибежал
на кухню, он вытащил из встроенного в стену шкафчика ящик с инструментами.
Ух, сейчас все задрожат и разбегутся. Подбежав к столу и осмотрев его,
Герберррт увидел, что в самом нижнем ящике торчит ключ. Он его вытащил,
вставил на новое место и попробовал повернуть но ключ не поворачивался.
Тогда он сунул стамеску в дружку ключа и повернул. Послышался скрежет замка
и ящик открылся. Герберт взял в руку огромный кавалериский манлихер и
подбежал к окну. Юнцы в коричневых рубашках уже не били лежавшего на улице
человека. Они курили сигареты. Но вот здоровенный детина, который первый
стал избивать человека, снова ударил того ногой по лицу. Тогда Герберт
прицелился и потянул на себя крючок. Однако пистолет не выстрелил. Герберт
стал вертеть его так и этак - ведь он не знал как с ним обращаться. Тогда
он снова крикнул. Прекратите, вы, сволочи, иначе я вызову полицию. В ответ
на его крики один из штурмовиков размахнулся и бросил в окно осколок
красной черепицы - черепица пронеслась у него над головой и ударившись о
стенку, разлетелась на несколько кусочков. Я буду стрелять, вы слышите,
вновь крикнул он, потрясая в окне огромным пистолетом. Щенок, жидовское
отродье, - кричали с улицы, - только попробуй, мы тебе ноги выдернем. Тогда
Герберт снова повертел в руках пистолет и увидев маленький кривой рычажок
опустил его вниз, после чего снова нажал на курок. Раздался оглушительный
выстрел. В доме напротив брызнуло стекло. Штурмовики бросились в рассыпную,
ствол пистолета пополз вперед. Испуганные выстрелом прохожие, прижимаясь к
стене перебегали в более безопасное место - их дела и их страх был важнее
всего на свете. А Герберт вытащил флаг, висящий рядом с его окном, и бросил
его вниз. Один прохожий стал показывать другому на окно, в котором
проступала фигура мальчика. Затем Герберт подошел к телефону и набрал номер
девушки, с которой ему предстояло прожить долгую и счастливую жизнь. Але,
але, Бербель, опять в трубке появилось пространство.
точно так же.
к его дому шли двое полицейских. Увидев это, Герберт прижал пистолет к
груди и опустился на диван. В дверь стали звонить, затем стучать. Он не мог
думать - мысли вылетали из головы одна за другой. В дверь стали стучать еще
громче, так что сотрясался весь дом. Герберт поежился покрутился на диване,
а потом вдруг неожиданно видимо и для самого себя прижал к сердцу ствол и
выстрелил. От выстрела тело его отбросило к стене. Боли он не почувствовал,
но в уголке гаснущего сознания отразилось небо и облака видимо плывущие в
сторону Англии.
постарше, подошел и наклонился над ним. Он умер, - сказал полицейский
своему напарнику, затем он поднял лежащую рядом с телефонным аппаратом
трубку.
от уха, осмотрел ее со всех сторон и не прижимая мембраной сказал в
микрофон:
начале декады даже представить было невозможно, что могут наступить холода.
Земляной Андрей
Зыков Виталий
Мичурин Артем
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия
Орловский Гай Юлий