Чтение 16–й страницы книги ~Браво, или в Венеции~

- И ты можешь поручиться, что это был...

- ..молочный брат вашей светлости.

- Меня не интересует твоя осведомленность о его детстве и происхождении,
я спрашиваю о теперешнем его положении, - ответил сенатор Градениго,
отвернувшись от всевидящего Якопо. - Может быть, кто-либо из высшей знати
говорил тебе о нем?

- Нет.., мне не дают поручений, касающихся рыбаков.

- Долг может привести нас не только к рыбакам, молодой человек. Тот, кто
несет на себе бремя государственных дел, не должен о нем рассуждать. А что
ты знаешь об Антонио?

- Его очень уважают рыбаки, он искусен в своем деле и давно познал тайну
лагун.

- Ты хочешь сказать, что он обманывает таможенников?

- Нет, я не это хотел сказать. Он с утра до вечера трудится, и ему
некогда этим заниматься.

- Знаешь ли ты, Якопо, как суровы наши законы в делах, касающихся казны
республики?

- Я знаю, синьор, что приговор Святого Марка никогда не бывает мягким,
если затронуты его собственные интересы.

- Я не просил тебя высказывать свое мнение по этому вопросу. Человек этот
имеет привычку рассуждать на людях о таких делах, о которых судить могут
только патриции.

- Синьор, он стар, а язык развязывается с годами.

- Болтливость не в его характере. Природа наградила его хорошими
качествами если бы его происхождение и воспитание соответствовали его уму,
я думаю, сенат с удовольствием выслушал бы его суждения, а теперь - боюсь,
что все эти его разговоры могут ему повредить.

- Разумеется, если его слова оскорбительны для ушей Святого Марка.

Сенатор бросил быстрый подозрительный взгляд на браво, словно стараясь
понять подлинный смысл его слов, но лицо Якопо оставалось по-прежнему
спокойным и непроницаемым, и сенатор продолжал как ни в чем не бывало:

- Если ты находишь, что он оскорбляет республику своими словами, значит,
годы не сделали его благоразумнее. Я люблю этого человека, Якопо, и мое к
нему пристрастие вполне понятно - ведь мы с ним были вскормлены одной
грудью.

- Вы правы, синьор.

- А раз я чувствую слабость по отношению к нему, мне хотелось бы, чтобы
его убедили быть поосторожнее. Ты, конечно, знаешь его рассуждения насчет
того, что государству пришлось призвать на флотскую службу всех юношей с
лагун?

- Я знаю, что у него отняли внука, вместе с которым он трудился.

- Да, чтобы тот с честью, а может быть, и с выгодой для себя служил
республике.

- Возможно, синьор.

- Ты что-то неразговорчив сегодня, Якопо! Но, если ты знаешь этого
рыбака, посоветуй ему быть благоразумнее. Святой Марк не потерпит таких
вольных суждений о своей мудрости. Это уже третий случай, когда приходится
пресекать болтовню старика. Сенат заботится о народе, как родной отец, и не
может допустить, чтобы в самом сердце того класса, который он хотел бы
видеть счастливым, зародилось недовольство. При случае внуши ему эту
полезную истину, потому что мне очень не хочется узнать, что сына моей
старой кормилицы постигло несчастье, да еще на склоне его лет.

Браво поклонился в знак согласия, а сенатор между тем снова зашагал по
комнате, всем своим видом показывая, что он действительно очень обеспокоен.

- Слышал ли ты решение по делу генуэзца? - спросил синьор Градениго после
минутного молчания. - Приговор трибунала был вынесен без всякого
промедления, и, хотя кое-кто полагает, что между двумя нашими республиками
существует вражда, мир может теперь убедиться в справедливости нашего
правосудия. Я слышал, что генуэзец получит большую компенсацию, а значит,
придется изъять много денег у наших граждан.

- Я тоже слышал об этом сегодня вечером, синьор, на Пьяцетте.

- А говорят ли люди о нашем беспристрастии и особенно о быстроте нашего
решения? Подумай, Якопо, не прошло и недели с тех пор, как дело было
представлено на справедливый суд сената!

- Да, республика быстро карает непокорных, этого никто не оспаривает.

- И при этом, надеюсь, справедливо, добрый Якопо? Государственная машина
действует у нас так плавно и гармонично, что это невольно вызывает
восхищение. Правосудие служит обществу и сдерживает страсти так мудро и
незаметно, как если бы его решения посылались нам всевышним. Я часто
сравниваю уверенную и спокойную поступь, нашего государства с суетой,
которая характерна для других итальянских сестер нашей республики это все
равно, что сравнить тишину и покой наших каналов с гулом и сутолокой шумного
города... Так, значит, на площадях сегодня много говорят о справедливости
нашего последнего постановления?

- Венецианцы, синьор, становятся бесстрашными, когда есть возможность
похвалить своих хозяев.

- Ты действительно так думаешь, Якопо? А мне всегда казалось, что они
более склонны изливать свои бунтарские настроения. Впрочем, в натуре
человека быть скупым на похвалу и щедрым на осуждение. Это решение трибунала
не должно пройти незамеченным. Было бы хорошо, если бы наши друзья в
открытую и громко говорили о нем и в кафе и на Лидо. Даже если они будут
говорить слишком много, им бояться нечего: справедливое правительство не
осуждает разговоры о его действиях.

- Это правильно, синьор.

- Я надеюсь, ты и твои друзья позаботятся о том, чтобы народ не скоро
забыл это решение. Размышление над подобными действиями правительства может
вызвать к жизни семена добродетели, которые дремлют в народе. Если перед
глазами людей все время будет пример справедливости, то они в конце концов
полюбят это качество. Я надеюсь, генуэзец покинет нас удовлетворенный?

- Несомненно, синьор. Он получил все, что может утешить страдальца: с
избытком вернул свое и наказал обидчика.

- Да, таково решение сената: полное возмещение убытков с одной стороны и
карающая рука - с другой. Немногие государства могли бы вынести приговор
против самих себя, Якопо!

- А разве государство в ответе за дела какого-то купца, синьор?

- За дела своего гражданина - конечно. Тот, кто наказывает своих,
разумеется, страдает никто не может расстаться со своей, плотью без боли,
не правда ли?

- Нервы очень чувствительны - больно, например, потерять глаз или зуб,
но, когда мы стрижем ногти или бреем бороду, мы не ощущаем никакой боли.

- Тот, кто тебя не знает, Якопо, мог бы подумать, что ты сторонник
монархии. Гибель даже маленького воробышка в Венеции отзывается болью в
сердце сената... Ну, хватит об этом. А что, среди ювелиров и ростовщиков еще
ходят слухи об уменьшении золота в обращении? Золотых цехинов теперь меньше,
чем прежде, а хитрецы используют этот недостаток в расчете на большие
прибыли.

- В последнее время я видел на Риальто людей, чьи кошельки, очевидно,
пусты. И если христиане выглядят встревоженными, то нехристи расхаживают в
своих балахонах веселее прежнего.

- Этого и следовало ожидать. Не удалось ли тебе установить имена
ростовщиков, которые ссужают деньги под особенно большие проценты нашим
молодым людям?

- Можно назвать любого ростовщика, когда дело касается кошелька
христианина.

- Ты их не любишь, Якопо, но ведь они приносят пользу, когда республика в
затруднительном положении. Мы считаем своими друзьями всех, кто в случае
нужды готов нам помочь деньгами. Но, конечно, нельзя допускать, чтобы наша
молодежь, надежда Венеции, проматывала свое состояние в сомнительных сделках
с ростовщиками. И, если тебе доведется услышать, что кто-либо из знатных
молодых людей завяз уж очень глубоко, ты поступишь мудро, если сразу же
сообщишь об этом хранителям общественного блага. Мы должны учтиво обходиться
с теми, кто является опорой государства, но мы не должны забывать и о тех,
кто составляет его основу. Что ты можешь сказать мне об этом?

- Я слышал от людей, что синьор Джакомо платит им больше процентов, чем
кто-либо другой.

- - Дева Мария! Мой сын и наследник! Ты, может быть, обманываешь меня,
чтобы утолить свою ненависть к иудеям?

- У меня нет к ним ненависти, синьор, - всего лишь естественное для
христианина недоверие. Надеюсь, это вполне позволительно для верующего, а
вообще-то я ни к кому не питаю ненависти. Всем известно, что ваш наследник
проматывает свое будущее наследство и не задумываясь платит любые проценты.

- Это дело серьезное! Мальчику нужно как можно скорее разъяснить все
последствия его поведения и позаботиться, чтобы в будущем он вел себя
благоразумнее. Ростовщик будет наказан, и, в качестве предупреждения всему
их сословию, долг будет конфискован в пользу должника. Когда у них перед
глазами будет такой пример, разбойники поостерегутся раздавать свои цехины
под проценты. О святой Теодор! Да это просто самоубийство - видеть, как
такой многообещающий юноша гибнет на глазах из-за того, что о нем некому
позаботиться! Я сам займусь этим, и сенат не сможет упрекнуть меня в том,
что я не соблюдал его интересов... А кто-нибудь искал за последнее время
твоих услуг как мстителя за обиды?

- Ничего особенного не было... Правда, есть один, который очень хочет
поручить мне "что-то, но я еще не знаю толком, что ему нужно.

- Дело твое очень щепетильное и требует большого доверия, но ведь ты
знаешь - ты будешь щедро вознагражден.

Глаза Якопо сверкнули таким огнем, что сенатор умолк. Но, выждав, когда
бледное лицо браво снова приняло свое обычное выражение, синьор Градениго
продолжал как ни в чем не бывало:

- Я повторяю, правительство наше щедро и милосердно. И если правосудие
его сурово, то прощение искренне, а милости безграничны. Я приложил много