и помог узнику спешиться. Картер теперь вполне догадывался относительно цели
своего пленения, ибо этот косоглазый купец был посланцем темных сил,
жаждущим предъявить своему повелителю смертного, который вознамерился
отыскать неведомый Кадат и вознести молитву перед лицом Великих богов в их
ониксовом замке. И вполне возможно, что именно этот косоглазый купец стал
зачинщиком его давешнего пленения рабами лунных тварей в Дайлат-Лине и что
теперь-то он готов сделать то, на что не осмелились спасительные коты, а
именно отвести свою жертву на встречу с чудовищным Ньярлатотепом и
рассказать, с каким упорством этот смертный ведет поиски неведомого Кадата.
От Ленга и холодной пустыни к северу от Инкуанока, должно быть, совсем
недалеко обитель Иных богов, и там все пути к Кадату тщательно охраняются.
пленник подчинялся ему беспрекословно. Так что Картер послушно двинулся за
ним и оказался внутри кольца высоких скал и потом прошел сквозь арочный
проем в безоконный каменный монастырь. Внутри было темно, но мерзкий купец
зажег небольшую глиняную лампу с омерзительными барельефами на стенках и
повел пленника по извилистым узким коридорам. Стены коридоров были
разрисованы страшными древними картинами, написанными в стиле, неизвестном
земным археологам. После бесчисленных веков их краски ничуть не потускнели,
ибо в холодном сухом воздухе страшного Ленга первобытные создания отлично
сохраняются. Картер мельком глядел на них при тусклом свет лампы и
содрогался, вникая в содержание их немой повести.
копытные и широкоротые полулюди кружились в адской пляске посреди позабытых
городов. Тут бьии сцены из старых войн, в которых полулюди Ленга сражались с
жирными алыми пауками из соседних долин, были тут сцены прибытия черных
галер с Луны, и сцены порабощения обитателей Ленга жабообразными тварями,
которые выпрыгивали из прибывших галер. Этим скользким серо-белым исчадиям
ленгцы поклонялись как богам и никогда не противились тому, что их лучших и
самых здоровых мужчин увозили в черных трюмах черных кораблей. Чудовищные
лунные твари разбили лагерь на скалистом острове в море, и на одной из
фресок Картер заметил изображение того самого безымянного острова, который
встретился ему в море на пути в Инкуанок, той самой серой проклятой скалы,
которую инкуанокские моряки старались обходить стороной и откуда всю ночь
неслись жуткие завывания.
полулюдей, гордо вознесшая свои колонны среди утесов и базальтовых причалов,
и красующаяся высокими храминами и высеченными из камня постройками.
Огромные сады и окаймленные колоннами улицы тянулись от прибрежных утесов и
от шести охраняемых сфинксами городских ворот к огромной центральной
площади, а на площади стояли два гигантских крылатых льва, охранявших вход
на подземную лестницу. Эти крылатые львы были изображены на многих фресках,
и их могучие фигуры сияли в серых сумерках дня и в облачном сиянии ночи. И,
шагая мимо часто повторяющихся настенных картин, Картер наконец-то понял,
что же они изображают и что это за город, который полулюди воздвигли задолго
до появления черных галер. Ошибки быть не могло, ибо предания сновидческого
мира щедры и обильны. Вне всякого сомнения, этот первобытный город был
легендарным Саркомандом, чьи руины обветрились и выбелились за миллионы лет
до появления на земле первого человека и чьи два исполинских льва-близнеца
вечно стерегут лестницу, ведущую из сновидческого мира в великую бездну.
Ленг от Инкуанока, и чудовищные птицы шантак, что строили свои гнезда в
высокогорных ущельях на склонах неприступных хребтов. И еще там были
изображены диковинные пещеры у самых вершин, от которых с испуганными
криками улетали прочь даже самые отчаянные из птиц шантак. Картер обратил
внимание на эти пещеры, пролетая над ними, и мысленно отметил их сходство с
пещерами Нгранека. Теперь он ясно видел, что это сходство далеко не
случайно, ибо на фресках были изображены страшные обитатели этих пещер, чьи
перепончатые крылья, изогнутые рога, колючие хвосты, цепкие лапы и скользкие
туловища были ему знакомы. Он уже встречался с этими безмолвными крылатыми
когтистыми тварями, с этими безрассудными часовыми великой бездны, которых
страшатся даже Великие боги и чьим властелином является даже не Ньярлатотеп,
а косматый седой Ноденс. Ибо то были ужасные ночные призраки, которые не
умеют ни хохотать, ни улыбаться, ибо у них нет лиц, и которые непрестанно
хлопают крыльями во тьме между Пнат-ской долиной и переходами во внешний
мир,
которой были покрыты резными барельефами пугающего содержания, а посередине
зиял круглый зев, окруженный шестью безобразно запачканными каменными
алтарями. Бездонный зловонный склеп не был освещен, и во тьме лишь слабо
сияла тусклая крошечная лампа зловещего купца, и при ее свете мало-помалу
Картер сумел различить кое-какие детали. В дальнем углу зала высилась
каменная кафедра, к которой вели пять ступеней, и там на золотом троне
восседала массивная фигура в желтом шелковом одеянии, испещренном красными
узорами, и в желтой шелковой маске на лице. Этому существу косоглазый купец
сделал рукой некие знаки, и сидящий во тьме поднял мерзкого вида резную
флейту из слоновой кости, которую зажимал в лапах, облаченных в шелка, и,
приложив ее к желтой маске, выдул несколько отвратительных звуков. Их беседа
продолжалась некоторое время, и в звуках этой флейты, как и в витавшем в
этой зале зловонии, Картер распознал что-то мучительно знакомое. Он вспомнил
о пугающем городе, залитом красным светом, и о чудовищной процессии, некогда
шествовавшей по его улицам, и о страшном блуждании по лунной местности, и о
последовавшем затем поспешном бегстве при посредстве его друзей, земных
котов. Он понял, что восседающая на кафедре тварь, вне всякого сомнения, и
есть неописуемый верховный жрец, о котором идет самая невероятная и пугающая
молва, но он устрашился даже предположить, кем же этот чудовищный верховный
жрец может быть.
понял, кто такой этот жуткий верховный жрец. И в ту же страшную секунду его
объял несказанный страх и подвигнул к тому, что его разум никогда бы не
приказал ему совершить, ибо в его потрясенном мозгу стучала лишь одна
лихорадочная мысль -- как можно скорее спастись от восседающего на золотом
троне чудовища. Он знал, что от холодного плоскогорья снаружи его отделяют
бесконечные лабиринты каменных проходов, но даже на спасительном плоскогорье
его дожидается жуткая птица шантак; но, невзирая на все эти разумные доводы,
его сознание жгло одно лишь желание убраться подальше от этого скользкого
таящегося под шелковым покровом чудища.
каменных алтарей у зияющего зева и чуть приблизился к кафедре, дабы
продолжить разговор с верховным жрецом при помощи жестикуляции, а Картер,
выказывавший до этого момента полную отрешенность и подстегнутый страхом,
сильно толкнул купца вперед, так что тот сразу же провалился в зияющий
колодец, достигающий, по преданиям, самых глубин подземных склепов Зина, где
во тьме гуги охотятся на гастов. В ту же секунду Картер схватил лампу с
алтаря и бросился прочь в лабиринты коридоров с фресками и помчался вперед,
положившись на волю счастливого случая и стараясь не думать ни о тихих
шлепках бесформенных лап по каменному полу, которые доносились сзади, ни о
бесшумно ползущем по неосвещенным коридорам за его спиной извивающемся
чудовище.
понял, что ему было бы лучше искать дорогу обратно по фрескам, которые
встречались ему на пути сюда. Что верно, то верно: эти картины были
настолько неуловимо похожи и так часто повторялись, что найти по ним дорогу
было едва ли возможно, но он тем не менее жалел, что не попытал счастья. Те
же фрески, что теперь предстали его взору, были ужаснее прежних, и ему стало
ясно, что этот коридор не выведет его наружу. Вскоре беглец понял, что его
никто не преследует, и несколько сбавил шаг, но не успел он с облегчением
перевести дыхание, как на него обрушилась новая напасть. Огонек глиняной
лампы догорал, и скоро Картер должен был оказаться в кромешной тьме, потеряв
возможность что-либо видеть и ориентироваться в лабиринте.
моля Великих богов прийти ему на помощь. Временами каменный пол под ногами
то шел под уклон, то поднимался, а однажды он споткнулся о ступеньку,
непонятно зачем тут оказавшуюся. Чем дальше он шел, тем более сырым
становился воздух, и когда он нащупывал перекресток коридоров или боковой
проход, то неизменно выбирал наиболее пологий. Впрочем, он полагал, что его
путь идет вниз и характерный для подземелья смрад и наросты на слизистых
стенах и полу также служили знаком, что он спускается все ниже и ниже во
глубину ленгского адского плоскогорья. Но его встреча с неведомым произошла
без всякого упреждающего знамения -- его ожидал лишь шок от этой встречи,
ужас и хаос... Он медленно шагал по скользкому полу почти ровного зала, и в
следующий момент с головокружительной быстротой низвергся во тьму,
провалившись в нору, почти отвесно уходящую вниз.
продолжалось несколько часов, в течение которых он ощущал жуткую тошноту и
экстатический ужас. Потом он осознал, что неподвижно лежит на твердой почве,
а над ним бледно мерцают фосфоресцирующие облака северной ночи. Вокруг
высились разрушенные стены и сломанные колонны, а между булыжниками
мостовой, на которой он лежал, пробивались упрямые кустики травы, стебли и
корни. Позади него перпендикулярно вздымался бесконечный базальтовый утес,
причем его теневая сторона была покрыта отвратительными барельефами и
прорезана арочным зевом, ведущим в кромешную тьму, из которой он выпал. А
впереди громоздился двойной ряд колонн, обломки колонн и разрушенные
пьедесталы, некогда окаймлявшие широкую улицу, а судя по сломанным каменным
амфорам и иссохшим бассейнам с фонтанами, было ясно, что когда-то это была
зеленая садовая аллея. Далеко в конце аллеи колонны разбегались веером вдоль
большой круглой площади, и в этом просторном круге, на фоне мрачных ночных
туч темнели два колоссальных изваяния. Это были гигантские крылатые львы из
диорита, а между ними таились мрак и тень. Их причудливые неповрежденные
Шилова Юлия
Эриксон Стивен
Жюль Верн
Сертаков Виталий
Шилова Юлия