неизбежному отбору талантливых, знающих, влюбленных в свое дело
преподавателей от людей, чьи высокие звания скрывали только бездушие и
бесплодность, карьеризм и бездарность.
учитывается в качестве одного из главных измерителей эффекта воспитания, -
говорил Бурденко. И еще говорил: - Мне очень повезло, что в Томске моими
преподавателями и, прямо скажу, воспитателями были такие люди, как Рогович
и Салищев. Конечно, я благодарен и некоторым другим, давшим мне уже с
первого курса громадную, я считаю, общеобразовательную зарядку, которая в
совокупности с тем, что я получил в духовной семинарии, как бы расширяла
мои горизонты. По-моему, в нынешнее время студенты узко специализированных
медицинских институтов во многом проигрывают в общем образовании по
сравнению с нами, изучавшими медицину именно в университете, где нас, так
сказать, ни в малейшей степени не изолировали от других наук, в том числе
гуманитарных. Все-таки любому врачу, пусть даже зубному, надо еще много
знать, помимо его специальности. И больше того, в своей сугубо специальной
области врач так же, наверно, как инженер, становится сильнее, если ему
доступно проникновение в такие, например, области, как литература,
живопись, история и философия. Да и многие другие. Рогович и Салищев -
первые профессора-хирурги, чьи лекции я слушал и чьи операции потом
произвели на меня сильнейшее впечатление, отличались, на мой взгляд,
необыкновенно широким образованием. Одна фраза, произнесенная, например,
профессором Салищевым в беглом разговоре в коридоре университета, бывало,
заставляла меня долго думать. И, наверно, не только меня. Вам покажется,
может быть, смешным, но я часто в ту пору видел Салищева во сне и вел с
ним пугавший меня разговор. "Вы в самом деле хотите стать врачом? - сурово
спрашивал он меня во сне, насупив брови. - Каким врачом? Терапевтом? Ах,
даже хирургом? Ну-ка, мы сейчас выясним, можете ли вы им стать!" И я
просыпался буквально в холодном поту, так и не выяснив, могу ли я стать
врачом. А надо было стать. Во что бы то ни стало. Из самолюбия, -
улыбнулся Бурденко.
ДЕВУШКА В СИНЕЙ ШУБКЕ
входят в этот мир, как в собственный дом. И действуют в нем всю жизнь
соответственно - с уверенностью и самостоятельностью хозяев. Их не
особенно затрудняет выбор профессии, выбор специальности. Будто профессия
уже заранее назначена им. Другие же как бы робеют всю жизнь до самой... до
самой смерти, выжидая, когда им кто-то укажет то или иное место, то или
иное дело. И есть еще люди, которым необыкновенно и порой даже
несправедливо везет...
себя?
передней коричневый, модный в тридцатых годах, прорезиненный макинтош.
время сильно везет.
мгновение. И, надевая кепку, мельком взглянул в зеркало. - Хотя нельзя
сказать, что мне не везло или не везет. В выборе профессии мне, пожалуй,
повезло. И даже - как бы сказать - не только в самой профессии. Большой
удачей было уже в ранней молодости узнать, увидеть, найти человека не то
чтобы для полного подражания или тем более для копирования, но как бы для
толчка в определенном направлении. Такими людьми для меня на всю жизнь
оказались Николай Иванович Пирогов, о подвиге жизни которого я впервые
услышал - и как-то по-особенному - от нашего профессора Салищева. И сам
Эраст Гаврилович Салищев - человек редкой смелости, редкого энтузиазма и
мужества в своем деле. И редкого благородства в жизненном поведении.
Правда, я не так уж много общался с Салищевым. (Этот замечательный человек
очень рано умер.) Я не могу сказать, что он передал мне что-то очень
значительное из своих изумительных приемов. Да это, вероятно, и нельзя
передать. Ведь нельзя кого-либо научить созданию таких, например, вещей,
как "Для берегов отчизны дальней". Но можно хотя бы примером своей жизни,
примером жизни других удивительных людей возбудить в молодом человеке
энергию, которая и в старости будет подымать его с кровати в семь утра
довольно бодрым и, пожалуй, веселым даже...
приказывал своему слуге будить его по утрам словами: "Вставайте, граф, вас
ждут великие дела".
профессор, - каждый день просыпаться с таким ощущением, что тебя ждут
пусть не великие, но непременно такие дела, которые тебе интересны и
которым, что очень важно, интересен ты. Выбор в юности на всю жизнь именно
таких дел есть величайшая, по-моему, удача...
квартиры в Долгом переулке, который еще не назывался улицей академика
Бурденко. Было раннее московское утро начала осени.
профессор. - И я охотно буду отвечать на них, если, конечно, они окажутся
в пределах моей осведомленности. Тем более у нас есть время. Мы пройдем до
клиники, надеюсь, пешком. Это не так далеко для здоровых ног. Только вам
будет немного неудобно. Вы ведь, наверно, хотели бы все это записывать?
выберу, что мне захочется записать. Пожалуй, и вам будет не очень удобно,
если я все время буду за вами записывать. Мало ли что мне захочется
спросить...
знаю, могут знать все. Больше того, я считаю, что человек должен
освобождаться от своих секретов, рассекречивать себя, чтобы быть здоровым.
Конечно, если он не находится на особой какой-то сугубо секретной службе,
- улыбнулся профессор.
связанных с его профессией, задать еще такой:
когда я задал ему этот вопрос. И сам тотчас же содрогнулся от собственной
бестактности.
выражения, обругать меня, что обычно не сильно затрудняло его. Но он
только остановился и приложил ладонь к уху. Потом я заметил, что он делал
так часто. И когда хотел получше расслышать, потому что был уже серьезно
глуховат. И когда хотел обдумать ответ. И когда, наконец, хотел со
свойственным ему лукавством смутить собеседника:
любопытства. Мне просто интересно, как...
спрашиваете в прошедшем времени?.. "Интересовали". Вы что,
уверены-убеждены, что женщины уже не интересуют, не должны интересовать
меня?
очень внимательно. - Молоды вы еще, милостивый государь. Вот поживете с
мое, тогда вспомните наш сегодняшний разговор. И только тогда вам, может
быть, станет понятно, когда в дубах и ясенях прекращается сокодвижение.
кепку на глаза, будто защищаясь от солнца, которого не было.
профессора, он придержал пальцем шипящую струю и приподнял картуз:
быть, каждое утро в том смысле, что дело, мол, сам понимаешь, такое,
нельзя не идти.
все ясно-понятно: ваши дела особые, никто, кроме вас, их не потянет.
поприветствует еще с десяток знакомых ему значительных людей.
Поприветствует с меньшей или большей почтительностью. И присоединит к
приветствию большую или меньшую долю еле уловимой фамильярности. Но только
в приветствие вот этому профессору он вкладывает, как мне показалось,
рядом с почтительностью и еще что-то.
ту сторону Плющихи.
памяти, добавил: - Во второй половине дня сегодня будет серьезный
случай...
операцией? Не волнуетесь?
Акунин Борис
Шилова Юлия
Доценко Виктор
Гуль Роман Борисович
Майер Стефани
Флинт Эрик