Чтение 16–й страницы книги ~Ветка сакуры~

сделки.

Во время сватовства считается очень важным так обставить первую встречу
жениха и невесты, чтобы в случае отказа какой-либо из сторон не унизить
другую. Поэтому такие смотрины чаще всего устраиваются как якобы случайная
встреча в каком-нибудь общественном месте, например на ежегодной выставке
хризантем или во время любования весенним цветением вишен в каком-нибудь
парке. Такая встреча, никого ни к чему не обязывая, позволяет молодым и их
родителям познакомиться друг с другом.

Японский школьник вряд ли ответит, кто из его сверстников первый ученик
и кто, наоборот, тянет класс назад. Если педагог хвалит или журит кого-то,
он всегда исходит из способностей и прилежания данного ребенка, сравнивая
его нынешнюю успеваемость с его же прежней и старательно избегая
противопоставления одних учеников другим.

Японские рикши в прежние времена строго блюли неписаный закон о том,
что молодой возчик мог обгонять старого, лишь изменив маршрут, чтобы его
превосходство в силе и выносливости не бросалось людям в глаза.

Это стремление хотя бы внешне свести до минимума прямое соперничество
доныне пронизывает японскую жизнь. Даже проявлениям острой конкурентной
борьбы японские дельцы ухитряются придавать видимость компромисса на основе
"подобающего места" фирмы в данной отрасли промышленности или торговли.

Долг чести по отношению к собственной репутации не позволяет японцу
проявлять свою неспособность в том, к чему он по своему положению обязан
быть способен. Нежелание "потерять лицо" подчас мешает японскому врачу
отказаться от ошибочного диагноза. По той же причине преподаватели не любят,
когда ученики обращаются к ним с вопросами.

Бывалый иностранец, остановленный за нарушение правил езды на улицах
Токио, прикидывается, что не. знает японского языка. И регулировщик
отпускает его, так как, в свою очередь, не хочет признать, что не силен в
английском, то есть ронять престиж столичного полицейского.

Именно из-за такого представления о "потере лица" японцы считают
правилом никогда не говорить человеку чего-либо касающегося его
профессиональных ошибок.

Наслышавшись об учтивости японцев, нельзя преуменьшать их
чувствительность к обидам. Японцы болезненно реагируют на иронические
реплики личного характера, которые никто из нас не принял бы всерьез.

Сказать, что японцы очень самолюбивы, что они высоко ставят свою честь,
-- значит показать лишь одну сторону их характера. Непримиримость к
оскорблениям, болезненная чуткость к любому унижению их личного достоинства
не привели к тому, что месть стала у них главенствующей чертой человеческих
взаимоотношений. Понятие "гири" обрело как бы возвратное значение. Долг
чести по отношению к самому себе с малолетства приучает японцев щадить
самолюбие и достоинство других.

Лишь прожив в стране несколько лет, начинаешь понимать, что японская
вежливость -- это не низкие поклоны, которые выглядят весьма нелепо в
современной уличной толпе или на перроне метро; и не обычай начинать
разговор с множества ничего не значащих фраз. Японская вежливость -- это
умение щадить как собственное самолюбие, так и достоинство окружающих, это
искусство избегать ситуаций, способных кого-либо унизить.

Раз мораль требует от человека хранить свою репутацию незапятнанной и
мстить за нанесенные оскорбления, он, по логике японцев, должен всячески
остерегаться случаев, когда в этом может возникнуть необходимость.

Итак, японская вежливость -- это прежде всего проявление высокой
культуры человеческих взаимоотношений, взаимное стремление людей при любых
контактах не задевать самолюбия друг друга.

Полагаю, что в мире нет народа, который относился бы к собственной
чести более щепетильно, чем японцы. Они не терпят ни малейшего оскорбления,
даже грубо сказанного слова. Так что вы обращаетесь (и поистине должны
обращаться) со всей учтивостью даже к мусорщику или землекопу. Ибо иначе они
тут же бросят работу, ни секунды не задумываясь, какие потери это им сулит,
а то и совершат что-нибудь похуже.

Они весьма осмотрительны в своем поведении и никогда не утруждают
других жалобами и перечислениями собственных бед. Они с детства выучиваются
не раскрывать своих чувств, считая это глупым. Важные и трудные дела,
которые могут вызвать гнев, возражение или спор, у них принято решать не с
глазу на глаз, а только через третье лицо. Обычай этот настолько в ходу, что
применяется между отцами и детьми, между хозяевами и слугами и даже между
мужьями и женами.

Алессандро Валиньяно, История деятельности ордена иезуитов в Восточной
Азии. Ватикан, 1642

"x x x"

Когда два американца должны решить между собой сложный вопрос, они
инстинктивно стараются исключить третьих лиц и переговорить с глазу на глаз.
Когда такая проблема возникает между японцами, они столь же инстинктивно
стремятся разойтись на почтительное расстояние и призывают посредника.

"x x x"

Попав в неприятную историю на улице Токио, имейте в виду: чем хуже вы
знаете японский язык, тем лучше.

Секс в Японии так же легко доступен, как в Соединенных Штатах получение
шоферских прав. И наоборот.

"Джон Рандольф, Афоризмы о Японии. Токио, 1965"

"Область ограничений и область послаблений"

Японская мораль постоянно требует от человека огромного
самопожертвования ради выполнения долга признательности и долга чести.
Логично было бы предположить, что та же мораль насаждает аскетическую
строгость нравов, считая грехом физические удовольствия, плотские
наслаждения. Именно такую позицию, кстати говоря, занимает в данном вопросе
буддизм.

Поэтому вдвойне неожидан факт, что японцы не только терпимо, но даже
благожелательно относятся ко всему тому, что христианская мораль называет
человеческими слабостями. Хотя Япония -- буддийская страна, ее жизненная
практика вступает здесь в резкое противоречие с учением Будды.

Воздержанность, строгий вкус, умение довольствоваться малым вовсе не
означают, что японцам присущ аскетизм. На них давит тяжкое бремя моральных
обязанностей. Их связывают по рукам и ногам путы бесчисленных правил
поведения. Но наряду с жесткими ограничениями японский образ жизни сохраняет
и лазейки, которые ведут к распущенности нравов. Японская мораль лишь
подчеркивает, что плотским наслаждениям следует отводить подобающее, причем
второстепенное, место.

Двойственность японской натуры проявляется в контрасте между суровым,
бескомпромиссным подавлением личных порывов во имя долга и поразительной
терпимостью к человеческим слабостям, на которые японцы смотрят скорее как
на человеческие радости.

Драматизм жизни для японцев в том и состоит, что физические
удовольствия сами по себе не заслуживают осуждения, не составляют греха, но
человек в определенных случаях вынужден сам отказываться от них ради чего-то
более важного.

Излюбленный афоризм американцев о том, что людьми прежде всего движет
стремление к счастью, представляется японцам аморальным. Счастье, на их
взгляд, -- это лишь приятный момент отдыха, как бы перекур на пашне, но
никак не движущая сила и не цель жизни.

"Избегай излюбленных удовольствий, обращайся к неприятным обязанностям"
-- эта строка, завершавшая когда-то сто законов Иеясу {Иеясу Токугава
(1542--1616) -- основатель третьей династии военных правителей Японии --
сегунов, которая находилась у власти с 1600 до 1867 года}, доныне живет как
пословица. Сила воли, способность ради высшего долга отвернуться от
наслаждений, которые вовсе не считаются злом, -- вот что японцы почитают
добродетелью.

В противоречивом сочетании требовательности и терпимости опять-таки
проявляется идея подобающего места. Жизнь разграничена на круг обязанностей
и круг удовольствий, на область главную и область второстепенную, в каждой
из которых действуют свои мерки, свои нормы поведения.

При всем том, что японскому образу жизни присуще суровое подавление
личных порывов, секс в этой стране никогда не осуждался ни религией, ни
моралью. Японцы никогда не смотрели на секс как на некое социальное зло,
никогда не отождествляли его с понятием греха, не видели необходимости
окружать его завесой тайны, скрывать от посторонних глаз как нечто
предосудительное.

Японец как бы ограждает в своей жизни область, которая принадлежит
семье и составляет круг его главных обязанностей, от развлечений на стороне
-- области тоже легальной, но второстепенной.

Жена японского служащего привыкла к тому, что, как правило, видит мужа
лишь два-три вечера в неделю. Хотя в Токио насчитывается восемьдесят тысяч
баров и обойти их все (по вечеру на каждый) можно лишь за 219 лет, порой
начинает казаться, что многие дельцы одержимы именно этой идеей.

Жены безропотно терпят подобные отлучки. Существует выражение:
"Вернуться домой на тройке", весьма своеобразно введшее русское слово в
японский обиход. Приведенная фраза означает, что пьяный глава семейства
вваливается в дверь среди ночи, поддерживаемый под руки двумя девицами из
бара. Жена обязана в таком случае пригласить спутниц в дом, угостить их
чаем, осведомиться, рассчитался ли муж по всем счетам, и с благодарностью
проводить их.

Не забавы мужа на стороне, а проявление ревности жены -- вот что в
глазах японцев выглядит аморальным. (Терпимость к такого рода похождением
касается, впрочем, лишь женатых мужчин, но отнюдь не распространяется на
замужних женщин.)

При этом необходимо подчеркнуть, что восточные традиции многоженства не