сливает нас воедино с любимым человеком. До последней минуты, - вы это
знаете, - я взывала к вашему сердцу, к исповеднику, к мужу: сжальтесь надо
мною!.. Все были безжалостны ко мне. И вот я умираю, умираю мужественно
Наверное, ни одна куртизанка не казалась веселее меня. Мой бедный Октав
счастлив, я старательно поддерживаю в нем обольщения сердца. В это" страшной
игре я не щажу своих сил, - актрисе аплодируют, ее чествуют, осыпают
цветами; но невидимый соперник каждый день является за добычей, за жалким
остатком моей жизни. Сердце мое истерзано, но я улыбаюсь! Я улыбаюсь двум
своим детям, но старший, мой покойный сын, побеждает. Я говорила вам, что
так и будет: мертвый ребенок зовет меня, и я иду к нему. Близость без любви
- мучительное унижение, и душа моя непрестанно это чувствует. Я плачу, я
отдаюсь своим мечтам только в одиночестве. Требования света, дом, заботы о
ребенке, заботы о счастье Октава не оставляют мне ни минуты, и я не могу
углубиться в себя, чтобы почерпнуть новые силы, как это удавалось мне
прежде, в уединении.
сердце... Я не сумела развить в себе выдержки и хладнокровия с острым
слухом, лживой речью, зорким взглядом. Не губы любимого целуют мои глаза и
пьют мои слезы, я сама украдкой отираю их платком; вода освежает мои
воспаленные веки, а не любимые уста. Я разыгрываю комедию перед самой собою,
оттого, быть может, я и умираю Я так искусно скрываю свое горе, что никто
его не обнаружит; надо же, чтобы оно питалось чем-нибудь, вот оно и
подтачивает мою жизнь Врачи догадались о моей тайне, но я сказала им:
муж не переживет меня И вот мы условились, Деплен, Бьяншон и я, что я умираю
от размягчения не знаю уж какой кости - от болезни, описанной наукой в
совершенстве. Октав уверен, что я обожаю его! Однако, поймите меня, я все же
боюсь, что вскоре он последует за мной, Я пишу вам, чтобы в случае его
смерти попросить вас стать опекуном молодого графа. Вы найдете приложенную к
письму приписку к духовному завещанию, где я выражаю свою последнюю волю; вы
дадите ему ход, если только явится необходимость Ведь, может быть, я
ошибаюсь: мысль о моей самоотверженности принесет Октаву неутешное горе, но
все же он останется в живых. Бедный Октав! Я желаю ему лучшей жены, чем я,
он вполне заслуживает любви Говорят, вы женились, мой мудрый соглядатай, так
помните наставления цветочницы с улицы Сен-Мор: пусть ваша жена как можно
скорее станет матерью! Заставьте ее заняться самыми обыденными домашними
заботами, не давайте ей взрастить в своем сердце таинственный цветок идеала,
образ небесного совершенства, взлелеянный мною, тот зачарованный, ярко
пылающий цветок, аромат которого внушает отвращение к будничной
действительности. Я подобна святой Терезе, только мне недоступны восторги в
стенах монастыря, видения божественного Иисуса и безгрешных ангелов,
наделенных крылами, чтобы они могли вовремя прилетать и отлетать. Вы знали,
как я была счастлива среди моих любимых цветов. Я еще не все сказала вам: я
угадывала любовь, расцветавшую под покровом вашего притворного безумия, я
таила от вас свои думы и мечты, я не впустила вас в свое чудесное царство.
Ну что же, любите моего ребенка из любви ко мне, если он лишится своего
несчастного отца. Скройте мою тайну, как могила скроет меня. Не плачьте обо
мне: я давно уже мертва, если только прав святой Бернар, говоря, что там,
где умерла любовь, нет жизни".
портфель, запер замочек ключом. - Графиня умерла.
исчез с политической арены.
провожал на пароход...
Этот старик был моим бедным другом, моим покровителем; он поехал через
Геную, чтобы проститься со мной и доверить мне свое завещание... Он тоже
назначает меня опекуном сына. Поэтому не было необходимости сообщать ему о
желании Онорины.
самого рейда провожал его на пароходе, плывшем в Неаполь, обратно меня
доставила шлюпка. Долго обменивались мы прощальными словами, - боюсь, что
они были прощанием навеки. Поверенные в любви вызывают особенное чувство,
когда той, что внушала любовь, уже нет в живых. "Такой человек, - говорил
мне Октав, - обладает для нас особым обаянием, он окружен неким ореолом". Мы
стояли у борта корабля, граф смотрел вдаль; море было удивительно красиво,
и, вероятно, взволнованный величественным зрелищем, он сказал мне на
прощание:
непреодолимая сила заставляет нас, вопреки разуму, приносить дивное создание
в жертву одному из самых мимолетных наслаждений?.. Совесть моя стонала, и я
слышал это. Онорина страдала не одна. И все-таки я решился... Как мучают
меня угрызения совести! На улице Пайен я умирал от жажды наслаждений,
которых был лишен; в Италии я умру, терзаясь раскаянием, что изведал эти
наслаждения. Откуда такой разлад между двумя людьми, смею сказать, одинаково
благородными?!
слушательниц.
сторону, сказала:
девушку, все еще хранят в глубине сердца ангелоподобные образы, сравнивают
нас с неизвестными соперницами, наделяя их небывалыми совершенствами, и
всегда предпочитают их нам?
заключалось заблуждение двух злополучных существ, погубившее их обоих.
Супружество в соединении со взаимной любовью, - да, это был бы рай!
шепнул ей на ухо:
Онорина могла бы полюбить его. О несчастный! - прибавила она, увидев, что
вошла жена консула. - Его жена все слышала!..
пешком, по берегу моря.
одно из редчайших исключений, высокий ум, истинная жемчужина. Жизнь
слагается из разнообразных случайностей, из чередования печалей и радостей.
Рай Данте, величественный идеал, небесная лазурь - все это живет только в
душе, искать их в действительной жизни - значит искать какое-то
сверхнаслаждение, недоступное человеческой природе. Для подобных душ
достаточно тесной кельи и скамеечки для молитвы.
могу не восхищаться женщиной, которая способна, подобно Онорине, жить рядом
с мастерской художника, под его кровлей, и никогда не выходить, никого не
видеть, не замараться уличной грязью.
с глубокой иронией, - Графиня Онорина не единственная в своем роде, -
возразил посланник, обращаясь к мадемуазель де Туш. - Был на свете человек,
политический деятель, писатель с язвительным слогом, который стал предметом
подобной любви, и пистолетный выстрел, лишивший его жизни, сразил не только
его: та, кого он любил, после его смерти удалилась от света.
мадемуазель де Туш и остановилась в задумчивости, опершись на парапет
набережной.