Чтение 16–й страницы книги ~Прах и пепел~

- Я сделала что-то не так?

- Прости, - извинился он, - ты молодец, все делаешь, как надо. Я задумался о чем-то...

Глеб заиграл новую мелодию.

"...Окончен путь, устала грудь... И сердцу хочется немного отдохнуть..."

Он аранжировал под ритм танца любые мелодии, даже цыганские, знал, что Саша их любит. Лена сидела возле него, он что-то говорил ей, объяснял, видно, как аккомпанировать. Появился Стасик, тоже присел к роялю. Стали подходить люди из следующей группы.

Саша наконец отпустил своих учеников, взглянул на Глеба.

- Отвезешь Лену?

- Не надо, я доеду сама.

- Он тебя отвезет на машине, остановится, где прикажешь, там и высадит.

- У вас есть машина?

- В этом городе все машины наши, - засмеялся Глеб.

- Не пропадай. Где нас с Глебом найти, знаешь. Утром мы дома, вечером - здесь. Постараемся оформить тебя в нашу бригаду.

- Я должна подумать.

- Думай, но не слишком долго.

Глеб вернулся, когда уже следующая группа заканчивала занятия.

- Ну, дорогуша, доложу тебе, живет она за нефтеочистительным заводом, темнота, какие-то домишки, вдали бараки, дальше ехать не разрешила. И проводить не разрешила. Я, конечно, настоял: "Не отпущу вас одну". Проводил. Бараки стоят по ниточке, как в лагере. Возле каждого - фонарь, а в самих бараках - темно, рано, наверно, спать ложатся, а может быть, свет выключают в определенное время, черт их знает. В общем, как к баракам подошли, она со мной попрощалась и быстро пошла, но я заметил: вошла во второй барак справа.

Историю Лены Саша рассказал Глебу за ужином. Глеб слушал внимательно, хотя ничего необычного в судьбе Лены для нынешнего времени не было, кругом сплошь такие судьбы.

- Я решил, она учительница: твердо выговаривает окончания слов.

- Долго жила за границей, с тех пор осталось, потом работала переводчицей в каком-то техническом издательстве.

- Отец мог бы ее получше устроить.

- Нет, отец ее из тех, настоящих! И сама она бы на это не пошла. Я в свое время тоже рассуждал: стране нужны инженеры.

Глеб усмехнулся.

- Идейные были детки...

- Это точно, - рассмеялся Саша, - хотели служить социалистическому отечеству, а оказались ему не нужны.

- Такая женщина, - сказал Глеб, - знает три языка, а ее заставили шпалы таскать, рельсы укладывать, костыли забивать. Вот тебе и стихи о прекрасной даме.

- Ладно, заказывай еще по сто граммов.

- Смотри, - удивился Глеб, - сам предлагаешь. Что случилось?

- Есть проблемы.

Выпили, закусили.

- Понимаешь, какая история, - сказал Саша, - была любовь у меня, в Москве еще. Ну, как сказать? Любовь? Девчонка, семнадцать лет, нравился я ей, хорошая девочка, красивая, умная, с характером. Потом меня посадили, она по тюрьмам ходила, носила передачи, о матери моей заботилась, в ссылку мне писала, я отвечал, мечтал встретиться, Варя ее зовут. Ну вот, а когда вернулся, узнал, что в это время она выходила замуж, правда, быстро развелась. Меня как обухом по голове, и я, конечно, порвал, отрубил. И вот Лена рассказала мне, как было в действительности, и все обернулось совсем иной стороной, долго об этом рассказывать. В общем, я был неправ, отверг ее грубо, несправедливо, она меня ждала, а я ее отбросил.

- Любил ты ее?

- Любил.

- А сейчас?

- И сейчас люблю.

- А она?

Саша пожал плечами.

- Не знаю, не виделись пять лет.

- Задача... - протянул Глеб. - Девчонка молодая, не будет тебя, конечно, столько лет на печке дожидаться. Но с другой стороны, первая любовь! Это тоже, дорогуша, не забывается"

- Позвоню ей, - сказал Саша.

- Правильно, - одобрил Глеб. - Вызови ее сюда. Устроим в гостинице в лучшем номере. И разберетесь в своих делах.

- Как она сюда поедет? Работает, учится.

- Майские праздники на носу, еще пару дней прихватит от отпуска, вот тебе и медовый месяц получится. За это надо выпить, дорогуша!

Хорошая мысль! И Лена в Уфе. Он скажет Варе: "Приезжай к нам на праздники! Повидаемся все вместе".

- Теперь насчет Лены, - сказал Саша. - Надо устроить ее к нам, пропадет она на этих шпалах.

- Надо. Обязательно, - согласился Глеб. - Леню и Стасика уговорю, потеснимся. Боюсь, Машка не пропустит - высланная.

- Каневский сейчас играет в местном симфоническом оркестре и у нас работал, тоже высланный. А фамилия? Машка может и не знать такую фамилию, не шибко, наверное, политически грамотная.

- Предположим. А Семен? Опять скажет: пианисты не нужны.

- Не захочет Семен - завтра все брошу и уеду.

- Даже так?

- Даже так. Тут и раздумывать нечего.

- Дорогуша, я не раздумываю, а обдумываю, как это все наверняка сработать. С отставкой - ход правильный. И я добавлю: если Сашка уйдет, то и я уйду.

Обычно Саша звонил в Москву по воскресеньям. Но до воскресенья - три дня. Столько ждать немыслимо. На следующий день позвонил Варе.

Принимая заказ, телефонистка спросила:

- Кто подойдет, или кого вызываете?

- Иванову Варвару Сергеевну.

- Ждите.

Потом сказала:

- Нету дома.

То же повторилось и на следующий день. Наверное, в институте.

В воскресенье позвонил сначала маме. Она, как всегда, ждала его звонка. Здоровье, самочувствие... К концу разговора спросил:

- Как поживает Варя?

И почувствовал вдруг, что мама медлит с ответом.

- Варя, - повторила мама, - Варя вышла замуж, Сашенька.

- Замуж?

- Да. За хорошего, порядочного человека. Они много лет знакомы, но все решилось в один день. Так сложились обстоятельства. Понимаешь меня?.. Такое время, Сашенька, не мне тебе говорить.

- Когда это произошло?

- Полмесяца назад.

- Ну что же, - сказал Саша, - передай мои поздравления. Самые добрые, искренние и сердечные.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

И мрамор лейтенантов -

фанерный монумент.

Б.Слуцкий 1

У Глеба новости. Мария Константиновна велела принести документы, подтверждающие, что он театральный художник.

- Москва запросила, подыскивают для вас театр.

- Действует твоя Ульяна, - сказал Глеб Саше.

Саша поморщился. Напоминание об Ульяне резануло. Какая "его" Ульяна!..

- Посмотрим, какую дыру они мне предложат. А пока надо Лену устраивать.

Семен Григорьевич и слышать не хотел о новом аккомпаниаторе - группы кончаются, работы осталось на месяц-полтора. Но когда Саша и Глеб пригрозили уходом, уступил. Хорошо, послушает их знакомую, а потом решит.

Однако Лена не появлялась.

- Съездим к ней, - предложил Глеб, - я видел, в какой барак она вошла.

- Она не хочет, чтобы мы к ней приезжали, - ответил Саша, - подождем.

Лена появилась во Дворце труда недели через две.

- Работали без выходных.

Была без пальто, на дворе теплынь, в простой серенькой кофточке поверх такого же простенького платья, высокая, сильная, загоревшая.

Саша занимался с группой, увидев Лену, приветливо помахал рукой.

Глеб обрадовался, заулыбался, снова посадил Лену рядом с собой, опять показывал, как аккомпанировать, даже заставил поиграть немного вместо себя. Вроде бы ничего, получалось.

В перерыве Саша подошел к ним, обнял Лену за плечи.

- Мы обо всем договорились. Глеб тебя немножко потренирует, потом покажешь начальству свое искусство. Главное понять, где делать паузы, где повторять, все это придет со временем.

Неожиданно Лена отказалась:

- Спасибо, ребята. Но мне это не подходит.

- Почему?! - изумился Саша. - Тебя перевели на лучшую работу?

- Работа прежняя. Но меня она устраивает. Надежно. Рабочие всегда нужны. Особенно шпалы таскать. У вас надежности нет. Сегодня вы здесь, завтра вас нет. С чем я останусь?

- Устроим в Гастрольбюро. Приезжают певцы, певицы, им надо аккомпанировать на концертах.

Она отрицательно покачала головой.

- На заводе я незаметна, а тут буду на виду. Аккомпанировать в концерте? Значит, мое имя появится на афише. "У рояля Е.Будягина" - так ведь пишется?

- Сейчас дело идет о работе у нас, а там будет видно.

- Сашенька, _мне_ видно только одно: _здесь_ мне осталось быть совсем недолго. Ты понимаешь?

- Лена, - вмешался Глеб, - я вас тоже понял. Но ведь положение меняется. "Ежовых рукавиц" уже нет, говорят, самого Ежова посадили. И кое-кого уже освобождают, реабилитируют.

- Возможно, возможно, - ответила Лена насмешливо, - но если меня тоже освободят, зачем мне метаться с одной работы на другую? Подожду, может, вернут в Москву и родителей моих вернут.

Ее ирония понятна. Какая реабилитация?! Прошел слушок, будто бы освободили нескольких генералов и сажать вроде бы стали меньше, так ведь полстраны уже пересажали, если взяться за вторую половину, то кто останется, кем товарищ Сталин будет руководить? Лена рассуждает здраво. Конечно, то, что на заводе она незаметна, условно, кому положено, знают о ней. Но видимость незаметности все-таки есть, это ее успокаивает.

- Решай, как ты считаешь нужным, - сказал Саша, - я, честно говоря, думал, ты обрадуешься, нет так нет, но все же приходи к нам. Не пропадай надолго.

Глеб поглядел на Лену с тоской.

Влюбился, что ли?!

Лена стала бывать у них в свои выходные. Сидела рядом с Глебом, иногда играла вместо него просто так, ради удовольствия.

Глеб с ее приходом оживлялся, был даже нежен. Саша никогда не видел его таким - ровный, веселый, поглядывает на Лену, счастливо улыбается.

Потом они провожали ее домой, иногда оба, чаще Глеб один, у рояля его заменял Стасик, Сашу никто не мог заменить.

Однажды, как раз в ее выходной, отменилась группа - в учреждении срочное собрание.

- Может, посидим в ресторане? - предложил Глеб.

Лена пожала плечами.

- Я бы лучше сходила в кино. По дороге к вам купила "Правду", Эйзенштейн хвалит последний роммовский фильм - "Ленин в 1918 году".

- Замечательно, - согласился Глеб, - пойдем в кино.

Билеты купили на шестичасовой сеанс, Саша еле досидел до конца. Прославление Сталина - ладно, все теперь этим занимаются. Но сцена, когда Бухарин способствует покушению на Ленина, отвратительна, дальше в подлости ехать некуда. Саша видел Бухарина один раз - на пионерском слете в Хамовниках, где тот выступал, его избрали почетным пионером, в красном галстуке он шел с ними по Большой Царицынской, посередине улицы, невысокий, плотный, широкоплечий человек с бородкой и веселыми голубыми глазами, смеялся, шутил, дошел с ними до Зубовской площади и там сел в поджидавшую его машину. Никакой охраны, простой, веселый, обаятельный. "Любимец партии" - так называл его Ленин. И вот его расстреляли как изменника, шпиона и убийцу. И режиссер Михаил Ромм спешит потоптаться на растерзанном Бухарине.

Они вышли из кино молча. Сели в автобус. Лена отказалась ездить на машине: "Не хочу лишних разговоров".

В автобусе Саша попросил у нее "Правду":

- Дай-ка посмотрю, что там Эйзенштейн пишет.

"Картина доходит до сердца, - писал Эйзенштейн, - в ней схвачена самая сердцевина того, чем велик большевизм, - гуманность... Через все оттенки характеров и поступков действующих лиц сквозит тема гуманности революции, великой гуманности тех, кто ее совершает..."

И Эйзенштейн туда же! Мальчишкой Саша смотрел его "Броненосец Потемкин" в "Художественном" на Арбатской площади. Кассирши, билетеры, гардеробщики - все были одеты в матросскую форму, выглядело здорово, создавало настроение. Мир признал "Броненосец Потемкин" лучшим фильмом, а Эйзенштейна величайшим кинорежиссером. Теперь этот "величайший" верно служит тирану и палачу. Вот иллюстрация к их с Глебом спору о гении и злодействе.

Глеб тоже прочитал газету, выразительно посмотрел на Сашу.

- Ну что ж, еще один холоп.

Значит, и Глеб вспомнил об их разговоре.

Саша радовался приходам Лены. Возникали воспоминания детства и юности, грустные, приятные, щемящие сердце. Глядя на нее, он часто думал: вот что значит кровь Ивана Григорьевича! Передал дочери волю и мужество. Знает, что не сегодня-завтра ее заберут, и ни слова об этом, только однажды бросила мимоходом: "Возможно, переведут из одного барака в другой, но уже за проволоку".

Его ситуация была куда легче, чем нынешняя у Лены, именно из-за неожиданности ареста. Он не представлял себе, как бы ходил в институт, встречался с друзьями, ел, пил, думая все время об одном: "Это твой последний шаг на воле". А у Лены - пытка! И с сыном пытка! Возможно, уже попрощалась с ним без надежды когда-либо увидеть. Единственное утешение, что рядом он и Глеб, не так все же одиноко, и в Москве она не чувствовала себя одинокой, рядом была Варя.

Известие о новом замужестве Вари Саша перенес стойко. Так ему казалось, во всяком случае.

- Ну что твоя Варя, - спросил Глеб, - ждать ее в Уфе или нет?

- Варя вышла замуж. Знала этого человека много лет, а решилось все в один день. Может быть, так и лучше.

Что, собственно говоря, изменилось бы, если бы успел с ней поговорить? Ну, увиделись бы. Что бы он ей ни сказал, что бы она ему ни ответила, все равно он должен исчезнуть из ее жизни. А сейчас получилось, что из его жизни исчезла она. И правильно поступила: он обречен на скитания, в лучшем случае, в худшем - его ждет лагерь. Так что она все равно бы его не дождалась. Возможно, ее новый муж так же, как и она, помогает людям, это их и сблизило. Жаль только, что не попросил прощения. Позвонить сейчас? Прозвучит глупо - не звонил, не писал, а узнал, что вышла замуж, объявился, поздравляет, просит извинить за прошлое. Может быть, когда-нибудь увидит ее, извинится.

Тоска, конечно, но что поделаешь?! И что впереди? Куда ехать после Уфы? Тащиться вслед за Семеном Григорьевичем в Саратов? Если бы еще с Глебом, тогда другое дело, верный друг все же. Ехать в Рязань? Чем ему поможет брат покойного Михаила Юрьевича? Какую работу искать в Рязани? Все в тумане. И недовольство собой точило. В ссылке он занимался французским, писал очерки по истории Французской революции, здесь и учебник, и очерки валяются в чемодане, он к ним ни разу не притронулся, не прочитал ни одной книги. Танцует, выпивает. Вот к чему свелась его жизнь.

Гитлер за две недели разгромил польскую армию, одну из сильнейших в Европе, покорил страну, население которой почти в десять раз превышает население Финляндии. ОН воевал более трех месяцев и не смог справиться с народом, в сорок раз меньшим по численности, чем советский народ. Доверился военным, недооценил силу финского сопротивления. Ну что ж, у каждого политика бывают неудачи, любой полководец терпит иногда и поражения.

А народ должен по-прежнему верить в непобедимость своей армии, должен знать, что воевать будем только на чужой земле, и мы воевали только на финской земле, должен быть убежден, что побеждали и будем побеждать малой кровью. И потому о наших потерях не сообщать. СССР - большая страна, и если в ее бесчисленных городах, деревнях и селах недосчитаются по нескольку человек, то никто не узнает, сколько людей мы потеряли в действительности. Народ должен знать одно: СССР отодвинул границу с Финляндией с тридцати двух километров до ста пятидесяти и этим обеспечил безопасность Ленинграда.

И еще народ должен знать: в Европе война. ЕГО усилиями для Советского Союза сохранен мир. Мир хрупкий и ненадежный. Крепким и надежным он может стать, если СССР превратится в сильнейшую мировую державу, на которую никто не посмеет напасть. Для этого экономику страны надо перевести на военные рельсы, увеличить производство самолетов, танков, новейшего вооружения. Это потребует много сил, много жертв, но, если народ хочет мира и спокойствия, он должен на них пойти. Надо ввести в стране жесточайшую трудовую дисциплину, за самовольный уход с работы, прогулы, опоздания, выпуск плохой продукции карать самым беспощадным образом. Надо в несколько раз увеличить подготовку командного состава всех рангов - создать новые академии, школы, курсы - военная профессия должна стать самой почетной в стране. Навести в армии железный порядок, ввести единоначалие, генеральские и адмиральские звания. Ворошилова с поста наркома обороны снять, вместо него назначить Тимошенко. Виновником неудач в Финляндии объявить военную разведку. Начальника Разведывательного управления Красной Армии Проскурова расстрелять.

Международный резонанс? Плохой резонанс, невыгодный. Но это временно. Истинную свою силу Советский Союз еще покажет. Гитлер будет воевать с Советским Союзом, только когда сокрушит Англию и Францию, воевать на два фронта он не может. А Франция и Англия - это не Польша, за две недели их не одолеешь. Три-четыре года Советский Союз в запасе имеет. За это время ОН создаст самую мощную в мире военную индустрию, самую мощную в мире армию. Нашими неудачами в Финляндии пусть никто не обольщается, разговорами о "колоссе на глиняных ногах" пусть никто себя не тешит.

Англия и Франция помогали финнам, посылали оружие, формировали экспедиционный корпус, со всей Европы в Финляндию прибывали добровольцы. В этих условиях продолжение военных действий неизбежно перешло бы в войну СССР с Англией и Францией. Этого и хотел Гитлер, хотел втянуть СССР во вторую мировую войну на своей стороне. Но Советский Союз еще не готов к такой войне. ОН выступит, когда укрепится, а они ослабнут. Вот почему ОН прекратил военные действия и подписал мир с финнами.

Да, да, именно поэтому подписал, показал Гитлеру, что не глупее его, и Гитлер понял, что втянуть СССР в войну не удастся, воевать придется самому. И воюет. В апреле немцы заняли Данию и высадились в Норвегии. В начале мая капитулировали Голландия и Бельгия. Путь на Францию был открыт. Англия едва успела эвакуировать из Дюнкерка свой экспедиционный корпус.

Правительство Чемберлена пало, к власти пришел Черчилль. Конечно, Черчилль - заклятый враг советской власти. Но Черчилль осудил мюнхенскую сделку и на новый сговор с Гитлером не пойдет. Англия будет продолжать войну. Пока у Германии есть западный фронт, СССР гарантирован от ее нападения.

24 мая Берия доложил Сталину о только что полученной из Нью-Йорка телеграмме: "Операция проведена. Результаты будут ясны позже".

Итак, добрались до Троцкого. Но почему "результаты будут ясны позже"? Убит мерзавец или не убит?

Ответа на этот вопрос Сталину пришлось ждать несколько дней. Наконец явился Берия. По его лицу, по тому, как прятал глаза за стеклами пенсне, по тому, как дрожал голос, Сталин понял: операция провалилась.

Не отрывая от Берии тяжелого взгляда, Сталин бросил:

- Докладывайте!

Берия доложил:

- Операция проведена под руководством знаменитого художника Сикейроса. В три часа ночи группа в составе двадцати двух человек, вооруженных автоматами и пулеметом, подъехала к дому Троцкого, мгновенно разоружила внешнюю охрану. Наш человек, дежуривший у ворот, их открыл. Люди Сикейроса разоружили внутреннюю охрану и открыли шквальный огонь по окнам и дверям спальни Троцкого. Пулемет бил прямой наводкой длинными очередями, было выпущено более двухсот пуль. Закончив операцию и бросив напоследок бомбу, группа скрылась. Но...

В этом месте голос Берии осекся.

- Что "но"? - грозно спросил Сталин.

- Троцкий и его жена спрятались за кроватью, кровать их и прикрыла. Пострадал только их внук в соседней комнате, так, небольшая царапина.

Сталин встал, прошелся по кабинету. Берия сидел за столом не шевелясь.

- Спальня большая? - не поворачивая головы, спросил Сталин.

- Небольшая...

- И вы хотите мне доказать, что двести пуль, выпущенных по небольшой комнате, не задели людей, которые в этой комнате находились?

- Товарищ Сталин...