Чтение 16–й страницы книги ~Варяг~

мужик с обвязанной серебряной нитью косой. Раз с косой - значит, с юга.
Северяне кос не плели, а варяги и вовсе стриглись коротко, чтоб шлем носить
сподручнее да живность всякая не заводилась.

- Кто такие? - не потрудившись встать, спросил гридень.

Друзья назвались.

Гридень кивнул, поднялся, свистнул.

Появился отрок. Молодой. Лет шестнадцати, но уже опоясанный мечом.

- Этих двоих - к батьке, - распорядился гридень. И Мышу:- А ты куда? За
тебя никто не говорил.

- Я - с ними! - пискнул было Мыш, но гридень поймал его за шкирку. -
Сказано - стой! А вы че ждете? Пинка под зад?

Серега удержался от того, чтобы выразить свое мнение о Скольдовом воине
вслух. И так ясно, что подарков им дарить не станут. И не стоит прямо с порога
нарываться на скандал. Тем более что оперативность, с которой княжий наместник
осуществлял наказание виновных, Духарев видел собственными глазами.

Отрок, в отличие от южанина, Чифане был знаком. Поэтому он рискнул
спросить:

- Сам - как?

- Увидишь! - посулил отрок. По его физиономии чувствовалось: приятного
зрелища Чифане ждать не стоит.

Увидев, куда их привели, Чифаня, судя по всему, окончательно пал духом.

Длинный зал, хорошо освещенный, с высоченными стрельчатыми окнами. Свежий
ветерок невозбранно гулял по обширному помещению. Летом это было приятно, а
зимой, наверное, не очень.

"О чем я думаю! - одернул себя Духарев. - Да нас, похоже, сейчас судить
будут!"

Собравшиеся в зале действительно напоминали трибунал.

Скольд, Князев наместник, в блестящей броне, восседающий на высоком
кресле. По правую руку от него - аскетического вида старик с гладкой белой
бородой, увешанный всякими фенечками и прибамбасами, с посохом, в колоритной
шапке с желтыми оленьими рогами - тяжелый, должно быть, головной уборчик. Дед -
наверняка жрец кого-то из местных богов. Скорее всего, Волоха. По левую руку от
Скольда расположился городской старшина, тоже дедушка, заслуженный, из
"гостей". "Гостями" же здесь называли купцов, что ходили дальше прочих. В
Царьград, например. Очень важный дедушка и очень сердитый. Серега не ко времени
вспомнил, как слыхал от Мыша: дедушка этот трижды, через домочадцев, ставил на
проигравших и влетел, вероятно, на приличные бабки.

"Надо было ему презент сделать!" -подумал Серега, но эта мысль явно
припозднилась. Поздно пить боржом, когда почки отвалились.

Среди прочих важных персон Духарев углядел знакомого огнищанина, старшину
деревянных дел мастеров (этот глядел с сочувствием) и... старого приятеля
Горазда.

- Слыхал я, - начал наместник, - затеяли вы люд честной обирать по
ромейскому обычаю?

- Почему по ромейскому? - удивился Духарев.

- Молчи! - прошипел Чифаня.

Наместник вроде и не услышал реплики.

- Людей обирать да в игры играть, что лишь в священных местах да во славу
великих пращуров играть положено, - продолжал Скольд. - А дело это худое и
большую беду кличет. Признаете вину свою?

- Да, - тихо проговорил Чифаня.

- Нет! - громогласно заявил Сергей.

- Чужак, он и есть чужак! - фыркнул Горазд. - Его это умысел! И богов
отчих наших он хулил...

- Это как же, интересно, я их хулил? - возмутился Духарев столь явным
поклепом.

- Да всеми деяниями своими непотребными! - усмехнулся Горазд.

- В огонь кощуна! - грохнул посохом длиннобородый.

Ни хрена себе! Он что, всерьез?

Серега покосился на Чифаню. Тот стоял бледный и несчастный.

- Кто еще слово молвит? - грозно вопросил Скольд.

- Я! - произнес старейшина плотников. Серега глянул на него с надеждой.
Напрасно.

- Чужаку - смерть, - сухо сказал старейшина. - А за Любимова внука я так
скажу. Соблазнил его чужак, потому негоже убивать парня. И Любима обидим: то ж
родич его. Наказать нужно. Дюжину плетей дать - и ладно.

- Дюжину? - скривился городской старшина.

- Да не сдюжит он боле! - настаивал "деревянный" мастер. - Вишь - хлипкий!
К работе родовичей не годный. Потому и к дурному пристал.

- Верно, - поддержал плотника огнищанин, которого Серега пару раз видел на
Любимовом подворье. - Дюжины хватит. А чужака Перуну отдать!

- Пускай, - согласился городской старшина. - Но хищенное обкраденным
возвернуть следует.

- Сначала - вира князю! - строго произнес Скольд.

"Да это же они наше имущество делят!" - сообразил Серега.

- Чужака Перуну отдать не годится! - возразил Горазд. - Он - не добыча
воинская и не рода нашего. Чужак, я слыхал, белому богу поклоняется. Так? - Он
обращался не к Духареву, а к Чифане.

- Так, - упавшим голосом подтвердил тот.

- Вот! Сей дар не утолит Перуна, а осквернит! - объявил Горазд.

- Огонь все очистит! - бухнул посохом фенькастый жрец. - В огонь кощуна!

"Ах ты пердун рогатый!" - подумал Серега. Поглядел на окна. Выскочить
можно... Если стрела не догонит. А если не догонит - то дальше что? Куда
бежать? И к кому? И где гарантия, что эти не решат на Мыше со Сладой
отыграться? За родича.

- Что Перуну угодно - мне решать, волох! - осадил дедушку Скольд. - Говори
дальше. Горазд.

- Я вскорости в Киев на лодьях побегу, - сказал купец. - Чужака возьму и
вместе с прочей челядью продам. Они за своих единоверцев добрый выкуп дают. А
не дадут - так продам, но это вряд ли. Ихний он. Там в те ж игры играют. Остах,
ты к ромеям ходил: правду я говорю?

- Правду, - неохотно согласился городской старшина.

- А я говорю - в огонь кощуна! Иль кровь ему на священном месте отворить!
- закричал жрец, вскакивая. - Накличешь беду, воин!

- Может, себе его возьмешь? - спокойно спросил Скольд.

- Мой господин крови не радуется. - Дед тут же успокоился и сел на место.

- Это мы знаем, - сказал один из княжьих воев. - Твой господин иное любит,
да мы слыхали, чужак и в этом не промах.

Присутствующие заухмылялись. Напряжение в зале чуточку спало.

Серега, который все это время лихорадочно думал, как вывернуться из
ситуации, кажется, отыскал лазейку.

"Была не была! - подумал он. - Терять мне нечего. Сожгут, зарежут или в
рабство продадут. Хрен редьки не слаще!"

- А можно мне сказать? - крикнул он.

- Твоя вина установлена! - отрезал Скольд.

- А я не о моей вине говорить хочу!

- О чьей же?

- О твоей! - дерзко бросил Духарев.

В зале на несколько мгновений стало совсем тихо.

- Что ты сказал? - грозно сдвинув брови, осведомился наместник.

- Ты слышал! - с вызовом заявил Сергей. - Дашь мне говорить или как?

И как в их первую встречу, уловил в глазах воина нечто вроде одобрения:
любил Скольд отвагу.

Горазд шевельнулся, порываясь что-то сказать, но не рискнул.

- Говори! - сурово произнес наместник.

- Помнишь ли ты, грозный в битве любимец великого Перуна, как я к тебе
пришел однажды проситься в гридни? - спросил Серега.

"Грозный в битве" и прочее пришло ему на ум только потому, что он понятия
не имел, как следует обращаться к военному вождю. А уж про Перуна он ввернул,
чтобы опровергнуть Гораздово обвинение в богохульстве.

- Помню, - кивнул наместник, не догадываясь, куда клонит Духарев. - Только
какой из тебя гридень! Смех один!

- А что ты мне сказал, бесстрашный сеятель вражьих погостов, помнишь?

- Ну речет! - вполголоса произнес один из княжьих воев другому. - Чистый
нурман!

- Что я тебе сказал? - нахмурился Скольд, пытаясь вспомнить, что он такое
наговорил чужаку. Нет, не вспомнить. Только ему и дел, что разговоры свои со
всякими бродягами запоминать!

- А сказал ты мне так, гроза недобрых гостей... - Духарев сделал
торжественную паузу: - "Иди-ка ты лучше на торгу народ веселить!" Не помнишь?

- А-а-а... - Лоб Скольда разгладился: он тоже вспомнил. - Да, я так
сказал.

- И от слов своих не отказываешься?

- Я от своих слов не отрекаюсь, чужак! - Наместник снова грозно сдвинул
брови. - Дальше говори, если есть что сказать.

- А я все сказал, - Серега изобразил крайнюю наивность. - Ты велел - я и
пошел. На торг. Народ веселить.

Купец Горазд задрал бородищу и стукнул себя по колену: до него дошло.

До Скольда дошло мгновением позже, а Серега тем же невинным голосом
продолжал:

- Вот я и веселил как умел. А что кому-то не шибко весело было, так и это
нормально. Веселых-то все равно больше. Можно хоть у народа спросить?

- Выходит, это я тебе велел непотребные игрища затевать? - осведомился
Скольд.

- Выходит, ты, - ответил на чисто риторический вопрос Серега. - А уж если
я что не так сделал - моя вина, это признаю! И виру заплачу, какую скажешь, без
базара, то есть сколько назначишь - столько и заплачу!

Он очень надеялся, что сумма не окажется запредельной.

В зале повисла напряженная тишина. Серега гордо выпрямился. Собственная
логика показалась ему безупречной. И не ему одному.