Чтение 16–й страницы книги ~Освободитель~

Но северянин меньше всего напоминал омбамту. У него были светлые волосы и синие глаза благородного хольдца. Потому его не предали смерти, а, связав, перебросили через круп парда. Это было актом милосердия. Обычно пленника привязывали за руки к седлу и заставляли бежать за всадником.

Пленник был подданным Империи, но почти никто из конгаев не испытывал ненависти к северянам. Победители склонны к великодушию. Тем более что многие, вкусив все прелести власти соххоггоев, не без грусти вспоминали о временах Империи.

Светлорожденного приняли за потерпевшего кораблекрушение. Он рассказал историю о бое "Охотника" с пиратскими шекками. Рассказал он ее без продолжения, умолчав о своей роли и своем положении, но, из соображений правдоподобия, поведал о недавнем подъеме наверх. И в это конгаям было поверить куда труднее. Но, поглядев на стертые до мяса пальцы молодого воина, начальник патруля послал одного из солдат поискать следы подъема. И солдат нашел их. А уж убедившись в правдивости такой неправдоподобной истории, как восхождение на Драконову Кручу, десятник был готов принять на веру что угодно. Он даже проникся уважением к молодому человеку: такое восхождение было подвигом, достойным песни! Это, впрочем, не помешало конгаю отдать приказ снова связать пленника.

Всадники поехали на север, и примерно через полмили тропа сошла вниз, в маленькую долину-ущелье с речушкой, впадающей в море, и выстроившимися вдоль нее легкими конгайскими домиками. Стоило светлорожденному проплыть эти полмили - и не пришлось бы карабкаться вверх по обрыву (кстати сказать, в месте его наибольшей высоты).

Несмотря на жару, сотник был облачен в доспехи и легкий шлем.

Светлорожденного поставили перед ним. Со связанными руками, но не на коленях.

- Кто ты? - спросил сотник на прекрасном хольдском.

- Нор, сын Грота из Гиба! - не моргнув глазом, солгал светлорожденный.

- Гиб? Где это? - спросил конгай.

- У озера Лёйр, достойный. Охотничий поселок на севере, в предгорьях.

- Допустим. А чем ты докажешь, что не лжешь?

Пленник пожал плечами:

- Ничем. Убей, если не веришь.

Сотник впился в него взглядом:

- А если я тебя немного поджарю?

- Давай, - сказал пленник. - Говорят, теперь и у вас не брезгуют человечиной!

- Ты! Ублюдок! - Жилистая рука сотника схватила пленника за горло. - Сравнил мою страну с Омбамом!

- Отпусти его, командир! - вмешался начальник дозора, десятник, приведший пленника. - Он говорил не о нас с тобой!

- А о ком же? - зарычал сотник, но вдруг осекся и, выпустив горло северянина, тяжело опустился в кресло.

- Я отрежу тебе язык! - через некоторое время произнес он, уже более миролюбиво.

Светлорожденный промолчал.

- Не пугай его, командир! - посоветовал начальник дозора. - Он взобрался на Драконову Кручу. Так он сказал, и он не лжет! - Конгай указал на покрытые коркой засохшей крови руки и ноги пленника.

- А не ободрал ли он их, ползая на четвереньках вокруг наших укреплений? - предположил сотник. Светлорожденный негромко засмеялся.

- Нет! - сказал десятник. - Я послал человека проверить. Парень изрядно "наследил", пока поднимался.

- А с чего это ты решил проверить?

- Равахш [Равахш - злой бог Гибельного леса. Здесь - ругательство.]! Начальник! Разве ты слышал о человеке, что взобрался на Драконову Кручу?

- Дураков много! - хмыкнул сотник. - Хотя лазать по скалам умеют не все. Зачем ты, Нор, полез на нее? Ты же запросто мог убиться. Или ты не знаешь, что наш флот ежедневно осматривает берега? - добавил он, подпустив в голос суровости.

- Эй, ты! Подай парню табурет! - велел он солдату в дверях. - Еще свалится тут, не ровен час!

- Я не упаду, - сказал молодой воин.

- Молчать! - И - заколебавшемуся солдату: - Выполнять, собачий сын!

Солдат поспешно пододвинул табурет.

- Ты слышал, что я спросил? - свирепо, чтобы никто не подумал, что он пожалел пленника, сказал сотник.

- Я умею плавать. Достаточно, чтобы проплыть несколько миль! - светлорожденный снова засмеялся.

Сотник грозно насупил брови.

- О вашем флоте я не знаю. Я хотел пить. И я - горец. Скалы мне ближе, чем море.

Сотник снял с головы шлем и положил его на колено.

- Развяжи ему руки! - приказал он десятнику. - И пошли кого-нибудь за лекарем! Как ты сказал, назывался твой корабль?

- Я не говорил. "Охотник". Из Южной эскадры. Трехпалубный. Восемнадцать баллист.

- Что произошло?

- На нас напали! - светлорожденный очень осторожно стал растирать израненные руки.

- Не трогай! - сказал десятник. - Сейчас придет лекарь! Кто напал?

- Четыре омбамские шекки. Мы приняли бой. Но ветер был слабый, трудно было маневрировать... Они взяли нас, и командир воинов поджег судно.

- Герой! А что же шекки?

- Одна уцелела. Три сгорели. Две - когда взорвался наш корабль. Третья была подожжена еще до начала абордажа. Четвертая тоже, но они погасили пожар. Я видел это, когда оказался в воде.

- А как уцелел ты?

- Прыгнул с палубы в воду, когда понял, что командир поджег корабль.

- Как ты узнал?

- Я сражался около люка. Командир спрыгнул на огневую палубу. Когда запахло дымом, я оставил люк и нырнул за борт.

- Выходит, ты один спасся?

- Не знаю.

- Что ж, с уцелевшей шекки тебя не заметили?

- Они гасили пожар. Потом ушли в сторону Конга.

- Должно быть, тот самый пират, которого потопили вчера утром! - вмешался десятник. - У него была опалена корма.

Сотник кивнул. Испытующе посмотрел на светлорожденного:

- Ты, конечно, моряк, Нор?

- Воин-моряк!

- Верно! - Сотник откинулся на спинку кресла и постучал перстнем с печатью по металлу шлема. - А почему ты, воин, был без доспехов, когда омбамту взяли твой корабль?

- Я был в доспехах. Сбросил их в воде. Они у нас не такие, как у тебя! А подлатная куртка неплохо держит на поверхности, пока не наберет влагу.

- Похоже, что так. Подлатная куртка из паутинной ткани?

- Да.

- Хочешь есть?

- Хочу, - признался молодой воин. - И я бы выпил вина.

- Тебе дадут! - пообещал сотник. - Кто знает, что будет с тобой завтра? А сегодня - ты заслужил!

- Завтра?

- Завтра я передам тебя страже Великого Ангана.

- Разве я нарушил закон?

- Да. У нас теперь новый закон: взятый на берегу считается лазутчиком, пока не докажет обратное!

- Как же я докажу?

- Не знаю, парень. Законы придумываю не я.

- Но я же все рассказал! - огорченно проговорил молодой воин. - Ты же видишь!

- Слова в кошель не положишь! - сказал сотник.

- У меня нет денег! - проговорил светлорожденный.

- Это пословица! - Сотник улыбнулся. - Думаешь, я стал бы требовать денег от голого пленника?

- Моя родня на севере... - начал светлорожденный.

- Довольно! - перебил его сотник. - Будь ты хоть турский [Тур - город на северном континенте.] купец с тремя кошельками! Я служу Великому Ангану, а не вашему императору! Меня ты не подкупишь!

- Я безоружен. - Светлорожденный нахмурился. - Не оскорбляй меня!

- Не слишком ли ты спесив для простого солдата?

- Я не простой солдат! - с подчеркнутой гордостью произнес "Нор". - Я - начальник десяти!

- Ты не говорил. Почему?

- Ты не спрашивал. Это имеет значение?

- Нет. Я понял, что ты не простой воин, когда услышал о паутинной куртке. Это дорогая вещь.

Пришел лекарь и принялся накладывать мазь на раны.

- Я говорил тебе: из этого парня пыткой ничего не вытянуть! - тихо сказал начальник дозора на ухо сотнику, указывая на северянина, спокойно переносящего боль.

- Да, - сказал тот.

Лекарь забинтовал раны и ушел.

- Будь ты конгаем или будь у нас другие порядки, - сказал сотник, - я охотно взял бы тебя в свою сотню.

- Благодарю, достойный, - ответил светлорожденный, разглядывая свои пальцы, толсто обмотанные бинтами. - Но служить Конгу не могу. Конг и моя родина - теперь враги!

- То-то и оно! Десятник! Распорядись, чтобы парня снабдили всем необходимым, - велел сотник на конгаэне. - А ты, - приказал он солдату в дверях, - дай ему свои сандалии. Потом получишь новые. Ты слышал, десятник? Всем необходимым! Этот воин мне по душе!

- Ха! - отозвался десятник. - Давно ли? Ты едва не задушил его! - И светлорожденному, на языке Империи: - Пойдем! Еще день ты поживешь, и я постараюсь, чтобы он был неплохим! А там - как распорядятся боги и Великий Анган!

* * *

Третьему сыну Асхенны повезло. Еще за год до того, как он оказался на земле Черной Тверди, для подданных Северной Империи, а равно - для сторонников ее из числа конгаев существовал только один путь - в Нижний Мир. Но в году восемьсот двадцать седьмом по летоисчислению Империи и тринадцатом - по счету самого Конга, где года насчитывались от воцарения правящего Великого Ангана, - порядок сей изменился. Светлорожденному, принявшему имя Нор, не пришлось умереть, не достигнув настоящей зрелости. Повелением Великого Ангана всем преступникам, чьи мускулы были достаточно крепкими, надлежало применить их для освоения Юга.

Огромный дикий край, используемый соххоггоями лишь для благородной охоты, был объявлен территорией Конга, подлежащей освоению.

Пусть пыл недовольных остынет в болотах Юга! Пусть сражаются с джунглями, прокладывают дороги, добывают для Владыки Конга шкуры, меха, пряности, древесину! Там, на Юге, пленников даже не нужно охранять - достаточно закрыть им путь к побережью. Сотня солдат и три-четыре дюжины обученных боевых псов отлично справятся с этим. А об остальном позаботится Гибельный лес. Ссыльные или умрут, или будут добывать богатства Юга, чтобы обменять их на металл, ткани, лекарства, без которых тоже умрут. Конг даст необходимый минимум тем, кто выживет и сможет заплатить. А тем, кто не выживет, всегда найдется замена.

Вот почему с северянином, переданным страже Великого Ангана, не стали даже разговаривать: лазутчик, потерпевший, беглец - какая разница: Юг переварит всех!

Спустя девять дней, прикованный к общей цепи светлорожденный поднялся по сходням на борт торгового корабля в Сарбурском порту.

А еще через шесть дней его вместе с четырьмя десятками других ссыльных привели в лагерь, расположенный на недавно освобожденной от смертоносных зарослей территории.

Строительство лагеря и прокладка ведущей к нему дороги с побережья обошлась, несмотря на помощь сарбурских магов, в три сотни жизней. Но вне защищенного места жизнь ссыльных в Гибельном лесу была невозможна. А значит, невозможна и их работа для Великого Ангана.

Светлорожденный не был единственным северянином среди ссыльных. Было еще двое: похожий на танцора Дал, рожденный в Конге и не пожелавший после переворота покинуть родину, и рыжеволосый рослый Джером, назвавшийся купцом из Дансая [Дансай - крупный тайдуанский город-порт на побережье Межземного моря.], но, на взгляд сына Асхенны, больше похожий на воина-разведчика.

Остальные ссыльные были конгаями, так или иначе выразившими свое недоверие власти Великого Ангана. Еще на корабле они образовали что-то вроде отряда, в котором заправлял бывший фарангский кормчий Торс. На объединение "преступников" охрана смотрела сквозь пальцы: все равно ссыльным придется объединиться, чтобы выжить в Гибельном лесу.

Светлорожденный держался особняком. Дал охотно присоединился к сторонникам Торса. Во всем, кроме происхождения, он был жителем Конга. Джером же, подобно сыну Асхенны, сохранял независимость.

В огороженном сплошным частоколом лагере было шесть бараков. Ссыльные, все вместе, разместились в одном из них. Здесь же, в бараке, им показали кое-какой инструмент, кучку ножей и скверных луков.

- Ваше! - сказал сотник стражи. - Пользуйтесь! И все вокруг - ваше! Идите в любую сторону! Кроме востока!

Единственная дорога вела именно на восток. К побережью.

Два раза в месяц ссыльным будут привозить товары, за которые придется платить добытым в джунглях. Это все.

Сотник вскочил на парда, и весь отряд стражников вскачь умчался по дороге.Еще не успела осесть поднятая пардами пыль, как один из ссыльных с воплем покатился по траве.

Бросившиеся к нему увидели исчезающий в загорелой спине человека розовый хвост. Из разорванных мышц обильно текла кровь.

Ссыльные, не зная что делать, столпились вокруг несчастного, который корчился на земле. К счастью, мучился он недолго.

Когда стало ясно, что человек мертв, Джером перевернул труп на спину.

- Принесите мне нож! - распорядился он.

Ему протянули ржавый тесак. Джером недовольно посмотрел на клинок, затем одним взмахом вскрыл брюшную полость убитого. Те, кто не отвернулся, увидели копошащуюся во внутренностях кошмарную плоскую тварь. Она подняла сплющенную голову, засвистела и защелкала крючкообразными жвалами. Многие подались назад, опасаясь, что тварь прыгнет. Но та только пугала.

Светлорожденный увидел, как приподнялась ее задняя часть и снизу, одно за другим, выпали два белых яичка.

Лезвие мотыги упало на голову твари, смешав ее кровь с кровью и внутренностями убитого.

- Сжечь! - распорядился Торс, втыкая мотыгу в землю, чтобы очистить ее.

Три человека тотчас побежали к воротам.

- Стойте! - раздался властный голос Джерома. Конгаи остановились. Нижняя губа бывшего фарангского кормчего недовольно оттопырилась.

- Это все же - Гибельный лес! - примирительно сказал Джером.

Торс продолжал сверлить его взглядом. Потом сказал:

- Вернитесь! Он прав!

Купец из Дансая, отвернувшись, разглядывал нож.

- Ты, ты и ты! - Торс указал на тех, о ком было известно: умеют обращаться с оружием. - Возьмите луки и выберите что-нибудь из этого ржавого хлама. Будете охранять. Еще нужны те, кто станет заготовлять дрова. Кто?

- Я! - сразу отозвался Джером. - И я предпочел бы лук. С ним я управляюсь лучше, чем с топором!

- Луков - шесть! - заметил Торс. - Кто еще готов стать стрелком?

Откликнулись четверо.

Сын Асхенны счел за лучшее промолчать.

Не вызвался он и в лесорубы. Как и большинство ссыльных, он не рвался в Гибельный лес.

Когда отряд из десяти человек покинул лагерь, светлорожденный решил осмотреть частокол.

Те, кто строили ограду, отнеслись к делу всерьез. Столбы толщиной не меньше полулоктя были подогнаны один к одному. Щели между ними строители залили вонючей смолой, а поверху, на высоте в два человеческих роста, прибили высохшие лианы с длинными острыми колючками. Колючки покрывал розовый налет - надо полагать, яд. И все же изнутри стена выглядела не так внушительно, как снаружи. Когда их вели к лагерю, сын Асхенны обратил внимание, что от больших деревьев частокол отделен двадцатью шагами выжженной земли, из которой кое-где торчали обгорелые культи пней. Хотя сама полоса уже была покрыта молодой порослью, а толстые лианы, как огромные змеи, выползли из Леса к человеческому укрытию, ни один росток не коснулся самой стены, сплошь залитой черной смолой.

Черные полосы такого же состава тянулись вдоль проложенной дороги. Нетрудно было догадаться, что эта смола ядовита как для растений, так и для животных. И, очевидно, для человека. Но светлорожденный не собирался трогать частокол руками. Неплохая защита. Но не абсолютная, если та розовая тварь ухитрилась пробраться через нее. Неплохо бы, кстати, исследовать лагерь на предмет ее сородичей... Но светлорожденный опять-таки решил воздержаться от проявления инициативы. Хотя сам оставался начеку.

Шесть бараков, приземистых строений, прочных и безобразных, были совсем не похожи на изящные конгайские жилища. Земля внутри частокола поросла короткой травой. Кое-где поднимались ростки деревьев, покачивались на тонких ножках синие и красные летучие грибы.

"Вряд ли здесь есть что-то съедобное, - подумал молодой воин. - Кроме, может быть, грибов..."

Но пробовать незнакомые грибы - не самая легкая разновидность самоубийства.

Разноцветная стена Гибельного леса поднималась намного выше края частокола.

"Надеюсь, - подумал сын Асхенны, - я не задержусь здесь надолго!"

Он ошибался....

Услышав громкие возгласы, светлорожденный быстро обернулся. В открытые ворота поспешно входили ушедшие за дровами.

Без дров. Шестеро уцелевших несли троих раненых. Десятого Лес забрал. Десятым был Джером.

"Жаль!" - подумал светлорожденный.

Для вторичного похода в джунгли желающих не нашлось.

Трое раненых умерли ночью. Еще один ссыльный прямо в бараке, укушенный ядовитым пауком. Утром второго дня еще один человек был погублен плоской тварью, вроде той, какую прикончил Торс.

Утреннюю экспедицию в Лес Торс возглавил лично. Она закончилась еще плачевней первой. Погибла половина смельчаков. Причем четверых убил Пурпурный Стрелок [Пурпурный Стрелок - растение, выстреливающее ядовитые стрелки-семена на расстояние до двадцати метров. Саженец прорастает и укореняется в трупе.]. Буквально за одно мгновение. Несколько шагов по Лесу обходились в человеческую жизнь. Обратно группа возвращалась по дороге, но и там был потерян человек. Бесследно исчез шедший последним.

К вечеру второго дня в живых осталось двадцать два ссыльных. Внутри частокола их тоже подстерегала Смерть, но здесь она была не такой жадной, как в джунглях.

В лагере был колодец. Была выгребная яма с наглухо запирающейся будочкой. Был небольшой запас сушеных плодов и вяленых бананов. Все. Слишком мало для того, чтобы накормить почти две дюжины мужчин. За два дня удалось подстрелить одиннадцать медовниц, но их мяса не хватило бы и на троих.

Ночью умер еще один ссыльный. Что с ним произошло, было непонятно, но лицо его посинело, а язык вывалился наружу, как от удушья.

Утром Торс с тремя добровольцами снова сделали вылазку. Они отошли не более чем на тридцать шагов, быстро собрали в мешки слизней и два десятка крабов и через пять минут возвратились. Без потерь.

Разобрав на дрова дверь одного из бараков, ссыльные запекли слизней, совершенно несъедобных в сыром виде, и впервые за три дня поели досыта. Воодушевленный успехом, Торс предложил повторить вылазку. Но, на сей раз боги не благоволили им. А может быть, охотники ушли слишком далеко от лагеря.

Оставшиеся услышали громоподобный рев и истошные крики.

Никто не рискнул броситься на помощь. Лишь один из конгаев подошел к воротам, чтобы открыть их, если понадобится. Не понадобилось.

Ночь прошла без происшествий, но трижды, совсем рядом с частоколом раздавался рев. Такой же, какой слышали они днем, когда погибли ушедшие в Лес.