Чтение 16–й страницы книги ~Время перемен~

- В таком случае сделка отменяется, мистер Петров.

Грива посмотрел на Хо Фэна. Тот еле заметно качнул головой. Что ж, придется рискнуть. Он тоже встал.

- Я еду с вами!

Уже в дверях Грива оглянулся. Юджин был мрачен. Хо Фэн вежливо улыбался.

Не проблема. Пока на руке Гривы коммуникатор, все его перемещения - под контролем.

Летательный аппарат мистера Лю оказался китайской версией Ми-111, русской разведывательной вертушки последнего поколения. Надо будет при случае намекнуть Буркину, что китаёзы сливают в триады свежую технику.

Вертушка снялась с крыши. Цветной пейзаж ночного Гонконга на мгновение исчез, но через секунду снова восстановился. Качество и точность электронной "картинки", выводимой компьютером на окна-дисплеи, было поразительным. Только глаз профессионала мог уловить разницу.

"Так-так, - подумал Грива. - Включили камуфляж. И от кого мы так старательно прячемся?"

Но "мистер Петров" профессионалом не был, поэтому вслух Грива спросил другое:

- Куда мы летим, мистер Лю?

- К нам, - с любезной улыбкой ответил китаец. Исчерпывающая информация, ничего не скажешь.

Летели, впрочем, недолго. Минут за десять до посадки окна-дисплеи залил матовый белый свет. Теперь настоящая картинка транспонировалась только на шлемы пилотов.

Приземлились.

- Оставайтесь, пожалуйста, на месте, - сказал мистер Лю.

Минута-другая - и вертолет понесло вниз. Платформа, на которую они сели, опускалась вниз со скоростью гостиничного лифта. Насколько мог судить Грива. Ровно через тридцать пять секунд (Артём вел отсчет) платформа остановилась.

- Прошу выходить, - сказал мистер Лю. Белый коридор с искусственным освещением.

Двери без ручек со щелями для карточек и сенсорными пластинами. У каждого поворота - охранник. Футболка, шорты, микрофон, прилепленный к горлу, серебряная нашлепка физиологического датчика - на виске. Точно такими же сенсорами оснащалась охрана "алладиновских" центров. Наверняка на груди имеется еще один датчик. Что ж, неглупо. Если такого парня убрать, в центр сразу пойдет сигнал тревоги. Оружия у охранников не наблюдается. Чтобы нарушитель режима не смог вооружиться. Зато поблизости наверняка имеется боевая группа. Такой охранник не столько боец, сколько живая видеокамера. В дополнение к электронной. Впрочем, если потребуется, "Головастый" может сымитировать не только электронную картинку с видео, но и сигнал "здоров, бодрствует" физиологических сенсоров.

Грива поглядел на коммуникатор... И даже шаг замедлил от неожиданности.

Крохотный желтый индикатор над часовым табло не горел! Контакта не было!

Мистер Ли, шедший рядом, заметил удивление "гостя".

- Не беспокойтесь, мистер Петров. Все нормально. Когда вы покинете наш центр, ваш комми снова заработает.

Грива кивнул, показывая, что ответ его удовлетворил. На самом деле Артём был поражен. Чтобы полностью экранировать его "браслет", его нужно закопать в землю метров на двести, спрятать в стальную коробку со стенками метровой толщины, а коробку в свою очередь поместить в куб из сплошного бетона размером в пятиэтажный дом. Неслабо! Оставалось надеяться только на нейтринный маячок.

- Ваша палата, мистер Петров, - китаец всунул карточку в щель и прижал ладонь к сенсору. Дверь бесшумно отползла в сторону. За ней оказалась небольшая комнатка с прикрепленной к стене кроватью.

- Душ и туалет - за ширмой, - сказал мистер Лю. - Там же - все необходимое.

- Ужин мне принесут? - спросил Грива. - Я немного проголодался.

Китаец покачал головой.

- Перед операцией есть нельзя.

- А когда операция? - осведомился Артём. - Завтра?

- Не беспокойтесь, мистер Петров, мы не намерены морить вас голодом, - мистер Лю улыбнулся. - Операция через полтора часа.

- А... Так быстро? - Гриве потребовалось значительное усилие, чтобы держать себя в руках. - Я... Я могу отказаться?

Мистер Ли покачал головой.

Черт! Что делать? Вырубить вежливого мистера Лю и его спутников и прорываться к выходу?

Сопровождающие мистера Лю мужчины мгновенно насторожились. Вероятно, уловили некий флюид. Черт! Каждый из них вполне может оказаться более крутым бойцом, чем Грива. Но даже если он их сделает, что дальше? Где он, этот выход?

Нет, разумнее прикинуться тихоней и выждать. За него - вся мощь Всемирного комитета по выявлению и пресечению... Что в сравнении с ней какая-то триада?

Поэтому Грива тоже улыбнулся как можно добродушнее.

- Похвальная оперативность, - сказал он. - Терпеть не могу больниц.

Артём Грива

Положение у меня было - не ахти. Связи нет. Сколько-нибудь эффективного оружия - тоже. Единственный козырь: противник не знает, с кем имеет дело. Но по мастерским меркам боец из меня средний. Окажись на моем месте Юджин, у него было бы больше шансов. Однако Ирландец остался где-то наверху, а я - здесь. Вывод: либо наши умники где-то прокололись, либо работать следует в первую очередь головой. Например, побиться ею о покрытую губчатым пластиком стену моей камеры, оборудованной на манер дорогой клиники для буйнопомешанных: ни одной твердой детали. Даже рожок душа - из мягкой резины.

Я перебрал кучу вариантов, но всё это были пустышки. Мне оставалось ждать и надеяться.

Если к назначенному мистером Лю сроку ничего не произойдет, мне предстоит выбор: либо отдаться этим вивисекторам в надежде, что мой замечательный организм не будет существенно попорчен, либо попытаться устроить бучу непосредственно во время операции. Вряд ли их медики являются еще и квалифицированными бойцами. С ними я управлюсь, а в операционной наверняка найдется что-нибудь подходящее для атаки и обороны. Метко брошенный инъектор ничуть не хуже ножа. Положить медиков, забаррикадироваться в операционной и тянуть время: требовать моральной компенсации, русского консула, денег... Всего, что в голову взбредет. Тянуть время, пока мои друзья не найдут способ меня вытащить.

Ничтожный, но шанс.

Я улегся на кровать и расслабился. Пусть видят, что пациент спокоен и не питает враждебных намерений. И силенок поднакопить тоже не помешает...

Почувствовав легкий запашок, я автоматически задержал дыхание и приоткрыл глаза. Так и есть. Газ. Просочился из вентиляционных пор на потолке. Белесое облачко, растворившееся через полминуты. Неглупо.

Я предельно расслабился. В таком состоянии я мог минуты три обходиться без воздуха, не испытывая особого дискомфорта. Если умеючи, то даже дышать не хочется. Организм медленно угасает, переходя в сверхэкономичный режим. Можно бы и больше протянуть, но мне приходилось шевелить мышцами, имитируя дыхание. Наверняка за мной сейчас пристально наблюдали. Стандартный наркотический газ качественно отрубает человека секунд за десять. Допустим, они выдержат минуту. Потом включат вентиляцию. Я продержусь. Всё это мне даже на руку. Пациент под наркозом не представляет опасности, поэтому охраны не будет.

Я выдержал двести десять секунд, потом, чувствуя, что мозг начинает отключаться, осторожно попробовал вдохнуть. Легкий запашок присутствовал, но голова работала. Мышцы тоже. Теперь, господа китайцы, ваш ход.

Дверь открылась не сразу - минут через пять. Я старательно имитировал "тело под наркозом". Глаза, естественно, закрыты, но и на слух все понятно. Вошли трое. Щелчок раскрывающихся носилок, негромкие голоса на китайском. Один неуважительно задрал мне веко. Я мог бы уложить грубияна на коврик, но воздержался. Рано.

Меня взяли за плечи и ноги (предельная расслабленность!) и перетащили на носилки, подняли... И тут я, уже почти уверившийся, что моя хитрость сработала, ощутил короткий укол в шею. Заподозрил ли кто-то из них неладное или сделал инъекцию профилактически... Не важно. Я всё равно ничего не успел сделать: только осознать, что дела мои совсем плохи..

Глава двадцать седьмая

КОШМАР

Артём задыхался. Он лежал, скрючившись, на холодном и гладком. Он был голый и его окружала тьма. Тьма была плотной, как песок. Она липла к коже, как раздавленная медуза, лезла в ноздри, в рот...

Артём со стоном выпрямил ноги, расцепил руки... Шевелиться было очень больно. Но боль эта понемногу слабела.

По животу Артёма пробежала какая-то тварь с колючими ножками. Содрогнувшись от омерзения, Артём смахнул ее.

"Встань", - скомандовал он себе. Поверхность под ним была покатой и скользкой, как влажная глина. Артём выпрямился. Вытянув руки, шагнул вперед, еще раз... Пальцы коснулись стены. Такой же холодной и скользкой. Стена плавно закруглялась книзу. Артём развернулся и двинулся в обратном направлении. Десяток шагов - и он снова уперся в стену. Артём ковырнул ее. Образовалась небольшая ямка. Тогда он двинулся вдоль стены, касаясь ее... И через некоторое время пальцы его нащупали оставленную отметину. Артём подпрыгнул... Над головой ничего, кроме воздуха. Тяжелого, спертого воздуха. Но Артём чувствовал, что потолок не так уж высоко. Не думая, по какому-то инстинктивному побуждению, он принялся выскребать в стене лунку. Потом еще одну. И еще одну пару - на полметра выше. Когда лунок стало восемь, Артём полез наверх. Он выскреб еще дюжину лунок и добрался до места, где уклон стал отрицательным. Воздух наверху был еще более спертым, чем внизу. Дышать было почти невозможно. Артём соскользнул вниз. Руки и ноги дрожали от усталости. Он уселся на пол в центре. Замедлил дыхание, унял дрожь. Выхода нет. Но выход есть. Выход есть всегда. Вспомнился дзенский коан о гусе в кувшине. Артём закрыл глаза и представил, что глиняные стены исчезли.

Но всё осталось по-прежнему.

Артём отбросил все посторонние мысли. Он изгнал ощущение холода и боли. Выход должен быть. Выход всегда есть. Если правильно настроишься, то увидишь его прямо перед собой... Или под собой.

Артём открыл глаза. Под ним была глина. Достаточно мягкая, чтобы копать.

На глубине двух ладоней он наткнулся на деревянную крышку. Под крышкой был ход, узкий, как барсучья нора. Оттуда тянуло гнилью, но протиснуться было можно, и Артём, не раздумывая, полез внутрь... И сразу же заскользил вниз. Всё быстрее и быстрее. Стенки были гладкими и скользкими, словно смазанными маслом. Артём растопырился, пытаясь затормозить, но ход стал почти отвесным. Артём падал головой вниз, всё ускоряясь...

Ему повезло, что он не сумел затормозить. Ход внезапно сузился настолько, что будь скорость падения меньше, Артём непременно застрял бы. А так он, обдирая плечи, по инерции проскочил узкое место, ухнул в пустоту, пролетел несколько метров, упал на песчаный склон, кубарем покатился вниз... И угодил в сеть.

То есть он понял, что это сеть, когда окончательно запутался.

Артём замер. И услышал голоса. Низкие, похожие на звериное ворчание. Затем почувствовал, что рядом кто-то есть, а чуть позже его губ коснулось что-то... Соломинка. От нее пахло влагой. Артём понял, что ему ужасно хочется пить.

Это была не вода - молоко. Холодное, непривычно сладкое.

Пока он пил, его освободили от сети. Их было несколько, но он даже не смог определить, мужчины это или женщины. Все запахи забивал густой незнакомый аромат, а звуки поглощали рыкающие голоса, выпевающие монотонную вибрирующую мелодию.

Артёма взяли за руки и повели. Он не сопротивлялся. Те, кто его вел, похоже, отлично видели в темноте. Сначала под ногами у Артёма был песок, потом - гладкий камень.

Его провожатые остановились.

... Это произошло мгновенно: четыре петли захлестнули запястья и щиколотки. Артём рванулся, но не успел. Веревки растянули его крестом.

Пение зазвучало громче.

Артём нащупал ногами вделанные в камень кольца. Тоже каменные. Его щиколотки были привязаны к этим кольцам. Незнакомый аромат ослабел, и Артём почуял запах влаги. Где-то близко был водоем.

Низкие голоса стихли, и Артём услышал плеск. Кто-то плыл. Плеск стал громче, затем раздался звук, как будто отряхнулась собака... И Артём увидел два красных огонька. Глаза. И сразу ощутил запах мокрой шерсти. Артёма била дрожь. Но это был не страх, а какое-то почти сексуальное возбуждение. Он попытался справиться с ним, но не смог. Наверное, в молоке, которым его поили, было что-то такое...

Зверь медленно перемещался вокруг Антона. Будь это собака, Артём услышал бы цоканье когтей, но шаг был мягким... Артём слышал, как зверь дышит, как в горле его клокочет ворчание... И вдруг темнота взорвалась низким жутким ревом. Рев подхватило эхо, и Артём понял, что пещера, в которой он очутился, огромна. Имело ли это значение? Когда эхо стихло, Артём услышал стук собственных зубов, а затем - неприятный скрежещущий звук. Зверь точил когти о камень.

- Ну давай, иди сюда! - срывающимся голосом закричал Артём.

Зверь зарычал. Огоньки-глаза прыгнули вперед и оказались на расстоянии вытянутой руки от Артёма. Дыхание зверя не было зловонным дыханием хищника. Оно пахло так же, как тела тех, кто привязал его к кольцам. Глаза погасли. Артём ощутил, как влажный мех прошелся по его бедру. Медленно. Он даже ощутил, как буграми перекатываются мышцы под шкурой зверя. Собственные мышцы Артёма как будто окаменели. Даже озноб прошел. Зверь еще раз потерся о него: всем длинным боком - о бедра и пах. Жесткий, как нагайка, хвост ударил Артёма по голени. Он снова увидел горящие глаза зверя совсем близко. Горячее шумное дыхание обдавало живот Артёма.

Коротко взрыкнув, зверь встал на задние лапы, передние легли на одеревеневшие от напряжения плечи Артёма. Мокрая морда толкнула его в щеку, язык шершавым наждаком прошелся по плечу и шее. Артём ощутил прикосновение клыков. Совсем слабое, но струйка крови тотчас потекла по его шее к ключице. Артём попытался крикнуть, но не смог. Натянувшиеся веревки резали запястья. Зверь толкал его назад, словно хотел опрокинуть навзничь. Жесткий язык смахнул кровь, прошелся по лицу Артёма, обдирая в кровь губы...

И тут живот Артёма пронзила жуткая боль. Внутри у него запылал костер. Артём закричал - и пламя вырвалось у него из горла, испепеляя зубы. Зверь отпрянул, басовито мяукнув. Артём горел. Сгорал в белом ужасном пламени. Краткий миг - пока у Артёма еще оставались глаза, его мозг успел воспринять последнюю картинку: черную пантеру, оскалившуюся, приникшую к каменному полу, блестящую воду, какие-то фигуры поодаль, шагах в двадцати...

Потом всё исчезло. Остался только сжигающий огонь...

Артём Грива

Сначала возникла боль. Всё тело жгло, словно в жилы, в кости вместо крови и мозга влили кипяток. Я не чувствовал тела - только боль. Наверное, я кричал, но собственного крика не слышал. Все мои органы чувств, все рецепторы воспринимали только боль. Я едва не сошел с ума. Всё, что я мог противопоставить боли, всё, чему меня учили, все защитные барьеры боль сокрушала, смывала, как цунами сметает недостроенную плотину. Сколько это продолжалось? Вечность. Но даже вечность когда-то кончается. Боль ушла. Схлынула, как волна, унесла с собой обломки и мусор, оставив вымытый берег и голые гранитные скалы. Я лежал с закрытыми глазами и блаженствовал. Так продолжалось до тех пор, пока ко мне наконец не пробился голос, настойчиво повторявший по-английски:

- Мистер Петров, мистер Петров, вы меня слышите? Вы слышите меня?

Я с трудом разлепил веки и увидел над собой белое пятно, секунды через три оформившееся в лицо, закрытое маской.

- Да... Слышу... - прошептал я.

- Замечательно! Сейчас вы уснете, мистер Петров, а когда проснетесь, вам станет значительно лучше.

Врач произнес что-то по-китайски: для ассистента или на голосовой ввод компьютера.

Спустя некоторое время я снова утратил ощущение тела. Веки сами опустились, закрывая глаза, но уснул я не сразу. Еще какое-то время я балансировал на грани сна и бодрствования и слышал, как врач сказал по-испански.

- Слава Богу, Мигуэль, я уж думал, что мы потеряли этого русского. Никогда раньше не видел такого мощного отторжения импланта. Я думал, он загнется от шока.

- А я говорил тебе: он выкарабкается, - ответил тот, кого назвали Мигуэлем. - Организм, который двое суток боролся с имплантом, должен был справиться.

- Завидую твоему индейскому спокойствию. Лю сказал, что собственноручно отрежет нам головы, если русский умрет.

- Он пошутил, - сказал Мигуэль. - Это такой китайский юмор. Отрезать голову - это для него слишком просто. Помнишь того парня, которого мы препарировали в прошлом месяце? Вот с ним Лю не шутил. Китайцы понимают толк в пытках не хуже моих предков-ацтеков.

Звуки голосов казались мне узкими извивающимися лентами зеленого, желтого и коричневого цвета, сплетающимися и отталкивающимися друг от друга. Наблюдать за ними было интереснее, чем следить за смыслом слов.

- Не надо мне загибать про ацтеков, Мигуэль. Скорее всего твоими предками были какие-нибудь гуроны или команчи. Но судя по биометрии русского, ему пришлось покруче, чем тому парню, на котором Лю вырезал свои иероглифы. Еще неизвестно, что у него теперь с головой...

Постепенно я потерял интерес к разговору. Изгибы цветных лент были намного интереснее и осмысленнее, чем слова, ведь я уже начал понимать, что означают цветовые оттенки, и знал, что выразить это словами просто невозможно.

"Если это безумие, - решил я, - то оно прекрасно. Пусть оно останется со мной".

Глава двадцать восьмая

ПРОБЛЕМЫ ДОВЕРИЯ

Два дня спустя Грива, немного ослабевший, но в здравом уме и без существенных физиологических нарушений был доставлен в гостиницу, сдан с рук на руки мрачному О'Туллу и невозмутимому Хо Фэну. О том, что происходило с ним в засекреченной клинике, у него остались лишь отрывочные воспоминания. Грива помнил, что сначала ему было очень больно, а еще - что с ним происходило что-то особенное. Но что именно - этого Артём уже не помнил. И о кошмаре с женщиной-пантерой он тоже забыл напрочь. Зато отлично помнил беседу врачей.

- Надо полагать, задание мы провалили? - поинтересовался он, когда люди мистера Лю убрались восвояси, а Хо включил универсальную глушилку. - Или вы все-таки засекли их нору?

Ирландец хмыкнул. Хо изобразил типично китайскую улыбочку.

- От имени руководства приношу свои извинения, майор Грива, за то, что в интересах дела вы не были поставлены в известность об истинной цели операции. Сожалею также, что я не уполномочен вас проинформировать. Думаю, это сделает специальный координатор Хокусай в положенное время. Но могу вас заверить, майор, что все это время ситуация находилась под контролем и вашей жизни ничто не угрожало. Хотите что-нибудь сказать, майор?

- Хочу, - сказал Грива. Нет, не зря ему с самого начала не нравился шустрый китаёза. - Очень хочу набить вам морду, капитан Хо Фэн.

- С вашего позволения, подполковник Хо Фэн. Не думаю, что подобные действия украсят ваш послужной список. Не говоря уже о том, что я выполняю приказ. Вы должны это понимать, майор.

- Я понимаю, - проворчал Грива. - Но мне это не нравится.

- Вы, русские, слишком эмоциональны.

- Юджин, убери его отсюда, - попросил Грива. - И налей мне водки. Там, в баре должна остаться...

- О водке забудь, - сказал Ирландец. - О водке, виски, гине, пиве, о любом алкоголе тебе лучше не вспоминать еще месяца три.

- Шестьдесят пять дней, - внес поправку Хо. - Я очень рекомендую вам, майор, ознакомиться с инструкцией, составленной для вас сотрудниками медцентра, и следовать ей. Это очень компетентные специалисты.

- Очень компетентные преступники, - уточнил Грива. - Когда это гнездо будет зачищаться, то хочу в этом поучаствовать.

- Это, как вы выразились, "гнездо" зачищаться не будет, - сказал Хо Фэн.

- Интересно, почему?

- Потому что это наше гнездо.

- В смысле, китайское? - ощетился Артём.

- В смысле - принадлежит нашему Комитету.

- Не надо мне врать! Этот Лю - натуральный ублюдок из триад.

- Согласен. Тем не менее, он работает на нас, и работает весьма эффективно. Правда, он не знает, на кого конкретно работает.

"Что он несет?" - подумал Грива.

- Из ваших слов следует, подполковник, что Комитет занимается научной работой, причем ведет исследования в одном из самых опасных направлений?

- Успокойтесь, майор. В Центре не занимаются исследовательской деятельностью. Там всего лишь применяют на практике результаты уже выполненных исследований. Что имело место и в вашем случае. Все объяснения вы получите от своего непосредственного руководителя. А сейчас прошу прощения. Меня ждет другое задание.

- Прощайте, подполковник. Надеюсь, больше мне с вами работать не придется.

- Зря ты так, - сказал О'Тулл, когда китаец вышел. - Я тоже не люблю парней из отдела внутренних операций, но он действительно может попортить твою карьеру.

- Ах он из этих... - протянул Грива.

- А откуда еще? - удивился Юджин. - Можно было и раньше догадаться. То-то я еще думал: очень уж он самостоятелен для капитана. Согласен, использовав тебя втемную, командование поступило не очень корректно. Но им же виднее...

Грива полез в бар, достал бутылку водки, налил грамм сто, подумав, разбавил томатным соком...

- Эй, что ты делаешь? - забеспокоился Ирландец.

- Угадай! - предложил Грива, осушая бокал.

- Тебе же нельзя!

- Я знаю, что мне можно, а что нельзя! - отрезал Грива. - И инструкции всяких там прирученных бандитов выполнять не намерен. И с каких это пор, полевик, ты стал исповедовать принцип "наверху виднее"?

- Я всегда его исповедовал, - буркнул О'Тулл, отбирая у Гривы бутылку. - Это ты у нас романтик, который сражается ради великой цели спасения человечества. А я - простой боевик, у которого нет ни богатых родственников, ни деда-министра. Я, старина, работаю не ради великой идеи, а потому что мне нравится эта работа. И то, как растет мой счет в банке, мне тоже нравится. И я буду делать то, что мне прикажут, потому что иначе те, кто наверху, не продлят мой контракт. Мы, Арти, не рыцари Круглого Стола, мы - офицеры спецподразделения "Алладин". Нам приказывают - мы исполняем. Есть такое слово - приказ, Арти.

- Есть, - согласился Грива.

Поистине сегодня день сюрпризов. До сих пор Артём был на сто процентов уверен, что Юджин так же, как и он сам, рискует жизнью именно ради той самой "великой цели". А почему, собственно, Грива был в этом уверен? Разве Ирландец учился в Высшей Императорской школе, где курсантов с первого дня учили правильным приоритетам: быть верным Родине и Государю, хранить честь офицера... А деньги и почести - это всё вторично. Если соблюдено главное, то всё остальное приложится. Но Юджин О'Тулл - не Иван Сучков. И "Алладин" - уж точно не содружество рыцарей Круглого Стола...

- Ты раньше не говорил, что считаешь меня романтиком, - сказал Артём.

О'Тулл пожал плечами.

- Твои убеждения - твое личное дело, - ответил он. - Мне нравится с тобой работать. И я не боюсь доверить тебе защищать свою спину.

- Спасибо за доверие, - проворчал Грива.

- Не обижайся! - О'Тулл похлопал его по плечу. - Я твой друг, и ты это знаешь. Будь у меня дед-министр, возможно, я бы тоже больше думал об идеалах, а не о счете в банке. То, что ты романтик, Арти, не значит, что ты - плохой солдат. И все это понимают. Тебя ценят, Арти. Вспомни, как относится к тебе специальный координатор Хокусай. Меня он ни разу не приглашал вместе пообедать. Но я не в обиде, веришь?

- Верю, - сказал Грива. - Наверное, потому что я - романтик. Но еще я - боевой офицер, а не морская свинка. Мне по горлышко хватит того, как меня потрошили "умники" после контакта с трехглазым. Заметь, меня, а не тебя, хотя мы были там вдвоем. Поэтому, старина, если мне не представят серьезных объяснений этой, мать ее так, операции, во время которой я чуть не загнулся и которая, я почти уверен, не имеет никакого отношения к нашей, черт побери, работе ради великой цели спасения человечества, то впредь им придется поискать других подопытных.

- Ты что, хочешь уйти из "Алладина"? - ужаснулся О'Тулл. - Умишком повредился? Из Комитета не уходят! По крайней мере, так не уходят!

- Посмотрим! - отрезал Грива. - Извини, Юджин, но подопытная свинка устала. Ей нужно поспать.

Но спать Артём не собирался. Но ему нужно было спокойно обдумать положение. Старина Ирландец прав. Из "Алладина" не уходят, написав рапорт с просьбой об отставке. И дело даже не в секретах, которые известны Артёму. На ту же информацию о "трехглазом" можно накрутить такую бутафорию, что ни один серьезный человек в нее не поверит. Решат, что бывший майор "Алладина" "повредился умишком", как выразился О'Тулл. Но с другой стороны, зачем всё усложнять, если майора Гриву можно просто "зачистить". Организовать "несчастный случай" во время очередной операции. А может, нынешняя операция и была таким "случаем"? Может, вежливый подполковник Хо просто не справился с задачей, потому что майор Грива оказался слишком живуч?

А Ирландец? Можно ли доверять старине Юджину? Да, О'Тулл не единожды выручал Гриву. Но что если начальство прикажет перерезать Артёму горло? Приказ есть приказ, а Юджин О'Тулл очень дорожит своей работой. Не исключено, что эта работа ему важнее, чем друг Арти. Что если сейчас невозмутимый и тоже любящий свою работу специальный координатор Хокусай Танимура инструктирует старину О'Тулла о том, как поаккуратнее "зачистить" возомнившего о себе майора?

Может, зря Грива болтал об увольнении? Сказанное наверняка уже известно начальству: браслет-коммуникатор Гриве вернули еще по дороге в гостиницу. Может, он переоценил свою значимость как особо ценной особи по теме "трехглазого пессимиста"? Как увязать эту повышенную значимость с тем, что произошло в лаборатории мистера Лю?

Может, это какие-то интриги внутри самого Комитета? Допустим, кто-то из высокопоставленных умников играет против Хокусая или Главного Консультанта Суня? И этот "кто-то" решил, что майор Грива - лишнее звено...

Коли так, то Артёму действительно надо менять работу. В его профессии любой сбой может оказаться летальным, а организовать такой сбой, скажем, трехсекундное отключение камуфляжа во время полевой операции, "своему" не так уж трудно. Да Грива в таких условиях вообще не сможет работать. Полевик "Алладина" должен полностью полагаться на тех, кто обеспечивает операцию. Иначе он не сможет работать в одиночку или в составе малой группы против десятков, а то и сотен противников, которые тоже не мусор на пляже убирали, а прошли очень нехилую подготовку.

Допустим, Танимура-сан - за него. Но он не всесилен. И у него - свои игры.

Может, имеет смысл подстраховаться и дать знать домой, что он намерен уйти из "Алладина"? Грива как-никак гражданин России, а Россия уж точно его не сдаст. Или Грива опять переоценивает свою значимость? А если ради безопасности Державы надо пожертвовать одним-единственным человеком, пусть даже внуком действительного тайного советника... Ладно, посмотрим...