Чтение 16–й страницы книги ~Додж по имени Аризона~

Я уж не стал эту церковно-славянскую историю комментировать. И так все ясно - с обеих сторон все, кто хоть палку поднять мог, полегли, после чего наступило вынужденное затишье.

Интересно, думаю, и что они с этой принцессой делать будут, когда черные ребята по новой пойдут? К древку вместо знамени приколотят? Нет, может, конечно, она у них местная Жанна Орлеанская, да вот только что-то сомневаюсь я в этом.

- И очень скоро, - говорит Аулей, - принцесса должна прибыть в замок Лантрис, в тридцати лигах к западу от нас.

- Я вам, - говорю, - только одну вещь могу посоветовать. Отпишите наверх, чтобы личную охрану у нее удвоили, а лучше - утроили. И пусть обязательно поставят туда пару человек из моего мира с нашим оружием. Пусть пограничников поищут или НКВД. Потому что этот самый Гарик Охламон, да и другие его приятели, вряд ли захотят такой удобный случай упускать.

Иллирий вздохнул.

- Ты прав, Сергей, - говорит. - В этой сумке есть письмо Гор-Амрона к другому черному магу - Феллинию, колдуну, знаменитому не менее печально. И Гор-Амрон пишет, что уже сумел вызвать из вашего мира одного опытного убийцу - я так понимаю, это он пишет о тебе?

- Похоже, - киваю.

- Но с тобой у него возникли, как он пишет, "некоторые сложности".

- Да уж радостями не назовешь.

- Исключительно по недосмотру слуг. Поэтому следующий "опыт" он будет проводить сам, лично, вдали от замка. И на этот раз твердо надеется на успех.

- Ну-ну, - говорю. - Пусть дерзает.

Интересно, думаю, что он на этот раз выудит? "Зверобой" или "фердинанд"?

- Вот бы ему самому, - мечтательно так рыжая заявляет, - откуда-нибудь тоже убийцу наколдовать.

И тут у меня в голове шестеренки одна за другую зацепились.

- А ну-ка, святой отец, - говорю, - повторите, что этот Охламон насчет следующего опыта пишет?

Один, вдали от замка, и еще позаботится, чтобы ему никто не мешал?

- Ты, - Кара встрепенулась, - что задумал, а, Малахов?

- Да так, - говорю, - просто. Он меня все-таки в этот мир вытащил, а я его так и не поблагодарил. Надо будет как-нибудь навестить, а то неудобно получается, можно даже сказать, невежливо. С моей стороны.

Тут вся троица на меня так ошарашенно глянула - ну, словно я опять чего-то не того ляпнул.

- Ты хочешь убить Гор-Амрона?

- Именно.

- Но... он же черный маг.

- Да хоть зеленый змий, - говорю. - Мне-то что? Это вроде как с "тиграми". Да, тяжелый танк, да, броня толстая и калибр немаленький. Опасная машина, не спорю. Но если, как говорит старшина Раткевич, серьезно и вдумчиво к этому делу подойти, то отличается "тигр" от остальных танков только тем, что дольше горит.

- Сергей, - осторожно так начинает поп. - Не подумай, что мы сомневаемся в твоей храбрости, но вступить в поединок с черным магом...

- Поправочка. Не собираюсь я с ним вступать ни в какой поединок.

- А как же ты собрался...

Тут уж я на них посмотрел... странно. Нет, ну в самом деле - какой год у них тут война идет, а они - ровно как дети.

- Да уж как получится, - говорю. - Подвернется случай лопатой из-за угла по лысине треснуть - тресну лопатой. Или еще как-нибудь. А на поединок пусть его гаубичный дивизион вызывает.

И тут у меня в голове снова шестеренки закрутились.

- Стоп, - говорю. - Святой отец, а когда он будет свой великий эксперимент ставить, этот Гарик Охламон в письме написал? А то, может, мы вообще зря спорим? Пока я валялся, можно было из моего мира эшелон с боеприпасами по снарядику перетаскать.

- В письме нет указаний на точную дату, - говорит поп. - Но, скорее всего, это будет завтра. Ведь даже такому сильному магу, как Гор-Амрон, тоже нужно дождаться благоприятного расположения звезд.

- Вот и замечательно, - говорю. - Святой отец, а вы поточнее время определить можете? С помощью вашей астрохре... тьфу, по звездам.

- Звезды светят всем, - улыбается поп, - и, если боги будут ко мне милостивы, то я смогу назвать не только точное время, но и место, где Гор-Амрон попытается свершить свое черное дело.

- Ну, святой отец, - говорю. - Если вы мне такой подарок сделаете, считайте, Гарик уже вас больше не побеспокоит. Им уже будут его приятели-черти заниматься. А у них к нему вопросов надолго хватит.

- Но как ты...

- Честно говоря, - отвечаю, - пока и сам точно не знаю. Но сходить, посмотреть, считаю, нужно. А уж на месте по обстановке определюсь - можно будет его прихлопнуть, если да, то как именно.

- Что тебе для этого нужно?

Это Аулей спросил. Ему, похоже, моя идея сильно по душе пришлась. Ну, еще бы, Гарик этот, как я понимаю, его самый что ни на есть непосредственный противник, причем званием даже чуть повыше, чем он. Вроде бы как я нашему комдиву предложил штаб немецкого корпуса накрыть.

- Во-первых, - говорю, - эти самые координаты, ну, то есть время и место. Это главное. А во-вторых... там видно будет. Что надо, то и спрошу.

- Ты возьмешь кого-нибудь с собой?

- Нет!

- Но...

- Я должна пойти!

Это рыжая выпалила. Даже Аулей от неожиданности вздрогнул.

- Карален!

- Айн момент, - говорю. И рыжей: - Сядь и замолкни. А еще раз начнешь неполученный приказ обсуждать - вылетишь за дверь! Ферштейн?

Вспыхнула, зубами скрипнула, но села. Я ее еще секунд пять взглядом к стулу попригвождал, потом к попу обернулся.

- Так когда, - спрашиваю, - сможете время и место сообщить?

- Наиболее благоприятное время, - говорит поп, - как я уже сказал, наступит завтра днем. А место... с местом сложнее. Мне нужно будет произвести кое-какие вычисления, но, боюсь, даже в этом случае я смогу получить лишь приблизительные...

- Насколько? - спрашиваю.

- Если боги будут ко мне благорасположены - с точностью до полулиги.

То, что пол, а не целая лига, думаю, это, конечно, хорошо. Вот только сколько в этом "пол"? Помнится, когда я на дерево залазил, замок высматривать, рыжая тоже говорила, что до него две штуки этих самых лиг, а было до него...

- В ваших километрах, - говорит рыжая, - это будет один и еще половина.

Что ж, думаю, это еще куда ни шло. Вполне приемлемый треугольник ошибок, я о местных пеленгаторах был куда худшего мнения.

- И сколько времени, - спрашиваю, - вам, святой отец, на эти расчеты потребуется?

- Ну, - задумался поп, - надеюсь, что до полудня справлюсь.

- Вот и отлично, - говорю. - А я пока прикину, что и как с собой потащу.

- Малахов, - шепчет рыжая, - если ты посмеешь...

Тут уж я не выдержал.

- Господин барон, - Аулею говорю. - Я, конечно, извиняюсь, но не могли бы вы вашу замечательную дочурку куда-нибудь запереть? Часиков так на пятнадцать? А?

- Он, - заявляет рыжая, - не может!

Я на Аулея уставился - а он кивает.

- Дело в том, Сегей, что по нашим законам и обычаям я не могу приказывать ей после того, как она принесла вассальную присягу другому.

- А кому она... - начал я и вдруг соображаю - да это ж она мне эту самую присягу произнесла, то есть принесла. В первый день еще, тогда, во дворе. Ну, р-ры-жая!

- Тогда какого черта, - шиплю на нее, - ты мои приказы не выполняешь?

А она из своего личика такую мордашку невинную скорчила - аж плакать хочется.

- Я?

Нет, святой Илья!

- Ладно, - выцеживаю. - Слушай приказ. Встать, выйти и закрыть за собой дверь с той стороны!

- Как прикажете, мой господин.

- Прошу извинить меня, Сергей, - говорит поп. - Но есть еще одна вещь, которую ей тоже стоило бы услышать.

Рыжая услыхала - шлепнулась обратно. Ну, погоди же!

- Отставить приказ "Выйти", - говорю. - Приказ "Встать" остается в силе. Слушать ты можешь и стоя.

Встала.

- Между прочим, - заявляет, - рыцарю, настоящему рыцарю, не полагается сидеть, когда дама стоит.

Тут уж я улыбнулся, удивленно так на нее посмотрел и даже пару раз глазами похлопал.

- Госпожа Карален, - говорю. - Да где ж это вы тут рыцаря, хоть настоящего, хоть липового, видите? Кроме, разумеется, господина барона? А?

Вот на этот раз я ее умыл. Она даже ответить ничего не нашлась, только уставилась на меня, словно на мне новые генеральские погоны объявились.

А я спокойненько так к попу поворачиваюсь и спрашиваю:

- Так что у вас там за дело, которое моей подчиненной услышать необходимо? Надеюсь, не слишком долгое, а то по ней кухонный наряд жирными слезами обливается?

Иллирий, похоже, от моих барских замашек тоже малость ошалел. Один Аулей на все это смотрит и улыбается так, что сразу видно - понял человек юмор ситуации и оценил. Хотя шутил я только наполовину.

- Я хотел сказать, - говорит поп, - что недалеко от замка снова появилось что-то из вашего мира.

Ха!

- Где и что?

- Ну, на второй твой вопрос я...

- Снимается. Где?

- Западнее замка, примерно, - поп в потолок уставился, губами пошлепал, - в десяти ваших километрах. Неподалеку от Лосиного холма.

Ага. Чтоб я еще мог Лосиный холм от Барсучачьего отличить.

Я на рыжую злобно так посмотрел - а она также на меня, вздохнул и отвернулся. М-да уж. Видно, как говорил сержант Баширов, кысмет тебе такой, Малахов. Судьба то есть.

- Ладно, - говорю. - Все равно до полудня времени еще хоть отбавляй, так что обернуться должен успеть. Разрешите приступать?

Аулей кивнул.

- Если тебе, Сегей, что-нибудь все же понадобится...

- Понадобится - достану, - говорю. - Не-рядовая Карален - за мной!

Повернулся и вышел.

Рыжая следом вылетела. Причем от возмущения ее прямо-таки распирало всю, даже личико не просто круглое сделалось, как бывало, а овальное в ширину.

- Ты... Ты...

Я на всякий случай к зубцу прислонился - а то ведь, думаю, так и вниз улететь можно.

- Как ты мог?!

- Как я мог - что? - спрашиваю.

- Что?! Как ты мог так поступить со мной?! Ты...

- Отста-авить!

- И не подумаю. Ты - ничтожный предатель, и если ты думаешь...

Ну вот, думаю, опять пошли девичьи обиды. И что прикажете делать, а, товарищ капитан? Воспитывать? Так ведь у нас тут, насколько я понимаю, не детсад и даже не Артек. Тут как бы даже и война, на которой, случается, убивают. И вот в такие раскрытые настежь варежки запросто можно схлопотать пулю или, применительно к местным условиям, стрелу из очень автоматической рогатки. Как говорил старшина Раткевич: "Если хочешь есть варенье - не лови зевалом мух!"

- Ты вообще слышишь, что я тебе говорю?!

- Очень даже внимательно, - отзываюсь. Прокачал обстановку в голове - нет, думаю, придется все-таки кое-чего разъяснить.

- А ну, - говорю, - повернись-ка.

Рыжая осеклась и настороженно так на меня уставилась.

- Это еще, - спрашивает, - зачем?

- Затем, чтобы спросила. Команды, к вашему, не-рядовая Карален, сведению, не обсуждаются, а выполняются. Вы-полнять!

Повернулась. Я от зубца отклеился, покосился вниз, во двор - прямо под нами крыша конюшни, соломой крытая, так что даже если свалится, ничего страшного - размахнулся и ка-ак врезал ей леща. После чего развернулся и так рванул, что звук визга меня догнал только у входа в башню.

Только успел дверь захлопнуть и ногой в стену упереться - бу-ух, - чуть не улетел вместе с дверью! Ничего себе, думаю, это ж не девчонка, а прямо бетонобойный. Таким молодецким пинком дот из земли выворотить можно.

- Ма-алахов! - Бух. - Я не знаю, что я с тобой сделаю! - бух.

- Вот когда придумаешь, - кричу, - тогда и приходи.

- Тварь! - Бух. - Орочья отрыжка! Темнобес!

- Как-как? - кричу. - Это уже что-то новое. Мракобесом меня еще никто не именовал.

- Дерьмо.

Дерьмом она меня уже потише назвала. Ну, думаю, вроде успокоилась. Убрал ногу, прислушался - ничего, только приоткрыл чуть дверь - а она в эту щель ка-ак влетела!

Черт, это уже даже не рыжий вихрь был, а рыжий тяжелый танк! На полном ходу!

Спасло нас обоих только то, что лестница в башне хоть крутая, но довольно узкая. Поэтому я сначала спиной об стенку приложился и только потом - о ступеньки. Съехали мы на полпролета вниз и замерли в неустойчивом равновесии - я сверху, Кара где-то подо мной, темно, как у... танке, одна рука в следующую ступеньку упирается, вторая во что-то мягкое, ноги вообще неизвестно где, но сильно похоже на то, что над головой, и болит все, что только может, плюс то, что вообще болеть не имеет права за отсутствием в нем нервов.

- Сергей?

- Что?

- Ты жив?

- Нет, убит. Погиб смертью героя. После чего пропал без вести.

Рыжая подо мной тихонько прыснула.

- Малахов.

- Ну?

- Ты не мог бы убрать руку с... с меня? И вообще, не мог бы ты убраться с меня весь?

- Если я это сделаю, - шепчу, - то мы оба покатимся дальше вниз. А до низа, между прочим, еще далеко.

- Что? - фыркает Кара. - Так и будем лежать?

- Есть идеи получше? - спрашиваю. - Нет? Тогда молчи.

А сам лихорадочно соображаю. Положение у нас действительно, как говорил лейтенант Светлов, пикантное, как соус. И, главное, ничего нельзя сделать, потому что ничего не видно. Нулевая видимость.

Черт, думаю, а почему, собственно? Был же факел, когда я вбежал. Прямо передо мной висел.

Вот то-то и оно, соображаю, что передо мной. Похоже, мы его во время полета дружно снесли, а он, зараза, возьми, да и погасни. И что теперь прикажете делать, а, товарищ... Кто-нибудь? Ждать, пока глаза к темноте привыкнут?

- Малахов.

- Ну?

- Ты возьмешь меня с собой?

- К черту на рога я тебя возьму, - бормочу, - с превеликим удовольствием. В одну сторону. Или к Бабе-яге в гости, в порядке ленд-лиза. Она мне - скатерть самобранку и меч-кладенец, а я ей - тебя.

- Если ты думаешь, что я что-то поняла...

- Все ты поняла, - говорю. - Все, что надо.

- Сергей...

- Да возьму я тебя с собой, возьму! Куда денусь! Уж не знаю, кого мне за такой подарок благодарить...

- Богов.

- ...богов ваших или товарища Сталина, прости господи...

- Сергей.

- Что еще?!

- Закрой глаза.

- Ты сама-то поняла, чего сказала? - спрашиваю. - Тут же и так ни черта не видно.

- Все равно закрой.

Черт, думаю, неужели она меня на мой же трюк собирается подловить? С этой - станется. А, была не была. Авось да не коленом.