read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



-20-

Первое, что я слышу, когда звон в ушах становится тише, это хриплый голос, просящий у меня чего-то. Глаза с трудом фокусируются на полузасыпанном теле. Это ж надо - Калина. Лежим бок о бок, словно младенцы в кроватке. Я выколупываю изо рта комки грязи пополам с запекшейся кровью. Сплевываю непослушным языком. Нос едва дышит - кровь запеклась и там. Весь низ моего шлема загажен черно-красными наслоениями.
- Слышь, братишка, у тебя воды нету? - скулит Калина и я с трудом разбираю его слова на фоне окружающего нас грохота.
Забрало его перекошено, стекло вылетело из пазов, он смотрит на меня но вряд ли узнает. Губы его потрескались и черны от запекшейся крови. Глаза ввалились и сверкают белками из невообразимой глубины. Слезы чертят дорожки на грязной коже. Тяжелая балка придавила его ноги, он засыпан щебнем по грудь и броня его, судя по погасшим индикаторам, сдохла давно. Шевелясь, как под водой, ощупываю себя. Вроде цел. Ничего не оторвано. Фляжки нет, конечно. Ничего нет. Сама скорлупа моя - ископаемая кость, вся в трещинах и выбоинах. Мертвая панель такблока.
- Нету воды, Калина. Извини уж, - говорю, пытаясь сесть.
- Ты мне на ноги полей, братишка, слышишь? Ноги у меня горят, погаси ноги, - просит Калина.
- Нечем мне тебя полить, братан. Узнаешь меня?
- А? Кто это?
- Я это. Трюдо. Трюдо, говорю, - кричу в самое лицо ему.
- А, Француз... А меня видишь, зацепило... Дай воды, садж...
- Нет воды, - говорю тихо и Калина слышит меня каким-то чудом.
- Вишь, как оно повернулось, Француз, - бормочет он в полузабытьи, - Я ж тебя грохнуть хотел сегодня... Совсем собрался... Мудак этот положил нас всех... Ты это, Француз - ты прости меня... - голос его все тише, он еще шепчет покаянное что-то, но я не слышу ни слова, только губы шевелятся, из глубоких колодцев он смотрит сквозь меня, не мигая, и колодцы его полны драгоценной влаги, монолог истощает его, он заходится тяжелым кашлем, тело его бьется в каменном плену, черная кровь толчками выплескивается изо рта.
Я думаю о том, что действительно странно все повернулось. Час назад мы готовы были в спину друг другу стрелять, а сейчас лежим почти обнявшись, и Калина мне в лицо кровью кашляет. А мне не то что ненавидеть его - отвернуть голову лениво. И пока я так думаю, Калина прекращает плакать. Только кровь из уголка открытого рта продолжает сочиться тихонько. Неизвестный науке соленый источник с высоким содержанием железа. От жидкости этой трава гуще, верно говорят, не врут. Лучшее на свете удобрение. После дерьма.
Я осторожно выползаю из каменного плена. Ноги не держат меня, я поднимаюсь, и сразу падаю на корточки, спиной к обломку стены. Опираясь на чью-то винтовку, ковыляю в сторону грохота. Броня моя не работает, а значит - не найдут меня, подохнуть тут - вовсе не то, о чем я мечтал. М160, чтоб вы знали - самый хреновый из костылей. Так и норовит из-под ладони выскользнуть. И штык в камнях застревает.
Бухает уже вокруг, кажется. Без привычной прицельной панорамы не вижу не зги. Ковыляю на ощупь. Дышать невозможно, воздух - гарь сплошная пополам с пылью, аж в глотке вязнет. "Меня нельзя убить, ибо за мной встают братья мои, и корпус продолжает жить, и пока жив корпус - жив и я..." бормочу бездумно себе под нос. Долго петляю вокруг каменных островков, блуждаю слепо. Где-то рядом слышу голос. Показалось? Нет, точно - кричит кто-то. На карачках взбираюсь на искусственный холм из штукатурки пополам с кирпичами. Костыль болтается за мной на ремне. С другой стороны сидит Бауэр, собственной персоной, и направляет мне в рожу ствол.
- Это я... сэр... - говорю с трудом, понимая, что не слышит он меня. Опознаватель "свой-чужой" не работает, и мой резьбовой взводный сейчас вышибет мне мозги. И я сползаю головой вниз к его ногам.
- Трюдо, мать твою, у меня винтовку заклинило, - сообщает мне лейтенант, пока я пытаюсь подняться.
- Ты как, в порядке? - спрашивает он устало, но для проформы как-то, - Давай, некогда расслабляться, дуй вперед, вот за той стеной наши. Прикроешь их, мы в атаку идем.
- Да, сэр. Так точно, - говорю автоматически и качаюсь, балансирую на каком-то неровном камне.
Он диктует указания пушкарям. Кажется, нам все же что-то подбросили для поддержки. И свист повсюду - беспилотники подошли. Он собран и деловит. Он в своей стихии. Зеленый гигант на поле брани. Оружие Императора. Хозяин своей судьбы. Только вот с братьями у него напряг. Положил он братьев своих, без счета.
- Здесь Гадюка, всем, кто меня слышит, - тридцать секунд до атаки, ориентир триста шесть, включаю отсчет! Сердитый-четыре, ориентиры триста восемь, триста десять, правее два, огонь по готовности. Внимание, рота!...
Он вот-вот скажет волшебное "вперед". И мои братаны за той стеной опять полезут под пули потому, что морпехам отступать не положено.
...Я ДОЛЖЕН УБИТЬ ВРАГА РАНЬШЕ, ЧЕМ ОН УБЬЕТ МЕНЯ... ПРИ ВИДЕ ВРАГА НЕТ ЖАЛОСТИ В ДУШЕ МОЕЙ, И НЕТ В НЕЙ СОМНЕНИЙ И СТРАХА... ИБО Я - МОРСКОЙ ПЕХОТИНЕЦ...
- Что ты сказал? - поворачивается ко мне взводный, - Ты еще здесь?
- Нет, сэр. Меня уже нет.
Я поднимаю забитый грязью костыль и нажимаю на курок. Длинная очередь в упор выколачивает из лейтенанта облако чешуек брони. Или крови? Да какая разница. Лосиная туша обрушивается на камни дырявым мешком. Пустой магазин с писком вылетает из держателя. Сажусь, где стоял. Сото высовывает ствол из-за стены. Узнаю его по пижонской мишени на шлеме.
- Француз? Лейтенанта не видел?
- Убило лейтенанта...
Сото смотрит непонимающе на меня, потом на тело у моих ног. Посмотреть бы на его лицо, да под стеклом не видно ни черта.
- Ясно. Жди тут. Рота - вперед! - он исчезает в дыму.
Огонь впереди усиливается. Я ложусь на спину и закрываю глаза. Пыль в них сыпется немилосердно. Как ты там, тростинка моя? Кажется, я сплю. Какие-то голоса звучат у меня внутри. Перекатываются вдоль черепа, толкутся от уха к уху, сшибаются между собой.
- Подбери винтовку.
- У нее магазин перекосило.
- Все равно возьми - на запчасти сгодится.
- Чертов жмот. Вечно я с тобой, как старьевщик.
- Не ворчи. Подсумок проверь.
- Пусто.
- Сними его, он целый.
- Белый, внимательнее. По сторонам смотри.
- Да чисто тут. Авиация поработала. Уходить бы надо.
- Успеешь...
Голоса странно двоятся и троятся, иногда мне кажется, что я слышу их наяву. "Как странно" - думаю я, нимало не пугаясь, хотя голоса внутри становятся такими четкими, словно я радио слушаю. Грохот боя впереди усыпляет мою бдительность. Резкий стук камушков по шлему слышу, когда надо мной уже нависает неясная фигура. Ствол смотрит мне в лицо. Я хлопаю глазами, глядя в черный зрачок. "Вот и все" - мелькает в голове и апатия сменяется желанием во что бы то ни стало продать свою жизнь подороже. Я резко перекатываюсь вбок и пытаюсь подсечь ноги незнакомца. Удар сзади по голове вбивает меня носом в пыль. Гул внутри шлема, гул внутри головы - как эхо в горах. Без действующих демпферов, мой котелок не полезнее чем допотопная стальная каска, что носили когда-то. Меня бьют еще раз. Для верности. Прикладом, очевидно. Крутят руки за спиной чем-то прочным.
- Смотри-ка - целый сержант! - радуется голос. Опять двоится в голове. Кажется, я услышал голос за долю секунды до того, как звук коснулся ушей. А может, контуженая башка фокусы творит.
- Нормально. Две штуки на дороге не валяются, - отвечают ему, - броню его отключи.
- Сдохла скорлупка, - после короткого осмотра констатирует мой пленитель.
- Ну что, взяли? - меня подхватывают под локти и сноровисто волокут по камням. Ствол третьего конвоира то и дело тычет меня в спину, подталкивает, напоминая - глупостей не надо, морпех. "Грохнуть тебя, дружок, все меньше таскаться" - снова слышу я. И другой голос: "Ноги делать надо. Совсем Дикий съехал, под носом у имперцев шляться". Удивляюсь - кругом ад кромешный, как я слова-то различаю? Меня тащат вниз по разбитой лестнице. Темнеет окончательно - мы в каком-то подвале. Или подземелье. Конвоир зажигает фонарик. Рассеянный луч выхватывает грубые глинистые стены. К нам присоединяются еще двое. Я ощущаю как отпускает их напряжение и как испытывают они мгновенное облегчение от того, что больше не нужно торчать в охранении у входа в туннель, каждую секунду ожидая "котенка" или плазменной гранаты.
- Подарок партийным товарищам, - с иронией комментирует мое появление тот, кого называют Диким.
Мои попытки идти самостоятельно заканчиваются одинаково - я получаю прикладом между лопаток. Так и волокусь между двух жилистых лбов - ноги по камням. Когда глазам становится больно от напряженного разглядывания неровных стен, я испытываю легкий приступ дурноты. Пространство вокруг идет волнами и исчезает в мельтешении разноцветных искр. Я смаргиваю муть и ошалело таращусь вокруг. Ну и дела. Туннель исчез.


Часть третья
ИГРА В РЕАЛЬНОСТЬ

-1-

Вот и сбылось - я в Коста де Сауипе, курортной жемчужине Латинской зоны, что возле Мар Азуре - Лазурного моря. Берега внутреннего моря - сплошные пляжи из крупнозернистого красноватого песка. Отели, рестораны, казино - все это сияет и переливается каким-то сногсшибательным калейдоскопом, заливая полнеба заревом, как будто и нет никакой войны вокруг. Все это я вижу мельком, пока наш грубый открытый джип пересекает набережную Роз и углубляется в череду извилистых улиц. Я с удивлением кручу головой, это так не похоже на мои представления о Латинской Зоне - тут нет грязи, воздух напоен запахами соли и окультуренных тропических зарослей, что буйствуют между домами, множество машин вокруг, галдит веселая толпа, люди не похожи на привычных мне плюгавых выродков - они радостны и добродушны, легкие походки, расправленные плечи. Кажется, улица сияет от сотен белозубых улыбок. Сижу, стиснутый с боков двумя расслабленными громилами. Машина петляет между островками зелени, огромные пальмы свешивают над нами свои опахала. Цветной душистый мир проносится мимо меня. Дикий оборачивается с переднего сиденья.
- Ну что, нравится? - под звуки зажигательной самбы, что выплескиваются с открытой веранды ресторана, спрашивает он. Гордо, словно этот город построил если не он, то уже его отец - точно.
Я чувствую его искренность, он расслаблен и благодушен, я вполне могу его понять - он вернулся на базу, какое-то время для него не будет ни войны, ни смерти, только вино, море и сногсшибательные женщины. И он уже не здесь, он мысленно где-то на ночном пляже, я вместе с ним чувствую на себе чьи-то обжигающие губы. Мария-Фернанда. Крошка-мулатка с голубыми глазами. И еще я знаю, что он не испытывает ко мне неприязни - я для него просто две тысячи кредитов, снабженных двумя ногами для удобства транспортировки.
- Нравится, - отвечаю.
За прошедшие сутки я здорово привык к голосам внутри черепушки. Пугаться перестал. Более того - сегодня ночью я начал воспринимать еще и эмоции окружающих. Глупости, скажете вы, слушая мою галиматью. Бред контуженного. Не знаю. Какое-то время мне самому хотелось в это верить. А так - или я с катушек слетел, или и впрямь экстрасенсом заделался. Нет, не тем экстрасенсом, что мозги людям пудрят в студиях. Настоящим. Без дураков. Если я напрягусь, то могу прочитать любого из проносящейся мимо толпы. Уродов, что по бокам у меня сидят, читать не интересно. Тот, что слева, постоянно деньги свои пересчитывает. Номера счетов вспоминает. И повторяет без конца последовательность обслуживания четырехзарядного лаунчера "Дымка". Профессионал, мать его. Тот, что справа, Белый, тихо ненавидит Дикого. За то, что командиром группы назначили не его, за то, что Дикий заставляет со мной таскаться вместо того, чтобы просто пристрелить, за то, что опять проиграл ему пари, и теперь от премии за мою душу не достанется ему ни хрена.
Водитель давит на педаль и с визгом покрышек я едва не прикладываюсь физиономией о спинку переднего сиденья. Шикарная смуглокожая женщина улыбается нам обворожительной улыбкой и качая бедрами, уносит через дорогу водопад черных волос. Водитель провожает ее восхищенным взглядом. Он все еще не отошел от очарования этого странного города.
- Сколько смотрю на них, все привыкнуть не могу, - говорит он, извиняясь, - Они тут будто из другого теста.
- Погубят тебя бабы, Треф, - замечает Дикий, смеясь. И снова он мысленно прикасается к своей Марии-Фернанде.
Я отряхиваю с себя липкие мыслишки конвоиров. Господи, неужто каждая женщина чувствует тоже, что и я? Меня передергивает от мысленной вони.
- Глянь-ка, а морпеху не нравится! - гогочет тот, что справа, - А говорят, голубых у имперцев нет.
- Тебя б я отымел с удовольствием, сладкий мой, - говорю ему, причмокивая губами.
Под дружный смех компании Белый бьет меня кулаком в лицо.
- Так веселее, дружок? - спрашивает он ехидно и добавляет еще.
- Хватит, Белый, - не оборачиваясь, говорит Дикий, - Замочить мы его и в Олинде могли.
- А чего, мне понравилось. Горяченький мой. - я сплевываю кровь и хлюпаю разбитым носом, стараясь вдыхать помедленнее.
- Скоро тебе понравится еще больше, - обещает громила, - Герильос любят таких крутых мальчиков, как ты. Сначала ты будешь кончать от счастья и петь им все, что знаешь и не знаешь. А потом они сделают тебе шарф из кишок и подвесят на видном месте, чтобы твои дружки полюбовались. Маникюр тебе сделают - закачаешься! Большие специалисты по ногтям.
Ухмыляюсь упрямо одеревеневшими губами. Хрен тебе я испугаюсь. То есть боюсь-то я аж до дрожи в коленях - видел я, что эти выродки с пленными делают, да виду не показываю. Все равно не поможет. Ощущаю волну похотливого животного удовлетворения, что исходит от Белого. Представляет, гад, как меня ломать будут, и тащится. Красивые женщины на улицах больше не привлекают моего внимания. Теперь я все больше обращаю внимание на тройки голодранцев в шортах и с повязками на руке - революционный патруль. Патрули смотрятся мятым окурком в блюде с морским салатом. Лучше бы меня в развалинах накрыло. "Ну и что я тебе такого сделал?" - спрашиваю я Господа. Тот молчит, естественно, старый приколист. От ожидания чего-то ужасного немеют ноги. Заставляю себя разозлиться. Не получается. Тогда начинаю медленно и глубоко дышать. Не время еще помирать. Джип тормозит во дворе старого административного здания. Обвисшая сине-желто-полосатая тряпка колышется над входом. Типа - флаг революционный. По мне так он скорее на коврик в прихожей похож, а не на флаг. Несерьезный какой-то. Высокие стены почерневшего кирпича вокруг. Ворота за спиной закрываются со скрипом - часовой.
- Приехали, сержант, - говорит мне Дикий, - Выгружайте, я быстро. Белый, не убей его, пока я деньги не получу.
Отдает винтовку водителю. Исчезает за высокими дверями
- Да о чем речь, - ухмыляется Белый, - Вылазь, голуба.
Переваливаюсь через борт. Шевелю затекшими руками. Осматриваюсь. Часовой у ворот - молоденький смуглый пацанчик в шортах и с охотничьим карабином. На руке - красная повязка. Взгляд его равнодушен и пуст. Насмотрелся уже тут. Привык. Мысли ленивы и холодны. Зверек, мечтающий о наступлении праздника. Скоро Новый год. Женщины на улицах будут целовать всех подряд и красавица Летисия уделит ему внимание. Он специально встанет рядом с нею. От ощущения ее сладких губ в штанах тесно. Испуг. Не приведи Господь - тененте де Насименто Маркус увидит, что часовой мечтает о женщинах на службе. Сеньор тененте - лейтенант - сын содержателя ночлежки. И ухватки у него совсем неподобающие для революционного командира. В прошлый раз сеньор тененте разбил часовому бровь, когда тыкал его головой в ворота. А все оттого, что часовой не вовремя ворота за машиной закрыл. Пацанчик встряхивается и идет в свою будку. Окидывает меня равнодушным взглядом. Мое присутствие его никак не волнует. Будто я воробей на заборе.
Что-то жгуче-красное надвигается на меня. Едва успеваю шевельнуть головой, как кулак Белого проносится мимо, чуть не сорвав мне ухо. Теперь я знаю цвет агрессии.
- Попасть не можешь? - спрашиваю ехидно.
В ответ Белый проводит целую серию. Я уворачиваюсь, как могу, ставлю блоки связанными руками, принимаю удары на корпус, защищенный броней. Меня и так качает всего - зацепило вчера крепко, и от нескольких пропущенных ударов меня ведет основательно. Мой нос, кажется, все-таки сломан. Будут синяки под глазами. Белый доволен.
- Это тебе напоследок, тля, - скалится он.
Делаю выпад руками в улыбающуюся харю. Коротко подшагиваю. Белый легко блокирует мой тычок. Отработанным ударом пинаю его в незащищенную голень. Тяжелый армированный ботинок морской пехоты - оружие само по себе. Жаль, усилители не работают, на полном усилии можно легко перебить человеку ногу. Но и так тоже хорошо. Наколенник входит Белому между ног. Локоть врезается в челюсть. Обратным движением с хрустом давит носовой хрящ. Все происходит очень быстро. Хотя и не так, как на тренировках, попробуйте сами с отбитыми внутренностями и сотрясением мозга руками помахать, но все же на троечку я отработал. Щегол перекормленный, да ты никак, в полиции служил. А туда же, в наемники. Куда тебе на морпеха рыпаться. Верзила тяжело падает на задницу, открыв рот. Кровища из перебитого носа льется - что из твоей свиньи. В башке его - только жуткая боль и тупое изумление. Водитель и второй конвоир - Фантик, явно служили не интендантами. Они молниеносно сбивают меня с ног ударами прикладов. С ними мне сейчас не тягаться. Они не злятся даже - так, работу выполняют. Груз шевельнулся, надо бы упаковать. Часовой выглядывает из своей будки на шум. Озадаченно таращится на немую сцену - было четверо, теперь двое стоят, двое лежат в крови. Тупо соображает - сообщить начальнику караула? Или нет? Эти наемники - не пойми кто. Сеньор тененте как-то беседовал с другими сеньорами революционными командирами, так они все кривились при упоминании наемников. Говорили - они такие же грязные империалисты и убивают за деньги, правда, временно на нашей стороне. Не сообщишь - урежут паек. Сообщишь - наорет, дескать по пустякам отрываю. И тоже паек урежут. Пат. Пацанчик тупо хлопает глазами.
- Разминаетесь? - весело спрашивает подошедший Дикий, - Вставай, морпех, пересадка.
Меня грубо вздергивают на ноги. Двое крестьян каких-то. Один угрюмый, невысокий, волосы как смоль, руки в мозолях. Второй - то ли бандит бывший, то ли боксер. Хотя - одно и то же - рожа зверская. Нос его перекошен на сторону. Тащат к крыльцу.
- Удачно отбиться, сержант, - желает мне Дикий. Вот же жизнь сволочная - он мне даже сочувствует. Приволок на смерть и соболезнует, солдат удачи хренов.
- Передавай привет Марии-Фернанде, - говорю я и с трудом поворачиваю шею, чтобы насладиться его изумлением.
Пока поднимаемся по лестнице, в голове мелькает - а не дать ли, тому кто слева, лбом в переносицу, а тому, что справа - коленом в живот? Потом освободить руки, взять оружие - и вперед, часовой у ворот - не преграда. Но трезвая мысль о том, как долго я буду перепиливать проволоку, которой скручен, и что при этом будут делать конвоиры, остужает голову. Решаю ждать удобного момента.
Биочип в очередной раз сообщает о сбое. Диагностика не проходит. Возможно, я сдохну, когда крохотный паук в моей шее окончательно слетит с катушек. Буду биться в судорогах и давиться от удушья. Или просто сердце разорвется. Самое неприятное - этот гад может не отключить во мне боль во время пыток. Тогда лучше действительно сдохнуть. Интересно, мои новые способности - результат его неисправности? Хотелось бы в это верить.

-2-

Революционная комендатура, так называется тот клоповник, куда меня сунули. Видимо, бывшее учебное заведение, судя по сохранившимся на дверях холла надписях. Все вокруг, похоже, перестроились в соответствии с новым политическим курсом. Теперь все "революционное". Революционное правительство. Революционная армия. Революционные профсоюзы. Революционные рабочие. Революционные крестьяне. Революционная полиция. Проститутки в борделях тоже, наверняка, революционные.
Вооруженный дежурный за обшарпанным столом у стены. Такой же крестьянин, как и мои конвоиры, только должностью выше. Об этом недвусмысленно говорит почти новый пиджак с красной повязкой на рукаве. Встает лениво. Стоя он не такой важный - на нем, по случаю жары, такие же мятые парусиновые шорты, как и на остальных "бойцах". Мысли его преисполнены солидности. Он думает, что вот какая у него новая жизнь - вчера он был безработным и жил на бесплатные талоны, а сегодня он сеньор cabo - капрал и может приказывать таким придуркам, как эти тупоголовые soldados da volta - солдаты революции. "Сволочь империалистическая" - говорит он мне как можно презрительнее. Я чувствую при этом, что значения произнесенного слова он не понимает. Просто так его научил говорить его первый командир революционной ячейки. Капрал отпирает массивную дверь. Меня толкают в темную арку. Короткий коридор с тусклым освещением, разбитый паркет, переполненный приемник мусоросборника. Революционный мусор. Свиньи и есть, думаю я, задерживая дыхание. Чего бы не коснулась рука революционеров - оно тут же становится липким и вонючим. Истертая каменная лестница в подвал. Считаю этажи. На минус третьем - зарешеченная дверь под пыльным светильником. Крестьянин-боксер стучит ногой по обитой железом двери.
- Quem vai? - слышится из-за решетки молодой голос.
- Говори по-человечески, деревня! - хрипло орет боксер, - Fale em imperial, idiot!
- Кто идет! - доносится в ответ с жутким акцентом.
- Пополнение тебе. Открывай.
- Пароль? - старательно выговаривает часовой.
- Сейчас дам по твоей тупой башке, вот и будет пароль, - обещает боксер.
После небольшой паузы раздается щелчок замка. Видимо, пароль оказался правильным. Один из конвоиров остается у входа. Технический этаж, судя по трубам и вентилям на одной из стен, превращенный в застенок пополам с гауптвахтой шибает в нос таким амбре, что задерживать дыхание становится бессмысленным - запросто откинешь копыта. Дышать ртом тоже идея так себе. Какая-то подвальная разновидность джунглевого гнуса клубится вокруг открытых участков кожи, норовя забраться во все щели. Ряд грубо сваренных решеток тянется до самого конца помещения. Часовой с тяжелым многозарядным дробовиком на плече - такой же зачуханый пацанчик, что дежурит у ворот, разве что постарше немного, мысли его тусклы и беспросветны, как и окружающее нас пространство, я не понимаю ни слова - он даже думает по-португальски, а я с детства не полиглот. Португальский я знаю на уровне "quanto este esta?" - сколько это стоит, чтобы можно было спросить дорогу или купить пива в Латинских кварталах. Из-за решеток на нас равнодушно смотрят изможденные лица. Носы заострились на бледных щеках - чисто мертвецы, что живут по инерции. Скоро и я таким буду. Если повезет. Останавливаемся у дальней стены. Надо же - одиночная камера. Какой почет! Что и говорить, приятно, когда тебя уважают.
Часовой звенит связкой с примитивными ключами, отпирает замок. Решетка распахивается с противным скрипом.
- Ваш номер, сеньор, - говорит мне боксер и толкает в спину.
- А это? - спрашиваю я, показывая скрученные руки.
- Обойдешься, собака, filho do jackal.
- Чего? Говори по-человечески, - передразниваю я его.
- Сын шакала, - боксер хлопает решеткой так, что я едва успеваю отскочить. Пыль сыплется сверху.
- Твоему начальнику это не понравится, вот увидишь, - зачем-то вру я, сузив глаза со значительным выражением. Хотя вряд ли это движение заметно - синяки и отеки вокруг глаз такие, что я могу даже подмаргивать - никто и не заподозрит.
- Когда тебя будут пытать, собака имперская, я тоже приду, - говорит боксер.
Чувствую, как он накручивает свою злость. Как будто неуверен в чем-то. Ах вон оно что! Он недавно из тюрьмы, где сидел за драку, изъявил желание вступить в ряды революционной армии и потому был отпущен. Тут он пока никто и звать его никак. Вот и режется почище молодого лейтенанта.
- Я не тот, за кого себя выдаю, - говорю громко, - Развяжи руки и я на тебя не пожалуюсь.
Сомнения громилы растут. Уж больно нагло себя этот имперец ведет. Вроде бы к смерти должен готовиться, а не похоже. Как тот шибзик, которого боксер отметелил на прошлой неделе в пивной. Тот что-то пытался сказать, типа "seguranca revolucionaria" - Революционная безопасность, когда боксер выколачивал из него дух. Когда прибыла революционная полиция, выяснилось, что шибзик, которому боксер разбил физиономию за то, что тот облил его пивом - стукач местной СБ. Едва отмазался. Пришлось отдать ему все деньги, экспроприированные во время обысков у арестованных, и пообещать, что будет еженедельно докладывать о разговорах сослуживцев.
- Сегуранца революсионариа, - загадочно произношу подслушанную фразу.
- Ладно, встань спиной к решетке, - говорит громила неохотно. В его мозгах шевелится паническое - "Да что ж за гадство такое! Кому ни дашь по харе - кругом эта гребаная Безопасность!".
Разминаю затекшие руки. Кивком подзываю боксера.
- Не болтай смотри. После договорим, - говорю веско.
- Ясно, чего там, - совсем скисает громила. Он напуган тем, что ему больше нечего мне дать. В загашнике остались пара золотых зубов, что он выдрал у врагов революции перед расстрелом. Вряд ли такая шишка, как я, этим удовлетворится.
- Эй, Марселинью! - окликаю его через прутья решетки.
Он подскакивает, словно от пинка. Оглядывается пугливо. "Точно шкура" - думает он, - "Даже имя мое знает".
- Не болтай, - еще раз напутствую я, - И кончай зубы у мертвецов дергать.
Громила уходит, опустив плечи, как на эшафот.
- Чего там? - спрашивает его напарник, впервые открывший рот.
- А... - боксер досадливо машет рукой.
Двери за ними захлопываются.
Часовой, который по-имперски знает только свое имя - Родригу Рибейра да Сильва Тейшейра Мораис Фильо, видя уважительное отношение конвоира ко мне и не понявший из нашего разговора ни слова, осторожно садится на расшатанный табурет у входа. Ставит дробовик между колен. Погружается в свои невеселые мысли. Я аж вспотел, произнося про себя его имечко. Мои новые способности давно бы свели меня в гроб - мозги просто переклинило от нереальности происходящего, но сейчас я воспринимаю свой неожиданный дар как спасительную соломинку. Уж больно мне не хочется висеть на страх другим на стене, держа в одной руке свои яйца, в другой - голову. Наверное поэтому я не удивляюсь тому, насколько легко теперь влезаю в чужие котелки. Сажусь на ворох влажной соломы в углу. Вытягиваю ноги. Невесело оглядываюсь. В противоположном углу - кучи дерьма, покрытые плесенью. Типа, гальюн. Справа - стена из монолитного бетона. Под потолком какие-то трубы. Перегородка между камерами - грубая кирпичная кладка. Слева - частокол прутьев из толстой ржавой арматуры. С одной из труб изредка капает, стена и пол под ней отсырели. Это тебе и вода, и душ. Что ж, дешево и функционально.
В ожидании своей участи щупаю головы окружающих. Оттачиваю мастерство. Вот один из соседей, судя по всему. Я еще не умею определять, кого слушаю, если не вижу "собеседника". Маркус. Лавочник. Его взяли за то, что он неудачно пошутил с покупателем. Сказал, что ему все едино - что революционеры, что империалисты. Лишь бы платили исправно. От ощущения животного ужаса, когда щуплый следователь с рыбьими глазами бьет молотком по стальному шипу, что торчит из моего окровавленного пальца, тошнота подкатывает к горлу. Я никак не могу вырваться из красной пелены, что стоит перед глазами, когда голодные красные муравьи в прозрачном пакете вгрызаются в опущенный туда отросток. "Кто научил тебя так говорить?" - визг следователя смешивается с тоскливым воем Маркуса за стеной. Я выныриваю на свет, жадно глотая вонючий воздух. Вот черт, так и с катушек слететь недолго. Отдыхаю немного, прислонившись спиной к кирпичной кладке. Набираюсь решимости. Если я хочу отсюда выбраться, придется постараться. Надо узнать об этой долбаной Революционной безопасности как можно больше.
Сквозь прутья решетки дремлющий на табурете часовой виден расплывчатым пятном.
Усилием воли вызываю его на контакт. Не могу сказать, как это получается. Просто представляю человека, и все дела. Щемящая тоска захлестывает меня с головой. Надо бы научиться абстрагироваться от чужих эмоций, свои нервы не железные. Я расслабляюсь до предела, впуская в свой мозг поток чужого сознания. В голове у часового прокручивается какой-то фрагмент его скудной жизнешки.

-3-

... Вместе с родителями я выхожу из церкви Санту-Амару. Низкое серое здание с крестом на фасаде теряется на фоне громады дистрикта Веракруш. Так его называют местные. И я в том числе. На городских картах небоскреб обозначен как "Дистрикт номер триста". Никто его так не называет. Никто в Сан-Антонио не называет дистрикты так, как они поименованы на картах. Кому придет в голову звать огромные бетонные коробки, в каждой из которых проживает около десяти тысяч живых душ, по номерам? Любой местный легко отвечает, откуда он. Салвадор, третий ярус. Или - Сан-Бенто, ярус шесть-ноль. И его так же легко понимают. Так говорят все. Все, кроме жителей пригородов. И приезжих. Наверное, из-за этого и те, и другие относятся к обитателям мегаполиса, как к стаду придурков.
Ярус, в котором проживает человек, и его месторасположение, говорят о многом. Прежде всего - о статусе жителя. Чем ниже ярус - тем ниже статус. И тем меньше и дешевле жилье. Мы живем в Манаусе. Ярус три. Еще недавно жили на восьмом. Потом мать потеряла работу и пришлось срочно подыскивать квартиру попроще. Нам еще повезло - четверть населения Сан-Антонио вообще живет в минусовых уровнях и неделями не видит солнца. На минус двадцатом, говорят, почти нечем дышать.
Всей семьей мы чинно идем по замусоренному тротуару. Мама, отец, я и две моих сестры. В плотном потоке таких же, как мы. Не знаю, как в других районах, но в Манаусе и Рефе жители не привыкли пропускать воскресную проповедь. Церкви - единственные здания в Сан-Антонио, расположенные вне небоскребов. Все остальное - магазины, больницы, рестораны, уличные забегаловки, полицейские участки - втиснуто в лабиринты ярусов. Над церквями иногда можно разглядеть клочок неба, сжатый громадами стен. Над ними запрещено прокладывать пешеходные переходы и туннели пневмопоездов. Одно только это подвигает многих приходить сюда по воскресеньям.
Я не верю в бога. Уж так получилось. Трудно верить во что-то высшее, когда ежедневно ведешь существование, похожее на жизнь термита. Те, что в минусовых ярусах, при слове "бог" просто плюют на пол. Или пожимают плечами. Бог - это для тех, кому есть что терять. Для тех, кто выше первого уровня. Но я все равно сюда хожу. Во-первых, чтобы не огорчать мать. Во-вторых, чтобы послушать церковный хор. Красиво поют. Никто из нас в жизни не слышал живой музыки. Только в церкви. И еще нигде не увидишь такого количества красивых женщин. В обычные дни в тесных переходах они маскируются под озабоченных серых мышей, вечно спешащих по своим делам. Одинаковые рабочие комбинезоны скрывают и уродуют их фигуры.
Испарения из многочисленных вентиляционных каналов оседают на шероховатых стенах вечной росой. Стекают вниз грязными ручейками. Капают с ферм и виадуков. Собираются в непросыхающие лужи и лужицы под ногами. Гремят водопадами в жерлах подземных стоков. Влажная дымка скрывает очертания стен над головой. На первом ярусе всегда сумерки. Даже когда над мегаполисом вовсю жарит тропический полдень. Пятна уличных фонарей проступают сверху мутными пятнами. Света едва хватает, чтобы разглядеть носки своих сандалий. Где-то над головой с воем проносится невидимая череда вагонов пневмопоезда.
Отец в выходном костюме ведет маму под руку. Я крепко держу за руки сестер. Иду впереди родителей. Мы держимся друг за друга не для соблюдения приличий. В плотной уличной толпе легко потерять друг друга. Одному, вне стен своего района оставаться нельзя. Последствия могут быть самые разные. Ежедневно в Сан-Антонио бесследно пропадают сотни обитателей. Тем, что глубоко внизу, тоже надо чем-то жить. Тысячи недотеп и просто невезучих наполняют собой бордели и подпольные кустарные фабрики. Становятся собственностью банд. Или просто пополняют чье-то меню. Глубоко внизу едят всё. Не только тараканов и крыс. Поэтому отец носит за поясом хорошо упрятанный нож.
Оружие строго запрещено. За него полицейский патруль может запросто забить до смерти шоковыми дубинками. Все это знают, от мала до велика. И все вооружаются, кто чем может. Потому как полиция обращает на нас внимание крайне редко, а нарваться на облаву какой-нибудь банды или на обкуренного грабителя - обычное дело. И я тоже ношу с собой нож. Маленькое выкидное лезвие в пластиковых ножнах в рукаве рубахи.
Я уже взрослый. Мне исполнилось семнадцать. Меня зовут Артур Рибейра да Сильва Тейшейра Мораис Фильо. Сан-Антонио - бразильский город. Потомки испанцев, португальцев, креолов, индейцев, мулатов и еще черт знает кого, выгрузившись из колониального транспорта, построили и заселили его больше века назад. И до сих пор цепляются зубами и ногтями за свою давно несуществующую родину, называя своих детей удивительными именами. На улице меня для краткости зовут Артуром. Или просто Артом. Мы все называем друг друга как можно короче. Пока в уличной драке кликнешь помощь, используя наши звучные имена, десять раз получишь заточкой под ребра.
Всей семьей мы протискиваемся в тесную кабину пневмолифта. Отец твердо стоит в дверях, плечами и корпусом оттесняя желающих пробраться следом. Знаем мы эти фокусы с попутчиками. Я стою за его спиной, положив руку на левое запястье. На случай, если какой-то проныра все же пробьет защиту отца. Выхватить нож и полоснуть по рукам незваного гостя - секундное дело.
Лифт со скрипом начинает свой разбег.
В длиннющем коридоре жилого сектора, тускло освещенном потолочными панелями, нам навстречу проскакивает сутулый юркий хорек. Все называют его "сеньор Педро". Каждый мальчишка на нашем ярусе знает, что Педро просто шестерка для мелких поручений. Но - шестерка самого дона Валдемара Жоао Мендеса. Дон Валдемар - "смотрящий" тридцати ярусов дистрикта. И вот-вот он приберет к своим крепким рукам еще один уровень. Война за него с соседним доном близка к завершению. Слишком часто по утрам в коридорах и проездах стали находить трупы чужих боевиков. Полиция не обращает внимания на посиневшие тела, разрисованные татуировками. Это - дела донов. Лишь бы жители не жаловались. Поглядел бы я на того, кто пожалуется копам на дона Валдемара.
Сеньор Педро на ходу скользит взглядом по моей маме, суетливо кивает отцу. Тот нехотя кивает в ответ. Еще бы - двадцать имперских кредитов - обычная плата каждой семьи "за безопасность", каждый месяц переходят из мозолистых рук отца в руки этому вонючке с синими щетинистыми щеками. Это не добавляет ему популярности. На нашем ярусе платят все. Лавочники, рабочие, разносчики воды, владельцы магазинов и забегаловок. Всем нужна защита. Все хотят жить.
У дверей в соседнюю квартиру никак не попадет ключом в замочную скважину наш сосед. Сеньор Эдсон Жоау ду Насименту в стельку пьян. Неделю назад их цех закрыли. Еще пятьсот человек оказались на улице. Спрос на сталь в центральных мирах постоянно падает. Металл с астероидов обходится значительно дешевле планетарного. Заводы снижают производство. Об этом с умным видом говорят друг другу безработные в пивных, перед тем как пропить свои талоны на бесплатное питание.
Протискиваюсь в свою комнату. Так называется низкая коробка два на два метра с выдвижным столиком и складным стулом. Решетка вентиляции под потолком - единственное, что соединяет комнату с внешним миром. Окна нет. Окна имеют только дорогие квартиры по периметру дистрикта, начиная где-то с сорокового уровня. Все равно - это круто, иметь свою комнату.
Сажусь на откидной стул. Включаю старенький информационный терминал. Сегодня у меня выходной. Я хочу дочитать "Идущие в ночи". Жуткая история про оборотней. Про людей, которые по ночам превращаются в волков. Мама ворчит на меня за то, что я трачу семейные деньги на пользование сетью. Отец по этому поводу ничего не говорит. Он надеется, что я буду удачливее его. У меня восемь классов образования в бесплатной школе. И я много читаю. Все, что могу найти в нашей сети общего пользования. Я смогу, если найду деньги, учиться дальше. Отец не хочет, чтобы я уродовался на сталелитейном заводе. Равно как и на химической фабрике транскорпорации "Дюпон". Как будто у меня есть выбор.
Пока же я подрабатываю, где придется. Если повезет - доставляю покупки из местных лавочек. Собираю и сдаю в пункты приема пластиковый мусор. За него приходится драться с постоянными обитателями мусорных коллекторов. Выполняю мелкие поручения местных бандитов. Последить за тем-то, послушать, о чем говорят те-то и те-то. Передать записку. Постоять на стреме. Иногда, когда напивается постоянный уборщик, мою пол в пивной "Веселый лавочник". Все это копейки. Прожить на это нельзя. В Сан-Антонио с хорошей работой трудно.
Мама говорит - мне пора определяться. Я уже взрослый. Я и сам это понимаю, но никаких ближайших вариантов просто нет. Ежедневное выстаивание длинной очереди на бирже труда заканчивается простой регистрацией в базе и выдачей талонов на питание. Хоть что-то.
Пора делать выбор. У дона Валдемара безработицы нет. Ему постоянно нужны новые бойцы. Я догадываюсь, почему. Не хочу, чтобы однажды меня нашли с улыбкой от уха до уха. Пару раз я видел, как копы грузили на пневмокар таких "счастливчиков". Даже у меня - привычного ко всему, от такого зрелища мороз по коже.
Еще можно пойти в армию. Вербовщики обещают золотые горы. Ни разу не видел, чтобы кто-то, завербовавшись, вернулся обратно. Может быть, там, куда они уехали - рай земной, а может быть, их уже черви доедают. Говорят, в случае смерти солдата, его родне платят огромную компенсацию. Вроде не врут. Парни рассказывали, как в шестом жилом секторе одна женщина получила такую компенсацию за погибшего брата. На следующий день соседи нашли ее труп за взломанной дверью. Человек с такими деньжищами ниже тридцатого уровня - не жилец.
Про имперскую армию рассказывают нехорошие вещи. Да и как-то не верится, что, будучи полным быдлом тут, ты вдруг столкнешься с человеческим отношением там. Наш милый городок быстро избавляет от иллюзий. Сказки же мы иногда смотрим по визору. Герои голосериалов приезжают из глухих деревень в огромные мегаполисы, сплошь населенные добрыми, отзывчивыми людьми; влюбляются, женятся, становятся богатыми. Их идиотское карамельное счастье рождает на лицах наших женщин мечтательные улыбки. В реальности приезжий из деревни мгновенно оказывается рабом в публичном доме или в банде. Где и подыхает, сменив несколько хозяев, через пару-тройку лет.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 [ 16 ] 17 18 19 20 21 22 23
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.