Чтение 16–й страницы книги ~Мастер~

- Там тоже может быть развитие, - уже без прежнего запала проговорил Петр.

- Ага, - кивнул Басов. - На “девятку” заработаешь - на “фольксваген” надо. Потом на “мерседес”. Потом нефтяные скважины прикупить надо, чтобы на “роллс-ройсе” ездить...

- А это плохо? - ухмыльнулся Петр.

- Да нет, - протянул Басов. - И деньги будут, и власть. Только когда ты эти скважины купишь, то обнаружишь, что нефтепровод-то через Чечню идет, и чеченцы нефть воруют. И тогда ты возьмешь классного парня Витю Белых и пошлешь убивать и умирать за твой нефтепровод. Заметь, не чтобы русских там защитить, а за жижу, которая горит. И он погибнет там, думая, будто родину защищает. Вот так-то.

- А твой мир, значит, лучше? - взвился Петр. - Мне Макторг рассказывал, как ты полсотни людей в русской миссии перед побегом положил. Добренький! Эти, которых ты положил, они тоже думали, что за царя, за родину, за веру в бой идут!

- Я там, Петя, человека спасал. Человека, несправедливо обвиненного, - размеренно произнес Басов. - А те, кто за царя, за родину, за веру, - они сами должны были думать. Если видишь, что правитель преступления совершает, приказ - не оправдание. У каждого своя голова на плечах. И я, когда туда шел, думал, что с жизнью расстанусь. На смерть шел. Но был уверен, что прав. И сейчас уверен, что правильно поступил. Видишь, оказалось, выжил. Не выжил бы - все равно стоило. Не смог бы я жить спокойно, если бы не сделал этого.

- Из-за Федора на смерть пошел? - изумился Петр. - Ты ж его почти не знал...

- Пошел. Понял, что не пойти не могу.

- И за любого бы пошел? - поднял брови Петр.

- Нет, - покачал головой Басов. - Но за него пошел. Ощущал, что надо, - и все тут.

- Ну, ты даешь! - Петр откинулся на спинку стула. - Ощущение, что надо умереть. Ощущение, что надо убить. Этак, знаешь ли, что угодно оправдать можно.

- Можно, - кивнул Басов. - Если оправдываться, а не быть честным с собой. А когда ты с собой честен, то за царя-убийцу под картечь за тридевять земель от дома не попадешь. И не будешь в мягкой постели угрызениями совести маяться, что не спас тех, кого мог спасти.

- Странный у тебя мир. И страшный.

- Да нет. Хороший и радостный, - ухмыльнулся Басов. - Ты вот вельможей стать захотел. Определил, что пока у тебя ста тысяч талеров не будет, тебе жизнь не в радость. А мне в радость. Что есть, то есть, что нужно - заработаю. Чего не заработаю, того не надо. Я от каждого шага удовольствие получаю. В карельском лесу деревьями любуюсь. Здесь - Тауэром. От театра удовольствия получаю. Кстати, ты не помнишь, когда Шекспир писать будет? Вроде его нет еще. А я бы с удовольствием в “Глобус”<“Глобус” - так назывался театр, где ставил свои пьесы Шекспир.> на Гамлета сходил...

- Родился в тысяча пятьсот шестьдесят четвертом году, умрет в тысяча шестьсот шестнадцатом, - улыбнулся Петр. - Ему сейчас три года, и его постановок тебе еще лет тридцать ждать.

- Долго, - вздохнул Басов. - Не дождусь. А жаль.

- Уедешь? - спросил Петр.

- Уеду, - подтвердил Басов.

- И куда?

- Много куда можно, - пожал плечами Басов. - Мир велик.

- И чего тебе на месте не сидится?

- Интересно мне другие страны увидеть, - произнес Басов. - И неинтересно на одну и ту же стену смотреть. Даже дворцовую.

- Ну, в добрый путь, странник, - отозвался Петр.

- В добрый, политик, - усмехнулся Басов. Они поднялись, пожали друг другу руки и разошлись.

Глава 48

АУДИЕНЦИЯ

Длинной анфиладой послы правителя Северороссии прошли в тронный зал, где в окружении нескольких десятков придворных восседала Елизавета Первая. Петр украдкой, чтобы не нарушить этикета, разглядывал королеву. Правительница, скончавшаяся более чем за три с половиной столетия до его рождения. Одна из тех, чье царствование меняет политическую карту мира на века вперед. Женщина с продолговатым лицом и жесткими глазами, с тщательно уложенными волосами, увенчанными тонкой диадемой, украшенной драгоценными камнями, в черном, шитом золотом платье.

Рядом гордо замер Оладьин - его полуторамесячные обивания порогов королевского дворца и домов вельмож разного ранга увенчались успехом. Аудиенция - половина успеха. Теперь предстояло вырвать у капризной Фортуны вторую половину.

Выждав приличествующее время, королева величественно произнесла:

- Мы рады приветствовать у себя во дворце посланцев славной армии фельдмаршала Вайсберга. Слухи о его военных талантах и храбрости, проявленной во время войны в Финляндии, дошли до нас, и мы восхищены доблестью этого славного воина. С чем же прибыли его посланцы?

Стоящий около трона переводчик немедленно перевел сказанное на немецкий. Именно на этом языке общались представители посольства с англичанами, поскольку русский здесь был неизвестен. Оладьин кивнул. Петр удивился его выдержке: королева “забыла” не только о гражданской войне, идущей в Северороссии, но и об ее участии в Ливонской войне. Вайсберг - фельдмаршал, сражавшийся против врагов Англии шведов; и все.

- Ваше величество, - начал Оладьин, - печальные события произошли в нашей стране. После гибели великого князя Николая узурпатор, нарушив законы и обычаи, захватил власть, присвоив себе не принадлежащий по праву титул. Он же, ваше величество, прекратил и войну с нашим исконным врагом - Швецией, бросив североросские полки в бессмысленную бойню Ливонской войны. Наша доблестная армия свергла узурпатора, однако в настоящее время страна не имеет законного наследника престола. Мы просим разрешить вашему подданному, герцогу Карлу Стюарту, внуку великого князя Николая, принять престол во имя мира и процветания Северороссии, а также вечной дружбы между нашими державами.

- Какая печаль, - нахмурилась королева, безусловно, прекрасно информированная обо всех этих событиях. - Но действительно ли узурпатор не имел прав на престол и действительно ли он сейчас разгромлен и изгнан?

- Граф Тихвинский, - ровным голосом отвечал Оладьин, - имел все законные основания занять княжеский престол, но не царский. И, по нашим законам, он не имел права распускать Думу и лишать земли и сословия их законных вольностей. Поступив таким образом, он поставил себя вне закона. Дума, собравшаяся в Петербурге два месяца назад, низложила его. В битве при Ямбурге узурпатор разбит и бежал.

- Да будет известно вашему величеству, - произнес с учтивым поклоном выступивший вперед английский вельможа, - что царь Василий держит осаду в Новгороде, а на помощь ему спешат войска русского царя Ивана. Псков также находится в руках сохранившего верность законному государю первого министра, графа Турашева. Ингрийская крепость Выборг осаждена шведским войском, а Балтика блокирована шведским флотом. Объявивший себя правителем Вайсберг обложен со всех сторон, а его права на верховную власть вызывают значительно большие сомнения, чем права царя Василия. Что скажете на это, господин посланник?

- Мы ведем внешнюю войну, - глядя только на королеву, произнес Оладьин. - Наши враги, Швеция и Московия, стремятся уничтожить нас и поделить наши земли. Для этого они использовали изменника графа Тихвинского и его подручных. Фельдмаршал же Вайсберг принял на себя бремя власти только ради спасения государства и до восшествия на престол законного наследника. Кроме того, уважаемый господин Дизраэли изобразил нас зажатыми в тиски, обложенными, как зверь в норе. Но это не так. При поддержке наших союзников, Литвы и Польши, мы непременно одержим верх над всеми врагами. И, конечно, мы были бы рады иметь союзником Англию - великую европейскую державу.

- Хорошо, - кивнула после минутного молчания королева. - Допускаю, что царь Василий действительно узурпировал власть, нарушив ваши законы. Я согласна, что фельдмаршал Вайсберг, принявший на себя власть до восшествия на престол законного наследника, является пока законным правителем Северороссии. Более того, если Карл Стюарт пожелает взойти на североросский княжеский трон, он вправе это сделать. Однако, искренне сочувствуя молодому человеку королевской крови, я буду настаивать, чтобы он этого не делал. И как правительница Англии я не могу обещать Северороссии поддержку в войне со Швецией, и тем более с Московией.

- Почему? - осведомился Оладьин.

По его напряженной позе Петр понял, что барон находится на пределе психической концентрации. Решался вопрос успешности всего посольства, а по сути и стабильности в Северороссии.

- У Англии много дел на западе Европы, - ровным голосом начала королева. - Испанский король Филипп направляет все новые и новые войска против наших союзников в Нидерландах, желающих скинуть его ярмо со своих плеч<Описываемое время является периодом войны Нидерландов за независимость от Испании, под правлением которой находились до этого момента. Англия выступала союзником гёзов (повстанцев). Несмотря на то, что формальные претензии Испании продлились много дольше, фактически война на европейском театре военных действий католической Испании и протестантских Англии и Нидерландов завершилась с разгромом Непобедимой Армады в 1588 году. В дальнейшем столкновения протекали преимущественно в странах Нового Света.>, да и, что скрывать, вынашивает замыслы высадки армии на нашем острове. Все помыслы моих генералов и адмиралов ныне направлены на предотвращение этого и на поддержку наших ближайших союзников. Мы будем рады поддержать Петербург, но не ранее, чем отпадет угроза самому Лондону. Что касается вопросов престолонаследия, мы знакомы с вашими законами. Они очень напоминают Англию, а ваша Дума - наш Парламент. Однако великий князь - не король. Прерогативы его власти слишком урезаны. Благословив юного Стюарта на тяжкий труд правления, я не смогу оставить его без поддержки. А поддержка моя не будет действенной, если руки великого князя окажутся связаны решениями Думы, - даже в вопросах войны и мира. Вот если бы Дума приняла закон об установлении в Северороссии королевской власти и наделила суверена не меньшими правами, чем те, которыми обладает английский монарх, я бы поддержала коронацию моего родственника и с удовольствием дала бы уверения в дружбе и союзничестве между нашими странами.

- Полагаю, - произнес Оладьин, дослушав перевод, - что во имя процветания нашей державы и вхождения ее в прочный союз с Англией Дума может принять такой закон. Более того, она может официально пригласить Карла Стюарта принять североросский престол.

- Что же, - улыбнулась королева, - в таком случае не вижу препятствий для коронации Карла.

Впрочем, герцог еще очень юн и, возможно, до его совершеннолетия регентом будет выступать его отец, Генрих Стюарт.

- Ваше величество, - мгновенно среагировал Оладьин. - Полагаю, что для облегчения наследнику подготовки ко вступлению на североросский престол и для обеспечения покоя и содружества разных сословий в управляемых землях, лучше будет, если эту роль возьмет на себя регентский совет, в который, безусловно, должен войти и отец наследника.

Взгляд королевы стал жестким.

- Мы сможем обсудить это и после вынесения вашей Думой необходимых решений.

По ее знаку вперед выступил церемониймейстер, держащий жезл с большим золоченым набалдашником, и громко объявил:

- Аудиенция окончена! - и с силой ударил жезлом об пол.

Послы поклонились, повернулись и вышли из зала.

* * *

Они шли длинной галереей, стены которой были расписаны яркими фресками. Шли в ногу, придерживая сабли, гордо подняв головы - как на параде. Что-то в этих стенах, в этих гвардейцах с алебардами, застывших в переходах, в этих встречных горделивых вельможах заставляло идти именно так, всем видом выказывая достоинство послов могущественной европейской державы.

“А все-таки политика - тот же бизнес, - подумал Петр. - Тот же торг и поиск собственной выгоды. Только товар - власть, политическая и военная поддержка. И правила игры чуть другие”.

Они спустились по широкой лестнице. Стражник при входе повернулся и гаркнул:

- Карету североросского посланника.

Через минуту карета уже стояла перед ними, и только плюхнувшись на ее подушки и закрыв за собой дверцу, Оладьин позволил себе расслабиться.

- Драка будет жаркой, - вздохнул он.

- О чем вы? - не понял Петр.

- Заставить Думу признать королевскую власть - задача для Геркулеса, - отозвался барон. - Впрочем, надеюсь, эта жирная скотина Штайн достаточно насиделся в застенках при Василии, чтобы понять: без законного короля, признающего уложение, и без поддержки Лондона нам не выстоять. Купцам придется или согласиться на реформу уложения и провозглашение королевской власти, или выбрать его полную отмену Василием. Сил на собственное правление у них, слава Богу, пока нет. Думаю, из двух зол они выберут меньшее. И еще предстоит драка за места в регентском совете. В общем, жаркая осень.

- Мы уезжаем в Петербург? - поинтересовался Петр.

- Я уплываю в Копенгаген завтра и далее следую в Петербург, - поправил его Оладьин. - Ты остаешься здесь. Нам удалось добиться признания. Это уже немало. Как канцлер я оформлю тебе верительные грамоты - будешь посланником при дворе ее величества. Деньги получишь в банке, из тех, что переведены для нашей миссии. Из Петербурга пришлю еще. А также десяток гвардейцев, пару чиновников и нескольких слуг в придачу. Купишь приличный дом в Сити. Наберешь слуг. Будешь болтаться при дворе и при всех вельможах, постоянно уверяя в нашей преданности. Если минимум через день не будешь появляться у Стюартов - голову оторву. Маклаи представит тебя герцогу. Слава Богу, его миссия увенчалась успехом, и Генрих Стюарт горит желанием возвести отпрыска на престол, раз уж самому трон не светит. Но учти: в Петербург должен прибыть уже принц Северороссии, а не отпрыск шотландских королей. Однако это не главное. Главное - добиться поддержки английского флота в снятии шведской блокады на Балтике.

- Понял, - кивнул Петр. - Но пусть сюда приедет жена.

Глава 49

ФЛАГ И ФЛОТ

- А, господин Назаров, - расплылся в широчайшей улыбке Генрих Стюарт, герцог Йоркский. - Рад вас приветствовать.

Петр поклонился и опустился в кресло напротив.

Вот уже вторую неделю он регулярно навещал лондонскую резиденцию Стюартов, с трудом вспоминая кандидатский минимум по английскому и осваивая попутно особенности староанглийского произношения. Куда ж без этого - Петр был убежден, что посол должен в совершенстве владеть местным языком. Хозяин был рад встречам, более всего напоминавшим уроки. Герцог с пристрастием изучал все о стране, где предстояло править его сыну. Конечно, кое-что он узнавал и от жены, дочери великого князя. Однако женщина, покинувшая родину в пятнадцать лет и помнившая одни дворцовые забавы, мало чем могла помочь государственному деятелю, готовящемуся сыграть важную роль в североевропейской политике. Поэтому на Петра обрушивался поток вопросов о политике, экономике, географии, этнологии и традициях Северороссии. Но сегодня Стюарт, похоже, вознамерился преподнести своему гостю сюрприз.

- Я вот подумал, - как бы невзначай заметил он, - что символы государственной власти в Северороссии не отражают ее статуса европейской державы.

- Что вы имеете в виду? - опешил Петр.

- У вас нет государственного флага. Ваш флаг - лев на зеленом фоне - лишь княжеский штандарт, собственно, герб на флаге. Чтобы говорить на равных с европейскими державами, нужен понятный им флаг. Посмотрите, какие флаги у Англии, Шотландии<Известный нам британский флаг (“Юнион Джек”), представляющий собой два красных креста, расположенных на двух более крупных белых крестах на синем фоне, родился только после объединения Англии и Шотландии в XVIII в. До этого у Англии был традиционный для стран Северной Европы флаг, изображающий крест, где вертикальная полоса была смещена к древку. У Англии это был красный крест на белом фоне. У Шотландии - белый крест на синем фоне. Сейчас их можно увидеть на футбольных матчах, где отдельно играют сборные Англии и Шотландии. До сих пор похожие флаги сохранились у Швеции, Норвегии, Дании и Финляндии.>, Дании, Швеции. Нам нужен такой же.

- Да? И как вы его представляете? - осведомился Петр.

- Флаг должен быть такой же, как у северных европейских держав, - начал излагать герцог идею, явно захватившую его сознание. - Я предлагаю следующее. Если цвет, символизирующий Ингрию, где расположена столица, - зеленый, пусть фон будет зеленым. Цвета фона гербов Новгорода и Пскова - красные; поэтому крест, полагаю, должен быть красным. А вот герб стоит заказать специалисту по геральдике, чтобы он не только отражал все лучшие стороны государства, но и символизировал его претензии на роль в мире. Что вы об этом думаете?

- Неплохо, - кивнул Петр.

- Меня удивляет ваше равнодушие к государственной символике, - удивленно поднял брови герцог.

- Меня больше волнует, на что она будет крепиться, - улыбнулся Петр.

- Не понимаю.

- Видите ли, - стараясь быть как можно деликатнее, произнес Петр, - уважение вызывает не сама символика, но та мощь государства, которую она символизирует. Если сейчас гарнизон осажденного Выборга сменит княжеский флаг на предложенный вами, вряд ли это произведет на шведов какое-либо впечатление. А вот если в бухту войдет мощный флот, даже под старым флагом - тогда, пожалуй, это возымеет действие.

- Отчасти вы, конечно, правы, - хмыкнул Стюарт. - Однако от наших с вами бесед армии в Северороссии не прибавится и новый флот не построится. А вот флаг мы с вами вполне можем разработать.

- Ничего не имею против, - мягко улыбнулся Петр. - Но вопрос о флоте я бы тоже с удовольствием обсудил.

- Что же здесь обсуждать? - изумился Стюарт. - Королева недвусмысленно дала понять, что английский флот окажет поддержку, как только Дума примет закон о признании королевской власти.

- Могу я говорить с вами уже как с членом регентского совета и отцом будущего монарха Северороссии?

- Конечно.

- Ваше высочество, что может быть лучше союзного флота?

- Разумеется, свой, - пожал плечами Стюарт. - Но ведь мы говорили, что в сравнении с флотами ведущих европейских держав североросский флот невелик. Конечно, эту проблему стоит решать, но мы с вами не можем сделать ничего, находясь в Лондоне.

- Не согласен. Северороссия богата лесами. Хватает в ней и рабочих рук. Уже сейчас фельдмаршал Вайсберг понимает необходимость хорошего флота и дал приказание заложить на Неве новые верфи. Но сколько бы кораблей ни было построено, если набрать команды из малоопытных матросов - толку мало. Есть, однако, еще кое-что. На английских верфях строят сейчас суда, по своим ходовым качествам превосходящие корабли любой другой державы мира. В Северороссии же - подобные тем, на каких плавают нынче испанцы. Этот флот годился полвека назад, но сейчас безнадежно устарел. Конечно, это лучше, чем ничего, но недостаточно для борьбы с таким грозным противником, как Швеция. Вот если бы мы могли заложить на верфях в Петербурге корабли, столь же быстроходные и маневренные, как английские...

- Господин посол, - прервал его Стюарт, - вам должно быть известно, что в Англии разработки новейших кораблей являются строго охраняемой тайной.

- А разве я предлагаю вам выкрадывать секретные чертежи? - поднял брови Петр.

- Тогда что же?

- Использовать ваши связи при дворе, чтобы организовать обучение наших корабелов на лондонских верфях и стажировку наших морских офицеров и канониров на ваших военных кораблях.

- Мне кажется, вы уделяете слишком большое значение флоту, тогда как главные баталии разворачиваются сейчас на суше, - после непродолжительного молчания задумчиво произнес Стюарт.

- Баталии, которые уже ведутся, на совести генералов и их солдат, - покачал головой Петр. - Мы же должны смотреть вперед. Будущее принадлежит морским державам, и кому как не вам, англичанам, это знать.

- Мы живем на острове и, естественно, вынуждены плавать, - улыбнулся герцог.

- Это так, - кивнул Петр, - но мир меняется. Придет время, когда благополучие государства будет зависеть от его возможностей в мореплавании.

- Я понимаю, новые земли... - протянул Стюарт.

- Не только, - улыбнулся Петр. - Хотя и это. Но возможность свободно перебрасывать войска по морю, не опасаясь вражеских эскадр, тоже существенна: Да и международная торговля вскоре будет осуществляться преимущественно морскими путями. Богатство же держав в ближайшие века будет складываться во многом за счет доступа к колониальным товарам, для чего требуется превосходство на море. А вы знаете, что такое превосходство на море?

- Это когда ваши эскадры сильнее всех остальных, - недоумевающе произнес Стюарт.

- Разумеется, - кивнул Петр. - Но я бы добавил: подлинным признаком превосходства является то, что самая распоследняя баржа под вашим флагом может свободно плавать в любых водах, и никто ее не трогает из опасения перед этими самыми мощными эскадрами. Лучшее сражение - не то, в котором вы побеждаете. Лучшее сражение - когда противник спешит покинуть поле боя и начать переговоры о капитуляции, лишь завидев ваши вымпелы. Вы не будете платить за проход судов там, где платят остальные. Это тоже торговое преимущество. Хороший военный флот обеспечивает успех в торговле, которая, в свою очередь, укрепляет военную мощь государства. Для того чтобы ваш сын правил могущественной державой, мы должны обеспечить ее сильным флотом. Вы согласны?

В комнате повисло молчание. Потом Стюарт поднялся, подошел к окну и некоторое время созерцал происходящее на улице. Наконец он бросил через плечо:

- Господин Назаров, мне бы очень помогло, если бы вы подготовили документ, излагающий перспективы развития флота и мореплавания Северороссии. Что же касается стажировок... Я думаю, союзнический долг Англии - оказать такую помощь.

- Великолепно, ваше высочество, - улыбнулся Петр. - А теперь давайте обсудим вопросы геральдики. Это тоже важно. Ведь помимо того, что она должна соответствовать европейским обычаям, не надо забывать и о восточных корнях страны. Я думаю, русские традиции тоже стоит учесть.

Глава 50

НЕЗНАКОМЕЦ

Прямо из резиденции Стюартов Петр отправился в порт. Он надеялся, что судно, на котором должна приплыть из Копенгагена Анне, прибудет сегодня. А может, и нет... Избалованный транспортом и связью двадцатого века, Петр привык, что задержка на час или два является страшным сбоем. А вот ждать судно, которое должно прийти не то сегодня, не то завтра, не то вообще никогда, было странно. И не звякнет гонг в громкоговорителе, и не объявит администрация порта: “Дамы и господа, корабль из Копенгагена задерживается из-за встречного ветра”.

Не знают об этом в порту. Телеграф появится лет через триста, а радио - и того позже. Все новости с континента должны поступить именно с этим кораблем. И не знает никто, из-за встречного ли ветра задерживается корабль, лежит ли, выброшенный штормом, на берегу, или лихой пират взял его на абордаж. Все ждут, все в неведении.

Когда карета остановилась в порту, Петр вышел, прикрывая нос от неприятных портовых запахов надушенным кружевным платком, и осведомился у проходившего мимо лоцмана, не прибыло ли судно из Копенгагена.

- На рейде, сэр, - отвечал тот, попыхивая трубкой. - Лоцман уже отбыл. Извольте обождать часа три, пока его проведут к причалу.

- Благодарю, милейший, - произнес Петр и, подумав, направился в портовую таверну, чтобы скоротать время ожидания.

...Усевшись за столик, он заказал кружку пива и, рассеянно поглядывая в окно, погрузился в собственные мысли. Предстояло долгое ожидание.

- Не возражаете, если я присоединюсь к вам, сэр? - элегантно одетый молодой джентльмен с кружкой в руках приблизился к его столику.

- Вообще-то я хотел бы побыть один, сэр, - отозвался Петр.

- Зато мне было бы очень интересно поговорить с вами, - и, не дождавшись приглашения, молодой человек опустился на скамью, а его серые глаза встретились с глазами Петра.

Было нечто странное во взгляде этого франта, что-то притягивающее и завораживающее. Петру вдруг показалось, будто он погружается в озеро с кристально чистой водой... нет, летит в холодном пространстве космоса, среди сияющих звезд.

- И о чем же вы хотели поговорить? - непроизвольно обронил он.

- О вашем блестящем ходе, - произнес молодой человек, отхлебнув из кружки. - Если задуманное вами удастся, Северороссия совершит в своем развитии качественный скачок. Возможно, лет за десять - двадцать совершит то, на что в обычных условиях ушел бы век, если не полтора. Да и вас, полагаю, ждет блестящая карьера при дворе нового правителя.

- Благодарю, я стараюсь, - улыбнулся Петр.

- Действительно стараетесь, - ответил мягкой улыбкой собеседник. - Вы старательно выводите страну на стандартный, известный вам путь, которым пошли в вашем мире страны Западной Европы. Действуете так, чтобы она стала развитой индустриальной державой. Я целиком поддерживаю ваши усилия, но хотел бы предостеречь от некоторых ошибок.

- Каких, например?

- Скажем, так, - снова отхлебнув из кружки, произнес молодой человек. - То, чего в вашем мире добились западные страны к концу двадцатого века, представляется вам идеалом. Но в природе не бывает ничего неподвижного. Для меня это - лишь промежуточная стадия на пути к следующему этапу. Притом, если говорить о Западе, то далеко не все там пошло, как хотелось бы. И как раз в двадцатом веке.

- О чем вы? - удивленно поднял брови Петр.

- В своем мире вы мечтали получить грант в одном из западных университетов и, если повезет, эмигрировать. Вы - человек, целиком ориентированный на западный уклад. Для вас это идеал и единственно возможное направление развития. Попав сюда, вы решили направить по этому пути целую страну. Так сказать, исправить ошибки, которые, с вашей точки зрения, допустила страна, что в конечном итоге привело вас, умного и интеллигентного человека, в комнату в коммуналке.

- А что в том плохого? - завелся Петр. - Да, я хочу, чтобы в конце двадцатого века эта страна жила, как другие на западе. Я жил там и знаю, что будет хорошо, а что плохо. Я хочу предотвратить наступление коммунизма. Я хочу предотвратить все ошибки, через которые прошла Россия в моем мире.

- Но жизнь не ошибается, - наклонившись к нему, негромко произнес незнакомец. - То, что случилось, должно было случиться. Вы думаете, мне и таким, как я, было бы сложно за двести-триста лет обеспечить переход всех цивилизаций Земли на западный образ жизни? Увольте, немного работы - и уже в девятнадцатом веке Индия бы была покрыта мануфактурами, а Китай занимался бы экономической экспансией, вывозя капитал.

- И это было бы прекрасно, - вскричал Петр. - Почему бы так и не сделать?

- Потому что вас не интересует, что произойдет даже в середине двадцать первого века, а меня интересует, и очень. И еще в двадцать втором и двадцать третьем... Так вот, если весь мир пойдет по пути западных стран, то неизбежно придет к катастрофе. Увы.

- Отчего?

- Цивилизация или вырабатывает ценности, или проедает их, - произнес незнакомец. - В вашем мире западная цивилизация пошла по второму пути. Она стремительно поглощает ресурсы соседних стран и всей планеты. Все это может окончиться лишь глобальным кризисом. Здесь это еще не проявилось, но произойдет неизбежно. Таковы законы развития цивилизации.

- Не вижу связи, - хмыкнул Петр.

- Элементарная экономическая логика. Машинное производство действительно сильно развивает материальную цивилизацию, но оно же наносит страшный удар по общественному сознанию. Машина требует слуги - человечка, который подкрутит гаечки, заложит сырье, вынет готовый продукт. И этот человек - часть машины. Чтобы удешевить производственный процесс и сделать его эффективнее, вы должны как можно меньше платить. Но человек думающий всегда ценит себя по достоинству. Поэтому для начала вы должны будете убедить его, что он дерьмо, и низвести его до уровня дерьма. Вы лишите его всего и заставите идти на ваши предприятия в поисках куска хлеба. Вы оторвете его от земли, заставите забыть, что он - часть природы. Вы вынудите его думать только о своем брюхе, как его ублажить и накормить. Вы дадите ему гарантированную пайку за труд и отобьете у него привычку думать самостоятельно. Вы создадите инженеров, живущих созданием новых машин. Они будут получать приличные деньги, гордиться этим - и не думать ни о чем другом, кроме как о новом доме или автомобиле. И, наконец, будет существовать класс хозяев машин и хозяев жизни. Но и они будут заботиться о расширении производства - ради новых вилл и лимузинов. Общество, настроенное таким образом, всегда живет только под лозунгами: “На наш век хватит” и “После нас хоть потоп”. И этот потоп - или другую экологическую катастрофу - они усердно создают собственными руками, ибо выкачивают из планеты все ресурсы, никак их не восполняя.

- Вы что, коммунист? - хмыкнул Петр. - Вы хоть знаете, как живут в начале двадцать первого века развитые капиталистические страны? А во что превратились пошедшие по социалистическому пути?

- Разве я пропагандировал марксизм-ленинизм? - мягко улыбнулся молодой человек. - И концепция рынка, и концепция коммунизма укладываются в один и тот же вектор развития цивилизации - проедание ресурсов. В рамках этого вектора люди заинтересованы только в том, чтобы иметь лучшие дома, лучшую еду, больше имущества... И все.

- Это плохо? - саркастически заметил Петр. - В конце концов, от попытки заработать на кусок хлеба они придут к тому, что у каждого квалифицированного рабочего будет в семье по две машины.

- В том, что они хотят хорошо жить и будут жить лучше, нет ничего плохого. Плохо, что они хотят только этого, да еще, желательно, за счет других. Капитализм, коммунизм - две разные модели того, как накормить, простите, свиней в свинарнике. Этакие автопоилки и автокормушки. Одна в расчете на индивидуальные показатели привеса и приплода, другая - централизованная уравниловка. Раз уж вы попали сюда из начала двадцать первого века, вы знаете, что экономическая модель социализма оказалась менее эффективной. Но и капитализм не позволил преодолеть основных разрушительных человеческих пороков - агрессии, зависти, лени, желания обогащаться за счет ближнего, чванства. Результат? А вы знаете, что при уровне развития техники, который вам знаком по концу двадцатого века, материальный уровень жизни даже в развитых странах должен быть куда выше?

- Как? - опешил Петр.

- Давайте займемся экономическим моделированием, - предложил незнакомец. - Предположим, мы имеем развитую индустриальную страну конца двадцатого века, какой вы хотели бы видеть Северороссию. Положим, система там рыночная, демократическая, и армия не превышает одного процента от численности населения, что по всем расчетам находится в тех пределах, когда она еще не тянет экономику на дно. Если к этому моменту население Северороссии достигнет пятнадцати миллионов, то имеем армию в сто пятьдесят тысяч. Сразу откидываем миллионов шесть на детей и пенсионеров. Останется девять миллионов трудоспособного населения, из которых сто пятьдесят тысяч здоровых и умных мужиков в самом активном возрасте не делают ничего, кроме как бегают, стреляют и катаются на дорогущей технике. Чтобы обеспечить их этой техникой, одеть, накормить и построить им жилье, в экономике должно работать три-четыре человека на каждого военнослужащего. То есть в общей сложности около семисот тысяч человек вообще не заняты производством на развитие экономики. Однако из этой же экономики изымаются огромные ресурсы, чтобы всем им как следует платить, строить те самые танки и самолеты и закупить горючее, которое они будут жечь. То есть в каждом товаре, даже в детской игрушке, часть цены - и немалая - это расходы на армию. Добавьте сюда полицию. Далее, юридическая система. Армии адвокатов, нотариусов, судебных чиновников занимаются регистрацией сделок и отсуживанием всевозможных компенсаций за моральный ущерб. Они не производят ничего. Финансовая система. Табуны брокеров, высокооплачиваемых банковских работников, клерков. Они разводят лишь бумажную канитель, но живут за счет производства. Государственный аппарат. В вашем же мире вся Псковская губерния в конце семнадцатого века управлялась воеводой, дьяком и пятью подьячими. Это был весь чиновный аппарат, включая власть судебную, органы регистрации и финансового контроля. Не хотите поинтересоваться штатом администрации Псковской области конца двадцатого века? В итоге тот, кто производит, должен отчислять немалые налоги на содержание всего этого аппарата, оплачивать услуги банков, брокеров и разных посредников. Ведь нечто ниоткуда не берется. Поделить можно лишь то, что произведено. Много ли у него остается? Но, покупая на то, что у него осталось, товары, он опять переплачивает в несколько раз, потому что производитель тоже отчисляет на содержание свою долю. Вот и получается, что КПД<КПД - коэффициент полезного действия.> промышленной цивилизации конца двадцатого века, за которую вы ратуете, много ниже, чем у паровой машины Уатта.

- Но ведь это естественно. И лучшего пути развития цивилизация не знает. Все остальное - утопия. Люди всегда нападали друг на друга, поэтому нужна армия. Всегда существовала преступность, поэтому нужна полиция. А все адвокаты, брокеры и финансисты, которых вы упомянули, - это инструменты рыночной экономики. При социализме попробовали обойтись без них - не получилось. Да и административный аппарат в Советском Союзе был такой, что число брокеров ему вполне соответствует.

- Утопия, - кивнул незнакомец. - Если уровень сознания будет таким, каков он в конце двадцатого века. Но напрасно вы думаете, что так было всегда. Оглянитесь. Экономика здесь еще более рыночная, чем в двадцатом веке, потому что нет еще квот на производство и систем государственного контроля и дотаций. И при этом, заметьте, система профессиональных гильдий куда лучше обеспечивает контроль за качеством и даже условиями труда, чем известные вам государственные органы надзора, сертификации и профсоюзы. Налоги много ниже, профессиональных юристов и финансистов можно по пальцам перечесть, и еще не существует целый класс людей, живущих исключительно биржевыми спекуляциями. В Швеции до начала двадцатого века не будут запирать дома, уходя на несколько дней. В Норвегии еще в двадцатых годах двадцатого века, идя на гору по туристическому маршруту, можно будет оставить свитер на камне, положив записку, что хозяин вернется, и быть уверенным - никто его не тронет. И вы будете говорить, воровство в природе человеческой? Что касается армий - конечно, времена, когда они не требовались, уже прочно забыты; но поверьте, такое все же было. Нет, все зависит от сознания людей, обитающих на планете. Чем большее их число желает жить за счет других, тем больше приходится тратить или на их содержание, или на защиту от них. Кроме того, это постоянное противостояние учит людей видеть в окружающих врагов. Что, кстати, создает оправдание их собственным притязаниям. Он-де кровопийца, из меня соки сосет, и я свое верну, его ограбив. Деградация в развитии.

- Но и здесь интриг, подлости, ненависти не меньше!

- Я же говорю, процесс в развитии, - улыбнулся незнакомец. - Он не сейчас начался. Заметьте, в этом веке вспыхивают крестьянские восстания, но они лишь требуют своих вольностей, снижения налогов, прав на землю. А вот “отнять и поделить” - это уже лозунг времен индустриальной цивилизации.

- Отношение к собственности поменялось, - вздохнул Петр.

- Да нет, - чуть повысил голос незнакомец, - люди себя уважать перестали. Те самые люди, которых вы, чтобы удешевить их труд, убедили, что они дерьмо. Они и повели себя соответственно. Уважающий себя человек будет отстаивать свое, но не тронет чужого. А вот человек, чувствующий себя никчемным, с удовольствием пограбит соседа. Моральных устоев нет, значит, допустимо все. Конечно, можно и штат полиции увеличить. Только любой опытный полицейский скажет, что поймать преступника ему по силам, а вот остановить вал преступности - никогда. То же самое с армией. Можно выиграть войну, но прекратить войны - никогда. Это в сознании. И нужно менять сознание, а не наращивать мускулы.

- Вы хотите сказать, что цивилизация катится вниз уже тысячи лет?

- Конечно, - произнес незнакомец, будто говоря о чем-то, само собой разумеющемся. - Старики же не зря ворчат, что мир все хуже и хуже. Может, так оно и есть?

- Да ну, старческое брюзжание, - махнул рукой Петр. - Знаете, я не согласен с вами. На протяжении всего двадцатого века уровень жизни в индустриальных странах только рос.