Чтение 16–й страницы книги ~Зеркало Велеса~

— Нужно уходить. Только быстро. Тогда спасемся.
— Куда вы уйдете? — не понял Андрей. — Вы знаете, что на улице творится?
— Мытники тупы и вечно голодны, — ответила девушка. — Но они наверняка уже сообщили упырьему царю, что нашли человека. Против него спасения нет. Только бежать.
— Но там, на улице...
— Ты отвлечешь их на себя, а мы уйдем к лесу. Проберемся к тупому пасечнику. Там спрячемся на пару дней.
— Отвлечь на себя? — хмыкнул Зверев. — Вам сказать, куда вам нужно идти, или сами догадываетесь?
— Это ты навел на нас мытников! — опять сорвался на крик паренек. — Тебе их и уводить!
— Прекрати, Энвин! — опять осадила его девушка. — Нас и так слишком мало. Мы должны выручать, а не губить друг друга. Вы пойдете вдвоем. А потом ты приведешь его к пасечнику.
— Зачем он нам нужен, Марта? Кто этот чужак?
— Это еще одна пара рук, Энвин! — повысила голос уже и девушка. — Это мужчина, который умеет драться! Нас всего пятеро! Мы не можем отказываться от лишнего воина!
— А мое мнение не учитывается? — тихо поинтересовался Андрей.
— Но ведь ты хочешь жить? — с потрясающей простодушностью спросила его Марта. — Одному здесь не уцелеть. Не знаю, откуда ты пришел, но здесь тебе без нас долго не протянуть. Энвин, дай ему бердыш Патера, своей железкой он не отобьется. И уводите мытников к кустарнику, пока упырий царь не пришел. Мы уйдем по Лохматой балке и спрячемся под снегом. Встретимся у тупого пасечника.
— Может, мне скажут, что происходит? — поинтересовался Андрей.
— Некогда. Упырий царь уже шагает сюда. Если мы не успеем скрыться, мы все мертвы... — Девушка склонилась над открытым люком, крикнула в темноту: — Харрой! Подай бердыш Патера!
Из темноты появилось огромное сверкающее лезвие — такое же, как в руках у парня. Стальной полумесяц в рост человека, шириной сантиметров тридцать, насаженный на короткое древко, что надежно крепилось в двух местах — в середине острия и у его низа, накрепко примотанного к ратовншу тонким кожаным ремешком. Вдоль лезвия болтался еще один, свободный ремень, в двух местах закрепленный! у ратовища. Но зачем он нужен — Зверев пока не понимал.
— Вот, — протянула новику оружие Марта. — Патера десять дней назад мытники загрызли. Бердыш его остался. Тебе доверяем.
— Накидку дай, Харрой, — крикнул вниз паренек, получил какой-то сверток, сунул его за пазуху и кивнул Андрею: — Пойдем.
Не дожидаясь ответа, Эивнн направился к дверям и принялся раскидывать сложенную Зверевым «баррикаду». Новик немного поколебался, потом начал помогать. Когда они отодвинули сундук, в дверном проеме появилась лысая тварь, осклабилась — и бердыш парня чуть не насквозь пробил ей грудь:
— По-ошли-и!!! — Он перехватил ратовище за самый низ и ринулся наружу, раскручивая бердыш над головой. Ринувшиеся на него мытники тут же оказались посечены, попадали на землю.
Андрей прыгнул следом, тоже взмахнул страшным оружием, но в левую сторону, парню за спину. Огромный клинок походя, почти не заметив, смахнул крыло одной из тварей. Она шлепнулась в снег, а двое молодых мужчин побежали вниз по улице, на ходу отбиваясь от лавины когтей и клыков.
Через десяток шагов твари схлынули, и Энвин резко замедлил ход:
— Сейчас убегать нельзя... — переводя дыхание, пояснил он. — Как мытники убитых сожрут, то за нами кинутся, от избы отвалят. Тогда Марта с остальными в лес и уйдет незаметно.
— Угу. — Пользуясь передышкой, Андрей осматривал новое оружие.
Огромное лезвие на древке можно было бы назвать топором, если бы не размеры режущей кромки. Доспех таким не прорубишь, даже кирасу. Вот обычный плотницкий топор с замаха любую броню запросто раскроит, а у этого площадь соприкосновения слишком большая. Зато бездоспешных врагов убивать — милое дело. Лезвие изогнуто, удобно не рубить, а резать. Прижал, чуть двинул — и у человека разрез на половину тела. За пару минут так кровью истечет, никакое переливание не поможет. А коли посильнее давануть, то и кости, и внутренности раскроить нетрудно. Кончик острый — колоть можно, как рогатиной. На нижней части древка — еще одно острие. Значит, этой стороной тоже можно наносить удары. Ширина лезвия такова, что при нужде можно прикрыться, как щитом. Полностью не спрячешься, но голову, грудь, живот прикрыть хватит. Самое приятное: при хвате за кончик ратовища рубить можно, как совней, а перехватив у обуха и за косицу — резаться с противником практически в упор. Учитывая, что доспехов на здешних мытниках нет — оружие просто идеальное.
— Они со спины нападать любят, — предупредил паренек. — Посему ты мою прикрывай, я твою. Тогда оба уцелеем.
— Так это вампиры или нет? — уточнил Андрей.
— Упыри, — кратко ответил Эивин. В этот момент стая снялась с трупов и ринулась на них. Теперь Андрей действовал более осмысленно: первого из налетевших мытников ткнул острием лезвия, тут же рубанул бердышом справа, распарывая крылья и бока двух других, перехватил оружие близким хватом и, закрываясь широким саженным клинком, несколько раз резанул из стороны в сторону, отсекая протянутые руки, вспарывая глотки, грудные клетки, животы.
Их начали обходить — двух монстров он свалил ударами подтока и попятился. На улице осталось не меньше десятка убитых, искалеченных, раненых тварей — и остальные с готовностью устроили пиршество.
— Еще раз... — предупредил Энвин, останавливаясь в десяти тагах от места прежней схватки.
В этот раз на пиршество упырей ушло минут пять. Потом они ринулись в атаку — снова напоролись на бердыши, и некоторые попадали на дорогу.
— Бежим! — Местный паренек рванул к леску. Андрей, смахнув напоследок еще одного монстра, кинулся следом.
Они вломились в березняк, пробежали по нему метров триста, после чего Энвин свернул под орешник, выдернул из-за пазухи сверток и одним быстрым движением превратил его в большое белое полотно:
— Давай!
Паренек нырнул под ткань, Зверев скользнул следом:
— Что теперь?
— Теперь сиди тихо, — шепотом ответил тот. — Дождемся темноты и уйдем. В темноте не увидят.
— Понял... — Новик замолчал, медленно переваривая все то. что произошло с ним за день. Потом тихонько спросил: — Так кто все-таки эти твари?
— Мытники. Упыри. Убийцы.
Если они упыри, почему летают днем?
— Ночью они плохо видят. Поэтому днем мы прячемся. А вы как?
— Ты о чем?
— Ну, ты откуда? Они ведь везде, со всех сторон! Как ты выжил? Как попал к нам?
— Ну-у-у... — пожал Андрей плечами. — До сегодняшнего дня их у нас не появлялось. А сегодня я оказался один и решил поискать людей. Двинулся через лес, наткнулся на реку, по ней вышел к озеру, увидел деревню и повернул к ней. Остальное вы видели.
— Тебе повезло, что так долго жив. Значит, они напали на вас сегодня и перебили всех, кроме тебя? Ну, пока пировали, им было не до одинокого путника. Потом, в лес с их крыльями особо не сунешься. Вот и ждали, пока на открытое пространство выйдешь.
— Угу, — не стал разрушать мысленные построения паренька Зверев. — А у вас они откуда появились?
— Старики сказывали, в давние времена, когда нередко в деревне есть было нечего, многие семьи детей малых в лес отводили и оставляли там, зверям на съедение. Повелось это испокон веков, немало костей детских по лесам нашим валяется, немало душ бродит. Но однажды пришла в лес Праматерь человеческая, увидела это все, да и вернула жизнь разом всем брошенным в лесу детям. А чтобы они могли домой вернуться — дала им крылья. Полетели дети домой. Но потому как голодны они и до смерти и после смерти были, то, увидев родителей своих, их детей и правнуков, они не удержались и стали пожирать всех людей, которых видели. Вот так и появились мытники. Они всегда ишут людей и пытаются сожрать, кого встретят. Причем голодны так, что и друг друга едят, когда кто из них слабым оказывается.
В первый год, как эти твари тут появились, почти всю деревню и выжрали. У нас большое селение было, сто людей без малого, коли с детьми считать.
Сперва мытники всех подряд жрали. Никто поначалу и не понял, что за беда пришла. Как поняли — бояться стали, прятаться. Но без воды, без еды ведь не проживешь, из дома выходить надобно. Вот тех, кто выходит, они и рвали. Стариков, что опасности не могли понять по слабоумию али сами жить устали. Детей неразумных — тем ведь все игры, баловство, любопытство. Ну, а мытники всякого, кто зазевался, из избы выскочил — сразу и жрали. Почитай, половину людей порвали, коли не больше, тока мы управляться с ними приспособились. Стали мы больше ночью, в темноте хозяйством заниматься. Бердыши придумали ковать, коими от них отбиваться удобно...
— А потом что?
— Потом оказалось, что у них, мытников, царь есть. Тварь уродливая, хуже некуда. Без нее мытники дурные, как дети совсем малые. Ну, ты сам видел. Но как упырий царь приходит, все твари враз умнее становятся, заодно действуют, друг друга не рвут — напротив, помогают. Видать, разум его и их умнее делает. Но то половина беды. Разум царя столь силен, что и люди перед ним устоять не способны. Сами из укрытий вылезают, к нему идут, сами в пасть лезут али мытникам отдаются. Страшное дело. Супротив этого никакие бердыши, никакие укрытия не устоят. Теперича эти твари крылатые, коли человека видят и управиться с ним не могут, то царя своего зовут. Тот приходит, приказывает несчастному вылезти, оружие бросить. И ничего с этим не сделать, супротив приказа не устоять. Выходят и бросают. Сожрать себя дозволяют и слова поперек не говорят.
— Понятно, враг опасный... — вздохнул Андрей.
— Вот упырий царь остатки деревни и сожрал. Всех, окромя тех, кто в тот час отлучился. Вернулись мы — ан нет никого живого, кончились. Девка одна издалека видела, как их, того, рвали. Обезумела совсем, ее скоро мытник поймал. Сцапал с ходу, поднял в воздух да оземь и бросил. Она кости поломала, ни убежать, ни брыкаться не могла — он ее и жрал, пока не насытился. Недавно Патера так же подловили. Вышел рано, пока сумерки. Его тварь одна углядела, кинулась сзади, а он заметить не успел. Подкинула опять в воздух саженей на пятьдесят да и отпустила. И бердыш не помог... Потом мы его забрали.
— Как же вы живете?
— Днем прячемся, — пожал плечами Энвин. — Ночью за едой выходим, печь топим, делаем, чего надо. А к рассвету — снова в погреб. Токмо на одном месте сидеть нельзя, заметить могут. Царя приведут. Тогда все сгинем, разом. Вот и бегаем часто из деревни в деревню, чтобы не знали, где нас ловить.
— А едите что? При такой жизни ведь ни пахать, ни сеять невозможно.
— Рыбу ловим. Ты, кстати, сети проверять умеешь?
— Не знаю, не пробовал.
— Я мыслю, с пустыми руками к тупому пасечнику идти нельзя, там еды точно нет. Рыбу нужно забрать.
— За что вы его так дразните, пасечника?
— Тупым? — Энвин тихонько засмеялся. — Это не пасечник тупой, а место. Бортник у нас когда-то жил. И был как раз зело сообразительным. Он у старой oбалки камнями русло засыпал, иву посадил, воду из ручья по трубам деревянным отвел. А сам в овраге том дом поставил, улья соорудил, загородился со стороны озера. Сказывали, у него там ветра нет совершенно, пчел никуда не сносит, зимой не вымораживает, да и в избе теплее. Тем и жил. А прозвали — потому как место тупое, тупик. Тепло там завсегда в ветреную погоду, это да. Но коли мытники заметят, то плохо будет. Бежать оттуда некуда. Склоны крутые, леса в овраге нет. Один путь: по балке до воды, а уж потом в стороны, к березняку. Но недолго передохнуть можно. Так умеешь с сетями работать?
— Покажешь, как надо — сделаю.
Проверять опущенную под лед сетку оказалось совсем не трудно. После того, как на селение опустилась мгла, Энвин убрал маскировочную ткань, они закинули бердыши за спину, словно ружья — для этого-то ремень и служил, — и двинулись на озеро. Как парень ориентировался в темноте, Андрей совершенно не представлял — но лунки они нашли без труда, разбили в них лед.
— Бери веревку и трави, пока я тяну, — пояснил Эивнн. — Потом ты потянешь и затащишь ее обратно под лед.
Вот и вся хитрость. С одной стороны рыбак снасть вытягивает, раскладывает, проверяет, вынимает добычу. Потом помощник затаскивает ее обратно. Молодые люди управились меньше чем за полчаса, после чего Энвии, подвесив рядом с бердышом тяжелый кожаный мешок, быстро зашагал через озеро. Час пути — и они вошли в темную расселину, что начиналась от самой воды и уходила куда-то в глубь леса. Вековые сосны стояли у самых склонов, отчего овраг казался вдвое глубже, чем на самом деле. Глаза Андрея к этому времени уже успели привыкнуть к темноте, но пока он различал только общие контуры. Достаточно, чтобы не врезаться в стену, по слишком мало, чтобы узнать, как эта стена выглядит.
Внезапно впереди послышался истошный крик. Эивип ругнулся, бросил мешок, сдернул из-за спины бердыш, ринулся вперед. Новик тоже схватился за оружие. Но вот мешок подобрал: попробуй, найди его потом.
До дома бортника пришлось бежать метров двести. Им оказалось строение размером с пятистенок, с высоким цокольным этажом и несколькими окнами. Цоколь светлый, сруб темный, окна еще темнее — рассмотреть его снаружи подробнее Андрей не смог. А вот внутри горел огонь — небольшая масляная лампадка. Только теперь новик увидел остальных уцелевших жителей деревни. Помимо таких же молодых, как он, Энвина и Марты, здесь были двое мужчин — лет сорока, кудрявых, круглолицых, бритых, похожих друг на друга, и еще одна женщина немногим их моложе. И она самым натуральным образом рожала! Естественно, с криками и плачем.
— Хорошо, не днем, — опустил бердыш Энвин. — А то бы нас быстро вычислили.
Печь уже полыхала. Улов — шесть лещей, щуку и двух средних судаков — тут же уложили в топку, в сторонку от огня. Похоже, еды люди ждали с куда большим нетерпением, нежели нового дитя. Женщина страдала — но ее спутники постоянно поглядывали в сторону печи.
Крики усилились, начались роды. Мужчины по могали, принимая ребенка, Марта держала женщину за руку. Несколько усилий, сопровождаемых воплями, — и на приготовленной тряпочке оказался сморщенный, как черносливина, малыш, тут же недовольно заголосивший.
— Мальчик, — шепотом сообщила Марта. — Инни, у тебя мальчик.
— В честь такого случая ей полагается щука, — предложил один из мужчин. Никто спорить не стал.
Рыбу достали, поделили. Андрею достались судаки. Он быстро их проглотил и от усталости и приятного теплого чувства в животе уснул сидя, привалившись спиной к наружной стене.
Проснулся он уже на боку, от приглушенного, но яростного спора. За узким окном цокольного этажа, больше похожим на лоток для улья, опять светило солнышко, искрился снег. Благодаря этому и в укрытии было довольно светло. Инни покачивалась, прижимая к себе ребенка, один из мужчин сидел рядом с ней, обнимая за плечи, другой отбивался от нападок Энвина.
— Мы должны от него избавиться! — яростно требовал паренек. — Немедленно! Он нас выдаст! Нужно отнести его в лес и забыть. Нам сейчас не до детей!
— Как можно-то?! — шипел в ответ мужчина. — Это же дитя малое, невинное! Чем оно в твоих страхах виновато?
— А как оно кричать начнет, титьку просить, али оттого, что мокрое, — как его остановишь? Да нас по этому крику враз опознают!
— Тебе этих мытников мало, Энвин? Мало тех, что из иных детей появились? Хочешь и этого в нежить превратить?
— Но он погубит нас всех! Погубит! Марта, а ты чего молчишь? Скажи им, надо выбросить младенца!
— Я не знаю, Энвин, — отвела глаза девушка. — Он же не виноват. Сделаем еще одного мытника — на нас грех будет.
— Но он кричит! Он без вины, просто кричит! Кричит! Вякнет еще раз — и сюда тоже эти голодные твари прилетят. Пока вы тут думаете да гадаете, они в любой миг появиться могут. Выбрасывать его нужно. Немедля.
— Как выбрасывать? Как мы без детей? Тогда и самим жить ни к чему. Можно самим к мытникам уходить. Зачем жизнь наша, коли детей после себя не оставим? Чего ради мы тогда мыкаемся?
— Мы жизнь свою спасаем!
— Да зачем, если она все едино с нами прервется? Жизнь затем, Энвин, дается, чтобы в детях ее продолжать!
— Ты чего, Энвин, немецких сказок на ночь начитался? — не выдержал и Андрей. — Как можно ребенка маленького, беззащитного на съедение оставлять?!
— А тебя вообще не спрашивают! Приперся тут незнамо откуда, еще советы тут станет давать!
— Что?! — Сабля сама прыгнула Звереву в руку. Но Марта успела кинуться между парнями:
— Прекратите немедленно! Мало нас мытники истребляют, так вы еще затеяли друг друга убивать! Перестаньте! А ты, Энвин, видать, забыл, что именно за младенцев брошенных на нас Праматерь осерчала, кару наслала страшную. Хочешь еще сильнее ее озлить? Не будет такого! Никуда мы ребенка не бросим! С нами останется. И все!
— Но уходить отсюда надо завтра же, — буркнул паренек. Мы тут, как в котле — только сварить и съесть осталось.
Ребенок покачал головкой, неожиданно запищал. Инни торопливо дала ему грудь — мальчонка довольно зачмокал.
— Уходить надобно отсюда. К вороньей слободке уходить нужно, в лесу не так страшно, — решил Энвин. — Ночью и уйдем. Мы с чужаком за рыбой сбегаем, а опосля прямо к вам вернемся.
На Андрея он не смотрел, и новик спрятал саблю. Ему было странно, что взрослыми мужиками командует мальчишка вдвое моложе. Может, он из какого местного дворянского рода? Или единственный умелый рыбак, и от него зависит вся группа? Если приходится скрываться все светлое время, то на охоту или собирательство надежды нет, только на сеть. Хотя вокруг под деревьями наверняка с осени еще немало грибов, прихваченных морозом, едоков дожидаются.
Зверев выглянул в окно. От далекого озера к дому тянулась широкая полоса следов.
«Да-а, если мытники даже зимой, при таких подсказках, добычи найти не способны, они действительно невероятно тупы. Тварей, кстати, вроде не видно...»
Андрей прошел по подполу, в котором они сидели, поднялся на этаж выше. Здесь было тепло — как раз сюда через щели в подгнившем полу проникал от печи весь жар. Как следы былой сытой и покойной жизни стояли вдоль стен окованные железом сундуки, большой стол на многодетную семью, возвышались заставленные глиняными кувшинами полати. В углу пылился оставленный сгинувшей хозяйкой ухват. Богатый дом, бортники не бедствовали. Отсюда в лес детей наверняка никто не носил. Но кара рухнула на всех.
Новик поднял крышку одного из сундуков — и тут же захлопнул из-за поднявшейся пыли. Видимо, здесь хранились ткани, которые истлели от сырости. Крыша-то дырявая, все уже давным-давно дожди заливают. Однако он полюбопытствовал, открыл второй. Там были свалены любовно обмазанные жиром топоры, молотки, гвозди, стамески, копейные наконечники, несколько длинных клинков для мечей — без рукоятей. Ох, хорошо жил бортник. Железо во все времена недешево, и уж тем более, когда мечи и копья в ходу. А тут — целый сундук такого добра! Пудов десять, наверное, весит. Как бы сквозь пол трухлявый не провалился.
— Ты чего там делаешь, чужак? — окликнул его Энвин.
— Наконечники нашел для копий.
— А проку с них? Пока одну тварь колешь, другая тебе уже бок отгрызет. То ли дело бердыш — им и колоть, и рубить, и резать одновременно можно.
— Может, как раз на бердыши их и перековать?
— Хорошо бы... А ты умеешь? Кузнеца у нас уж года два, как задрали.
— Кабы и умел, — осторожно закрыл крышку Зверев, — для кузни уголь нужен, меха, свет. И звону от нее столько, что все мытники в округе слетятся.
Он вернулся вниз, сел на стоящую у стены колоду, откинулся на спину, закрыл глаза... И почти сразу его разбудил детский плач.
— Этот ребенок погубит нас всех! — буркнул Энвин. — Попомните мое слово. И сам не выживет, и нас сгубит.
Новик ненадолго задремал, — а когда открыл глаза, за окном уже смеркалось. Оно и понятно: минувшую ночь всю бродили, вот весь день и проспал. Андрей поднялся, потянулся, вышел на улицу, отер лицо снегом, вернулся назад:
— Ну что, идем?
— В вороньей слободе встречаемся, — напомнил рыбак и закинул бердыш за спину. — Пошли.
До полыньи с сетью они добрались где-то за час. Еще столько же занимались расчисткой лунок и проверкой снасти. А вот на то, чтобы пройти через озера в противоположную сторону, а потом пересечь сосновый бор — понадобилось четыре часа. Самое обидное — эти муки были принесены только ради двух лещей, десятка мелких карасиков и одного судака. Для шести взрослых людей — только подразниться.
— Завтра обратно, к деревне, пойдем? — поинтересовался Зверев, бросив косточки в догорающую печь.
— С чего ты так решил, чужак? — не понял Энвин.
— Ну, — пожал плечами Андрей, — сколько с вами живу, вы каждую ночь с места на место бегаете.
— Первое место ты мытникам выдал, второе опасное. А здесь не глупо и отдохнуть. Лес кругом. Коли заметят, в любую сторону убегать можно, мытников от стариков за собой увести, — развалившись на ломаных санях, сообщил паренек. — И тепло здесь...
И правда, подпол избы, где они обосновались, был широким, высоким и сухим. Внизу, наверное, еще прежние хозяева сложили печурку, труба из которой уходила наверх, в дымоход старой печи. Потолок сохранил былую плотность, не рассохся, не сгнил, не пошел щелями. Для шести человек здесь было вполне вольготно. Не имелось только окон. Но оно и спокойнее: не нужно бояться, что в них вот-вот появятся матовые глаза. Люди не видят, что творится вокруг — зато и снаружи не видно, что тут есть живая плоть, до которой так много охотников.
Интересно, откуда на самом деле взялись эти твари? Мутация? Случайное перемешивание ДНК брошенного в лесу ребенка с какой-то птицей или летучей мышью? Невероятно... Целенаправленное выведение новой породы человека, «биологического оружия»? Судя по бердышам и состоянию домов — рановато для таких открытий. Колдовство? Но какой в нем смысл? Поголовное истребление всех людей на планете... Патологическое стремление к уединению? Или эти твари вовсе прибыли с другой планеты и теперь производят зачистку для будущих переселенцев...
Знать бы, куда он попал. Если это реальный мир, если это Земля... Тогда какое это время? Может, это двадцатый век, но магия взяла верх над наукой? Ведь колдовство — тоже знание. Только древнее и основанное на каких-то иных причинно-следственных связях...
Он вздрогнул и понял, что, оказывается, уснул. Вокруг все посапывали, даже ребенок. Новик осторожно поднялся наверх, в избу, выглянул из окна — и сразу увидел мытника. Тот сидел, свесив ноги, на коньке крыши соседнего дома спиной к нему. Слобода вообще была поселком крупным и зажиточным — из окна виднелись пять больших домов, по высоте вполне сопоставимых с двухэтажными. Странно, что стеной селение не обнесли. Хотя от мытников, конечно, это не защита.
Андрей, стараясь двигаться бесшумно, отступил к люку, спустился вниз.
— Ты где был? — моментально насторожился Энвин.
— До ветру вышел. — Андрей сел на укрытую старой коровьей шкурой скамью. — Скажи, а почему это место вороньей слободой называется?
— Погост тут был. Кладбище, — недовольно буркнул паренек. — Сюда всех покойников свозили. А вороны всегда следом летели и кружили, как мытники. Вот потому и прозвали.
— Понятно... Много народу жило?
— Да чуть не втрое более, нежели у нас. Но как началось... все это... Никого не нашли. Может, сбежали куда? Не могли же сгинуть все до единого?
— Не могли... — согласился Зверев.
Наверное, так же чувствовали себя неандертальцы, когда более слабые, узкокостные, непонятные кроманьонцы постепенно вытесняли их с обитаемых земель: лишая возможности охотиться, ловить рыбу, собирать коренья. И побеждая в прямых стычках. «Этого не может быть! — думали они. — Ведь мы сильнее, выносливее, это наша земля!» Думали. Пока не вымерли все до последнего.
«С Лютобором бы посоветоваться, — вспомнил новик. — Может, он совет или заклинание какое даст? Попытаться, что ли, к нему в сон проникнуть? Интересно, он сейчас спит или нет?» Судя по тому, что из полуночи того мира Андрей попал сюда в день — время тут и там сильно не совпадало.
— Представляешь, тут ведь у хозяев все едой было завалено, — мечтательно сообщил Энвин. — Свекла, репа, брюква, морковка, лук, чеснок. Весь этот подвал на клетки был поделен и едой завален. А семья была человек пять. И детей, вестимо, столько же.
— Представляю, — кивнул новик. — Но на голодное брюхо про это и вспоминать не хочется. Кстати, раз уж мы тут надолго задержимся, может, и сеть ближе переставить? Чего каждую ночь туда-обратно такие концы делать?
— Сказать легко, — хмыкнул парень, — сделать труднее. Вытащить мы ее вытащим, ан чтобы на новое место поставить, нужно не просто лунки, а прорубь на всю ее длину долбить. Иначе не опустить под лед-то. Это потом удастся двумя дырками обойтись, да через них протаскивать.
— Зато уловы на новом месте больше будут. Там-то ты, похоже, всю рыбу, что была, давно повытаскивал. Может, хоть поначалу поесть от пуза получится. И потом ты ведь не один все это делать будешь? Я помогу. Или, хочешь, Марту возьмем. Или еще кого...
— Не, — мотнул головой парень. — Инни с дитятей, ее не возьмешь. А старики слабые. Быстрого и дальнего перехода не выдержат. Вот разве Марту действительно взять? Яма-то сомовья и впрямь истощилась. А лещиный плес уж года три никто не тревожил...
— Ну, так давай?
— Давай. Только топоры тогда нужно взять. Их тут в достатке, в каждом доме по паре лежит. Хозяевам больше не нужны.
Выступили они только в полной темноте. Мытник, что попался Андрею на глаза, не оставил своего места и ночью. Пришлось осторожно пробираться к лесу у него за спиной, стараясь не привлечь внимания каким-нибудь звуком. Справиться с одинокой тварью не трудно, но его гибель наверняка приманит других хищников и уж, конечно, выдаст, что в слободе появились люди.
К счастью, уйти удалось бесшумно. Уже пробираясь через лес, они несколько раз наступали на какие-то ветки, падали, поскальзывались на кочках — но вдали от открытых мест это было относительно безопасно.
До лунки дошли всего за три часа с небольшим — торопились с самого начала. Снять сетку много времени не заняло — вытянуть да свернуть. Рыбок в ней всего три штуки оказалось. Потом Энвин повел их куда-то в непонятную сторону — и не назад, и не к пасечнику. Километров через десять остановился, потопал ногой:
— Здесь где-то. Плес не яма, большой. Не промахнемся. Снасть давайте разматывать.
Расправив сеть на льду, Энвии послал девушку вычищать из нее сор, а молодые люди принялись рубить навстречу друг другу полынью почти стометровой длины. Тут стало не до разговоров: толщина льда превышала сантиметров двадцать, посему работать приходилось изо всех сил. Мало поставить их общую кормилицу — нужно управиться так, чтобы до рассвета успеть уйти с открытого места.
Наконец парни столкнулись головами, в четыре руки добили оставшуюся во льду перемычку, в шесть рук спихнули снасть в воду, оставив снаружи, по обе стороны, примотанные к нижней веревке концы, и почти бегом рванули к лесу. Под кроны они вошли, когда уже начало светать. Пересекли бор почти до конца, не встретив ни одного уныря.
— Ложись! — неожиданно скомандовал Энвип. Все тут же упали, парень вытащил из-за пазухи уже знакомый кусок белого полотна, и они поспешно укрылись.
— Что, мытник все там же сидит?
— Несколько...
— А под тряпкой нас не заметят?
— Нет... — Энвин перевернулся на спину. — Она белая, снег вокруг белый. Они не различают. Тупые твари. Вот только дневать все равно придется здесь. Не вести же их прямо к дому! Проклятье, жрать как хочется. И рыба есть, и голодными до темноты сидеть придется. Ничего, зато ночью за уловом бежать недалеко. Это, чужак, ты молодец, вовремя удумал.
Андрей тоже перевернулся на спину, прикрыл глаза. Зима здесь была не очень холодная, у него в обычных сапогах ноги почти не мерзли. Даже странно, что лед такой толстый. Может, она долгая? Но тогда почему снега так мало?
— Смотрите, там что-то случилось!
Молодые люди одновременно перевернулись на живот, приподняли кран покрывала. Действително, один из домов облепила целая стая злобных тварей, не меньше полусотни. Они сидели на крыше, ближайших сараях, на заборах, прогуливались по земле, приволакивая широкие крылья. Но ничего не делали — и это было странно. Если ничего не нашли — зачем собрались? Если нашли — почему не пытаются добраться?
— Упырьева царя ждут... — Марта прикрыла рот ладошкой. — Царя позвали.
— И чего делать? — спросил Андрей.
— Лежи и молись, чтобы мы его не услышали. Правитель упырей появился только часа через два. Как ни странно, он не то что не имел крыльев, но вообще пе походил ни на что живое, что довелось видеть в своей жизни Звереву. Это рыхлое создание напоминало трех составленных гуськом гиппопотамов: такие же колышущиеся от жира формы, такие же короткие толстые ножки. Вот только вместо головы торчали какие-то усики с фасеточными шариками на кончиках — штук пять, а из задней части тела в небо вздымался изогнутый хвост, похожий на скорнионий. Хвост тоже был жирным и покачивался из стороны в сторону, словно был сделан из нанизанною на тонкую проволочку папье-маше.
Андрей подумал, что надо бы подойти, рассмотреть это существо поближе, начал было подниматься, по Марта тут же пнула его кулаком в бок;
— Ты чего?