Чтение 16–й страницы книги ~Паладин Господа~

свиньи осталась бы только раскатанная лепешка. Или пятна слизи на
деревьях, камнях и по всему склону. Даже меч при нем, вон на земле
рядом, даже перевязь цела. Значит, сам снял, а то с таким грузом с колен
не встанет.

Я сказал зло:

- Я знаю, что мне делать. Поскорее понять, где я рухнул... и как
можно быстрее вернуться обратно.

Он вскрикнул:

- А камень?

- Это было поручено вам, сэр Гендельсон, - отрезал я. - У меня...
несколько другие дела. Да и не успеть в далекий теперь Кернель... до
прихода Карла.

Он сказал возмущенно:

- Да, но... вы все равно должны идти со мной!

- Это уж фигу, - ответил я грубо. - Этого не было сказано.

Я повернулся, смотреть на эту жирную рожу гадостно даже в лесу она не
потеряла своей надменности, а Гендельсон закричал испуганно:

- Но... вы не можете вот так уйти!

- Почему? - спросил я грубо. - Вам идти в Кернель, это... насколько я
понимаю... отсюда прямо на юг, а я иду обратно в Зорр.

Он поднялся с колен, глаза его смерили меня с головы до ног. На лицо
вернулось надменное тупое выражение богатого вельможи. Поднял перевязь с
мечом, пальцы неумело забросили через голову, дома явно эту свинью
одевает десяток слуг, выпрямился, голос из испуганного и дрожащего стал
презрительным:

- Что ж, идите, сэр Ричард. Отпускаю.

- Спасибо, - ответил я саркастически. - Хотя я не нуждаюсь в ваших
разрешениях.

- Идите, - повторил он надменно. - Ая выполню свой долг перед Зорром.

Я повернулся и пошел прочь. Когда обернулся, его на поляне уже не
было. Между деревьями мелькнули лохмотья роскошного плаща. Звучно
хрустели на земле ветки, будто по ним шагала статуя командора. Я
понаблюдал чуть, еще дважды между деревьями показалась тень, затем
сопение утихло, удалился и растаял даже треск веток под грузным телом.

- Чтоб ты сдох по дороге, - сказал я искренне. - Чтоб ты утоп в самом
грязном болоте, жирная скотина!

Глава 7

Я прошел еще несколько шагов, но тревожное чувство разрасталось, в
мозгу засела заноза, пока не сообразил, что же здесь не так. Ругнувшись,
я развернулся и почти побежал следом. Хотя свет сквозь кроны пробивается
сильный, но где деревья стоят плотно, там ть глаза выколи. Я натыкался
на острые сучья, больно уколол бок, там защемило, будто ткнули горячим
железом.

Гендельсон ломился сквозь кусты, как тупой лось, хотя в стороне
чистые места для прохода. Ножны тяжелого меча беспощадно колотили его по
ногам. Он вздрогнул и даже вскрикнул, когда моя фигура появилась в двух
шагах.

- Куда прешь? - сказал я подозрительно. - К Карлу?

Он дышал часто, лицо перепачкано, это слезы смешались с грязью, голос
вибрировал, как натянутая паутина:

- По... почему?

- В той стороне войска Карла, - сказал я грубо. - Ты ж сказал, что
пойдешь в Кернель?

- Ну, я и иду...

- Кернель отсюда на юго-востоке! Он посмотрел на меня зло, в глазах
метнулся страх, ненависть и нечто еще, чему я не мог дать определение.

- Но разве там не юго-восток?

- Юг вон там! - заорал я. - Даже ребенок знает, где юг, где север,
стоит посмотреть, с какой стороны на дереве мох!.. Вот деревья - вот!..
И мох на каждом дереве!

Он молча повернул и пошел в другую сторону. Теперь на юго-восток.
Ломился по-прежнему, как тупой лось, которому в лом обойти рядом по
тропке. Я остался, Гендельсон исчез за деревьями, хруст веток затих. Я
повернулся в сторону севера - там Зорр, там Лавиния, там мое счастье,
моя жизнь, мое все... сделал шаг, потом еще и еще. Каждый шаг давался
все труднее, словно передо мной возникла плотная воздушная подушка. Или
же воздух сгустился до плотности воды.

Да какого черта я терзаюсь? Это ничтожество в своей тупой гордыне
прет в сторону Кернеля, как оно считает. Его сожрут дикие звери этой же
ночью. А если чудом уцелеет, то все равно напорется на людей Карла, на
оборотней, его либо укусят змеи, либо утонет в болоте либо... либо еще
как-то, но он не переживет сегодняшнюю ночь, это точно...

Деревья мелькали по обе стороны, я бежал сравнительно легко, правая
рука постепенно отошла, я уже мог сжимать и разжимать пальцы. Но
деревья, как сообразил не сразу, мелькают в другую сторону, это
проснулась моя дурость, что-то накаркала в оба уха, наябедничала, и вот
я...

Впереди показалась уныло бредущая фигура. Человек брел, волоча ноги.
Его раскачивало, он всхлипывал, что-то бормотал, на ходу хватался за
деревья, отталкивался и брел дальше.

- Стой, дурак! - сказал я.

Он испуганно обернулся. Рука дернулась не к мечу, а к лицу, словно я
был волком, что прыгнул на его жирное горло.

- Стой, - повторил я. - Самая большая дурость - идти ночью. Еще
дивно, что не напоролся на волчью стаю!.. Надо развести костер.
Переждать. Утром, когда по-настоящему рассветет, и двигаться.

Его раскачивало все сильнее, по лицу сползали крупные мутные капли, а
на лбу с готовностью выступали новые и новые. Глаза посмотрели на меня
почти невидяще. Он вытер дрожащей ладонью лицо, что сделало его похожим
на коммандос в джунглях Вьетнама, прошептал:

- Костер?.. Я могу и без костра.

Ноги подломились, он сполз по стволу дерева на землю. Дыхание из
жирной груди вырывалось с хрипами, стонами, клекотом.

- Без костра? - поинтересовался я все еще зло. - Такой храбрый?

- Это... - ответил он едва слышно, - дело... слуг... ляди...

Я хмыкнул:

- Это дело мужчин!

Он кое-как встал на колени и молился, часто крестясь, даже не
крестясь, а налагая на себя крестное знамение, а то и вовсе осеняя себя
знаком животворящего и чудодейственного креста. Я фыркнул, по мне все
эти биения лбом в землю оскорбляют бога больше, чем мое откровенное
неприятие его власти. Неужели этим придуркам кажется, что богу приятно
быть владыкой рабов?

Я собирал сухие щепки, мох, сдирал бересту, потом долго искал среди
камней подходящие, стукал ими один о другой, пробуя на предмет искр. Все
это время придурок тыкался жирной мордой в землю, как только пузо не
раздавит, осенял себя размашистыми взмахами и возглашал хвалу и снова
хвалу, будто богу совсем не хрена делать, кроме как спасать этого
свиноморда.

Я начал сооружать щепки и бересту шалашиком, так мы делали в
турпоходах и на вылазках, запоздало сообразил, что, по его мнению, я как
раз и веду себя каки его слуга, его челядин. Разозлился так, что едва не
въехал кулаком в жирную потную морду, снова захотелось встать и уйти,
пусть это ничтожество само тащится в свой Кернель.

Он наконец обернулся в мою сторону. Я думал предложит помощь, однако
он проскрипел недовольно:

- Сэр Ричард, вы не вознесли хвалу Всевышнему!

- Ага, - буркнул я.

- Это кощунственно...

- Есть молитва делом, - отрезал я. - Она доходит еще быстрее! Кстати,
она богу куда приятнее.

Он поморщился.

- Неисповедима пути господа! И не вам о них судить.

- Просто бог не лох, - ответил я еще злее. Камни стучали один о
другой, один раз я ухитрился стукнуть по пальцу, да еще со всей дури,
там показалась темная кровь. - Бог правду видит...

Он отвернулся и продолжал молиться еще громче, пугая на окрестных
деревьях птиц, белок и прочие спящие существа. Я зло колотил камнем о
камень, искры летели частые, густые, но поджигать мох не желали, да и
летят как-то криво, ни одна не попала в нужное место, заразы...

Я пересел, стук камней разносился по всему лесу. Если костер не
разгорится до того, как нас услышат волки... или медведи... или еще
какая-нибудь лесная зверюга...

Из пучка мха, что лежит совсем в сторонке, показалась тонкая белесая
струйка. Я поспешно перенес ее в приготовленную кучу, раздул искорку,
обложил берестой, подул еще, нежно-нежно, ибо огонь как любовь: слабый
ветер раздувает в пламя, а сильный гасит...

Гендельсон закончил молитву, как раз когда костер полыхал вовсю. Я
подбросил сухих веток, на остальные сел, чтобы не простудить задницу.

- Бог дал спасение, - сказал он значительно, - бог дал огонь в
ночи....

Я подул на разбитый в кровь палец. Хрен бы он дал, если бы я не лупил
столько. Бог дает тем, кто дерется за свое, а лодыри да убогие только в
молитвах счастливы.

- Надо понять, где мы, - сказал я. Он посмотрел по сторонам.

- Мы в лесу, - сказал он важно.

- Да? - спросил я. - Как же я не заметил... Значит, надо понять, куда
нас занесло. Пока они дрались, черный ангел теснил белого... и нас