Чтение 16–й страницы книги ~Час пик для новобрачных~

предприятия и представлял собой довольно унылое зрелище. Непосредственно к
общежитию было не подъехать: разбитую, в жутких колдобинах дорогу украшала
гигантская лужа. Я оставила машину рядом с ней и пошлепала к подъезду.
Нижнюю ступеньку лестницы залило водой, обойти ее возможным не
представлялось, и я, зло чертыхаясь, прыгнула, едва не тюкнувшись носом в
обшарпанную дверь.

В сумрачном холле за стареньким столом старушка и девочка лет семи играли
в лото при свете настольной лампы, рядом стоял телефонный аппарат,
перетянутый изоляционной лентой. Услышав, как хлопнула дверь, старушка
отвлеклась от своего занятия и взглянула на меня.

- Я к Рязанову Володе, в первую комнату, - сообщила я.

Девчушка бросилась в боковой коридор и громко позвала:

- Дядя Вова, к вам пришли.

Через минуту в холле появился парень лет двадцати пяти в застиранном
спортивном костюме и с удивлением уставился на меня.

- Это я вам звонила, - сообщила я. - Сумки у меня в машине.

- Ага, я сейчас, - засуетился он, посмотрел на тапочки, в которые был
обут, хотел вернуться в комнату, но потом махнул рукой и пошел к двери. -
Как там мамаша? - спросил он, все еще приглядываясь ко мне.

- Хорошо. Привет вам передает. Ловко перемахнув через лужу, Володя помог
переправиться мне и поинтересовался:

- А вы какими судьбами в нашем Борине? Что-то я вас не припомню.

- Я из газеты, - соврала я, все больше входя во вкус. - Меня интересует
убийство в Лоскутове. - Выражение его лица мгновенно переменилось, теперь
оно стало хмурым, даже враждебным. - Я бы хотела встретиться с Людмилой
Логиновой. Ваша мама сказала, у вас есть ее телефон.

- Ну есть. А зачем она вам?

- Не так давно произошло очень похожее убийство. И преступник тоже не
найден. Мы проводим журналистское расследование.

- Ясно, - вздохнул он. Как видно, воспоминания о тех событиях никакого
удовольствия ему не доставили. - Записывайте телефон, только ничего нового
она вам не скажет, ее сто раз спрашивали-переспрашивали, никакого толку.

- Может быть, для начала вы ей сами позвоните, чтоб я не свалилась как
снег на голову? - Я набрала номер и, пока он решал, стоит ли делать мне
одолжение или нет, сунула ему трубку в руку.

- Люда, - заговорил он, - это Володя. Да, я... Тут вот девушка из газеты
хочет поговорить с вами об убийстве. Да... журналистское расследование,
говорит, ага.. Спасибо, хорошо. Да .. и вам того же... Поезжайте к ней, -
сказал он, возвращая мне телефон, - она сейчас дома. - Я записала адрес,
затем открыла багажник, и Володя забрал сумки. - Мамаша их гирями набила,
что ли, - пробормотал он, поставив сумки на землю с намерением перехватить
их поудобнее.

- Володя, - все-таки спросила я, хоть чувствовала, что говорить он не
захочет, - той осенью в доме вашей мамы жил студент из Москвы?

- Ну жил. Зачем вам студент?

- Вы ведь рассказывали, что видели его возле Лоскутова.

- Я его с дороги видел, смотрю, человек идет к лесу, куртка зеленая.
Такая у Лешки была. Вот и все. Он ли, нет, я не знаю. Чего б ему там и не
ходить. А про то, что видел, говорил только мамаше, так, к слову пришлось.

- А в милиции про это не сказали?

- Про что? - вздохнул он.

- Про то, что видели вблизи дома человека.

- Там, между прочим, не запретная зона, ходи кто хочешь. И студента я сам
на поезд посадил за несколько дней до убийства. Студент совсем ни при чем. Я
хоть и пару раз с ним встречался, но людей чувствую. Парень он хороший...

- Хорошие иногда тоже убивают, - пожала я плечами, а он неожиданно
засмеялся.

- Да вы хоть представляете... Вы знаете, что в этом доме творилось? Вера
Григорьевна к стулу была привязана, весь пол и даже стены в крови. Там был
псих. Это ведь я ее нашел, понимаете?

- Понимаю, - кивнула я.

Он подхватил сумки и, не попрощавшись, пошел к общежитию.

Я села в машину и только тут сообразила, что искать нужную мне улицу в
чужом городе довольно затруднительно, однако окликнуть Володю и спросить,
как проехать к Логиновой, не рискнула. Ладно, у меня есть номер ее телефона,
в крайнем случае позвоню.

Выбравшись к очагу цивилизации, приземистому зданию, с одной стороны
которого было написано "Кафе", а с другой - "Продукты", я притормозила и
пошла выяснять, как мне проехать. Продавщица, девица лет двадцати, о такой
улице вовсе не слышала, а грузчик, скучавший на подоконнике вблизи прилавка,
сообщил только, что она на другом конце города. Не очень рассчитывая на
удачу, я поехала прямо, посматривая на указатели, в центре города обратилась
к постовому, и он очень доходчиво объяснил мне, в каком направлении нужно
двигаться. Следуя его указаниям, я через двадцать минут уже тормозила возле
девятиэтажного дома, стоявшего в окружении таких же типовых домов. Несмотря
на это, район выглядел вполне уютным и даже живописным.

Загнав машину на стоянку возле подъезда, я позвонила, и женский голос
пропел:

- Слушаю. - Я сообщила, что нахожусь возле дома и готова подняться в
квартиру для беседы. - Я вас жду, - сказала женщина.

Так как в разговоре Володя называл ее Люда, я ожидала встретить женщину
молодую, потому слегка опешила, увидев перед собой худенькую старушку лет
эдак под семьдесят, которая куталась в пуховый платок.

- Людмила... простите, не знаю вашего отчества...

- Зовите Людой, меня так все зовут. Берите тапочки и в комнату проходите.
У меня холодно, отопление отключили. - Мы прошли в единственную комнату и
устроились на диване. - Значит, вы интересуетесь убийством Веры Григорьевны?
- спросила она с улыбкой, это выглядело довольно странно.

Я молча кивнула. Чего доброго, бабка спросит удостоверение, а там,
глядишь, и милицию вызовет, вот и объясняйся с ними, зачем мне понадобилось
врать. Я всерьез забеспокоилась и оттого сразу перешла к делу.

- Люда, расскажите мне, пожалуйста, о Вере Григорьевне, что она была за
человек и вообще...

- Верочка - человек очень непростой. Талантливая, красавица, с такими
нелегко. Она сюда из Москвы приехала после смерти второго мужа. В молодости
балериной была, но что-то не задалось, знаете как бывает... Но она всю жизнь
отдала искусству, работала с детьми, написала прекрасную книгу. А потом Иван
Ильич умер, и она приехала сюда к сестре, квартиру в Москве оставив дочери.
Они, знаете, тогда не очень ладили. Дочка увлеклась молодым человеком, а он
оказался женатым, и она покончила с собой. Вера так переживала, не знаю, как
она вынесла все это. Потом погиб сын, ее любимый Ванечка. Ужасная история.
Бедная женщина не вынесла потрясения, в голове у нее все перепуталось, она
иногда считала себя маленькой девочкой... С сестрой они тоже не ладили,
разница в возрасте... Именно сестра Надя "попросила меня присматривать за
Верой Григорьевной. Я согласилась, потому что очень жалела Веру. Ей
становилось все хуже и хуже, она по целым дням не выходила из комнаты,
иногда совсем теряла голову, кричала на меня и швырялась подушкой. Надя не
хотела отправлять ее в больницу, говорила, что это ее убьет. Конечно, ее
лечили. Надя не жалела денег, и на какое-то время Вере стало лучше. Потом ей
вдруг пришла в голову фантазия жить летом в деревне. У Нади был дом,
доставшийся от родственников первого мужа, в этом самом Лоскутове, и Вера
принялась его отделывать. Сестра не препятствовала ее фантазиям, считая, что
| это как-то отвлекает Веру. Летом она жила в Лоскутове, а в начале сентября
возвращалась в город. Мне там было скучновато, людей в округе нет, да и
страшно. Вера целыми днями сидела в кресле-качалке, смотрела в сад и
вспоминала свою молодость, мужей или своих детей.

- А на что она жила?

- Как же, у нее пенсия хорошая, но пенсия, конечно, не главное. Оба ее
мужа занимали важные посты, у Веры имелись сбережения. И сестра ей
помогала... Уже после гибели Нади Вера стала продавать вещи, кое-какую
мебель, несколько картин. Коллекционеры охотно покупали.

- Вы сказали, что Надя погибла? - нахмурилась я.

- Да. И вправду поверишь, что над этой семьей тяготел злой рок. Когда это
случилось с Надей, разум Веры помутился. Она сказала, что никого не желает
видеть, и осталась зимовать в Лоскутове, закрыла в доме все ставни и иногда
целые сутки даже свет не включала.

- Почему же ее не отправили в дом инвалидов? - спросила я.

- Вы знаете, Вера временами проявляла удивительное здравомыслие. Вы
поймите, она не была сумасшедшей, вовсе нет. Просто она не могла смириться
со своим горем. Разговаривала с погибшей сестрой или сыном, но при этом
прекрасно помнила, что сколько стоит, учитывала каждую копейку. Она просто
хотела быть одна. Я очень беспокоилась за нее, но жить зимой в такой
глуши... Некоторое время у нее жила собака, потом пес пропал, а другого она
брать не хотела, боялась привыкнуть. Так и говорила: "Все, кого я люблю,
погибают".

- А как погибла сестра? - спросила я.

- Она отравилась. - Я едва не усмехнулась, услышав это, в семействе была
явная склонность к суициду. - Из-за несчастной любви. Второй муж оставил ее,
и она...

- Если вам не трудно, расскажите поподробнее... - Я и сама не знала,
зачем мне это, но обилие смертей начало вызывать у меня подозрения.

- Первый муж Наденьки был намного ее старше и умер от инфаркта. Некоторое
время она жила одна, пригласила к себе сестру, но, как я уже говорила, они
не очень ладили. А потом Надя познакомилась с Павлом. Конечно, она в него
влюбилась, в него невозможно было не влюбиться. Они прекрасно подходили друг
другу. Ему было тридцать девять, Надя на год старше. Словом, они поженились
и какое-то время жили вполне счастливо, а потом... Я не знаю, что произошло
между ними, но отношения ухудшились, и Павел уехал в другой город. Для нее
это было трагедией. Она пыталась его вернуть. Однажды ее нашли в кресле с
его письмом в руках, она приняла огромную дозу снотворного. В письме