Чтение 16–й страницы книги ~Цеховики~

занятие - стал распекать и пропесочивать. То не то, се не се. Так не
положено. Так не по инструкции... Надоел незнамо как, и я наконец взорвался.

- Степан Самуилович, а по какой инструкции в дальний район на задержание
подозреваемого добираются на своих двоих? Мы полдня не могли машину найти.

- Где я вам машину возьму? Вам здесь что, УВД или автомагазин?

- А на чем ваши тыловики на дачу ездят? Что у вас вообще здесь творится?

- А у вас в прокуратуре? Почему же у прокурора машину не взяли?

- Потому что у нас почти нет машин.

- А у меня есть?

- Два дежурных "жигуля", где они?

- Что вы себе позволяете? Я доложу о вашем поведении прокурору области.

- Прекрасно. А я внесу представление на имя начальника УВД. С указанием
виновных. Годится?

- Ладно, не пугай, пуганые, - тоном ниже произнес Самойличенко. Он
относился к людям, которые затухают, получив отпор.

- Когда-нибудь эта неразбериха всем боком выйдет, - проворчал я. -
Попомните мои слова. Позорище - опер-группа на горбатом "запорожце".

- Ладно, следователь, чего раздухарился? - махнул рукой начальник
розыска. Пар из него уже вышел. - Все-таки не забывай, с кем говоришь. Что
намерены делать дальше?

- Будем отрабатывать эту парочку, - сказал я.

- Вы считаете, они убийцы?

- Не знаю. Разберемся. Нужно брать второго. И еще - на сегодня нам нужен
эксперт-криминалист. Специалист по дактилоскопии.

Самойличенко поднял трубку и начал уламывать начальника
экспертно-криминалистического отдела. При необходимости начальник розыска
мог вытрясти из человека душу. Наконец нам пообещали прислать эксперта через
часик.

- Докладывайте о результатах, - сказал Самойличенко.

- Если будет о чем, - буркнул я. Мы вышли из кабинета,

- Бой быков! - хмыкнул Пашка. - Схватка бульдогов под ковром. Хорошо вы с
ним полаялись.

- Да ну его... Поехали на "Подшипник". Будем искать этого Николая
Алексеевича...

Нашли мы его без труда. В отделе кадров сказали, что интересующий нас
человек может быть только начальником цеха Николаем Алексеевичем
Смородинцевым. Когда я спросил замдиректора, что тот из себя представляет,
он криво ухмыльнулся:

- Человек, прямо скажем, нелегкий.

Мы прошли через лязгающий, пышущий разогретым металлом заводской корпус.
Смородинцев сидел в закутке, отгороженном от цеха толстым стеклом. Когда мы
зашли туда, он распекал кого-то по телефону. Рык у него был отменный.

- Безалаберность! Ты, Виктор Степаныч, вредитель! Твоим балбесам только
водку жрать, а ты им зад готов лизать, лишь бы не увольнялись! Понабрал
халтурщиков!.. - В такт своему реву он хлопал ладонью по столу. - Вредители!
Вы мне чуть изделие не угробили!.. А кто отвечать будет? Ты и будешь,
бракодел! Все, пока. Еще раз повторится такое, я вам устрою варфоломеевскую
ночь! В дирекцию и партком за манишку вытащу!..

Он с треском бросил трубку. Видимо, трубке и раньше немало доставалось,
поскольку она была вся в трещинах и замотана в двух местах черной изолентой.

- Тебе чего? - осведомился он у инспектора отдела кадров.

- Вот, сотрудников прокуратуры к вам привел.

- Еще не хватало!

Можно было ожидать, что обладатель такого рыка будет двухметровым
волосатым детиной. На самом деле Смородинцев оказался невысоким лысым
субъектом лет под тридцать пять со сросшимися кустистыми бровями и двойным
подбородком.

- Садитесь, коли пришли, - буркнул он, указывая нам на стулья. - И так
времени нет. Как белка в колесе крутишься, вокруг одни бездельники... Чего
вы к Умарову не пойдете? У него в цеху жулик на жулике.

- Потому что нам нужны вы, а не Умаров.

- Ну, так говорите быстрее, зачем я вам нужен.

- У вас очень шумно, - поморщился я. - Не лучшее место для беседы по
душам. Пройдемте лучше с нами.

- Еще чего? У меня на это времени нет.

- Найдете. Пойдемте с нами.

- Да никуда я не пойду. У меня совещание через полчаса. Вы и так уже
столько-времени отняли.

- Вот что, вы пойдете с нами. Добровольно. Иначе я задержу вас и проведу
через весь цех в наручниках, - отрезал я.

- Что?! Совсем охамели! За что это вы меня задержите?

- По подозрению в совершении убийства, например...

- Тридцать седьмой год, что ли?

- Нет, что вы, - вежливо улыбнулся Пашка. - Но если вы не пойдете с нами
своими ногами, я применю силу. Имею право.

- Ничего себе! Да я на вас Генеральному прокурору жалобу напишу. И в
обком, ив...

- И в ООН, и в лигу защиты насекомых, в союз феминисток, - закивал Пашка.
- Собирайтесь.

- Ну и ну, как при Сталине! - Он поднялся с кресла и сунул под мышку
потертый портфель. - НКВД.

- Архипелаг ГУЛАГ, - хмыкнул я.

При Сталине такие типы не возмущались, а послушно стучали на врагов
народно. Подобных субъектов я хорошо изучил. Ну, везет мне сегодня на
общение с полудурками. Сперва начальник уголовного розыска. Теперь этот...

- А где машина? - недовольно спросил Смородинцев, когда мы вышли из
проходной и направились в сторону остановки.

- Сейчас же не тридцать седьмой год. "Воронков" не положено - хмыкнул я.

Не рассказывать же ему душещипательную историю про ржавый "запорожец",
который Пашка утром возвратил своему брату.

- Какое убийство? - донимал нас Смородинцев в троллейбусе. - Вы больны,
да?

- Чего вы орете на весь автобус? Приедем - поговорим.

Господи, сколько раз приходилось мне возить в автобусах вещественные
доказательства на экспертизу: и черепа, и куски человеческих тел,
упакованные в коробки. И людей таскать на наркологические и психологические
экспертизы. Нет, только у нас можно везти подозреваемого в убийстве на
рейсовом автобусе.

В Пашкином кабинете Смородинцев с размаху плюхнулся на стул, с таким
драматическим накалом оглядел нас, что ему дали бы главную роль в любом
театре.

- Ну? - осведомился он, видимо, приготовившись допрашивать нас.

- А мне разрешите присесть? - спросил я. - Можно, да? Спасибо.

- Чего вы юродствуете? Говорите, чего хотели. Или так и будете нарушать
социалистические законы?

- Не будем. Не имеем привычки, - отрезал я. - Расскажите нам про
Новоселова. Это ведь ваш знакомый?

- Мой. Вы думаете, я его убил? Ну, комики, жванецкие, ети вас мать!

- Смешно, да?

- Конечно, смешно. Нашли убийцу! Ох, порадовали.

- Что-то не вижу печати скорби на вашем лице по поводу гибели приятеля.

- А я разве говорил, что скорблю? Неприятно, конечно. И жалко Сашку. Но,
честно говоря, тот еще был хлыщ.

- Почему? За что вы его так?

- За дело. Мы вместе в институте учились. Я его как облупленного знаю.
Точнее, знал.

- Интересно.

- Кому как. Маменькиным сынком был. Везде его за ручку приходилось
водить. Мнительный, сопливый, трусливый. Человека, можно сказать, из него
сделал. Вот этими руками. Я-то сопляком не был. В шахтерском городке рос.
Морфлот за плечами... Гудели вместе. По девкам ходили. Пили-гуляли. Эх,
жизнь моя студенческая, веселая и голодная. У него мамаша с папашей
адвокатами были, чего он в инженеры подался - ума не приложу. Денег всегда
полно. А я вагоны разгружал, чтобы на жизнь заработать.

- Тяжелое детство, - сочувственно кивнул я.

- Да, тяжелое! Мне всего самому пришлось добиваться. Собственным трудом.
Никто меня не тащил. Взяток никому не давал. Сам себя делал. И делаю. Если
бы не взял себя в руки, сегодня отбойным молотком в шахте работал бы, как и
все мои деды.

- Суровая доля. Понятно.

- Ничего вам не понятно. Вы знаете, что такое в шахте работать? Это ад...
В общем, учились мы с ним, учились. Он постепенно нахальства набирался,
матерел, научился с бабами по-человечески, без комплексов общаться. Вдруг на
четвертом курсе поворачивается на сто восемьдесят градусов. Кто самый
чистенький, выутюженный, дисциплинированный? Конечно, Новоселов. Кто самый
активный на собраниях? Конечно, Новоселов. Кто в стенгазетах статейки пишет,
обличает своих же товарищей? Опять Новоселов. Сначала я обалдел от такого
поворота. Подменили человека! Превратился слюнявый сынок в комсомольского
активиста. В научные общества подался. Потом я понял, что ему по
распределению в какую-нибудь дыру ехать не хочется. И решил он остаться на
кафедре... Между прочим, у меня тоже такое желание было. Я отличником был,
мне красный диплом светил. Так мы и стали конкурентами... Смородинцев
замолчал, о чем-то задумался.

- Чем дело кончилось? - с интересом спросил я.

- Меня завкафедрой Осипенко хотел у себя оставить. Я в науках сильно
врубной был. Может, польза была бы отечественной науке, если бы я там
остался. Докторскую бы писал, чего-нибудь внедрял бы, совершенствовал, ха...
И вот за несколько дней до распределения я залетел. Перебрал в одной
компании по-крупному. А хозяева, сволочи, вместо того, чтобы меня спать
уложить, на улицу выставили - мол, ничего, дойдет студентик. Я и дошел. До