трехлитровый чайник с заваркой. Растопив печь, я пошел за дровами. В прошлое
половодье мы перетащили весь запас топлива повыше, как раз за остатками
вертолета.
дровяника наткнулся на неприятный сюрприз. Из кустов торчали ноги человека.
Раздвинув ветки, я обнаружил, что это второй пилот. Судя по всему, он успел
выпрыгнуть из кабины, но во время взрыва обломок обшивки снес ему полчерепа,
словно вертолет обиделся, что хозяин бросил его в трудную минуту и все-таки
заставил пилота разделить с собой печальную участь.
прямоугольник сложенной в несколько раз бумаги. Он лежал метрах в десяти от
вертолета. Я не знал, что это такое, но что-то толкнуло меня подойти и
поднять чуть обуглившийся на углах сверток бумаги. Это оказалась карта.
Скорее всего ее выкинуло из кабины взрывом, а от полного уничтожения спасла
большая лужа, оставшаяся от недавнего дождя. Быстро набрав охапку дров, я
поспешил вернуться к печи. Андрей уже ждал меня.
сахара мало, муки нет совсем, - сообщил он с озабоченным видом, записывая
что-то на листе бумаги.
простыню, и восхищенно воскликнул:
чем восхитила, а Андрей быстренько сбегал в вагончик за циркулем, карандашом
и линейкой. Пока он осторожно вымерял что-то с ее помощью на мокрой бумаге,
из
нами.
"свидетеля преступления". Бывают люди, которых, даже живя рядом очень долго,
не всегда замечаешь. Таков был и Павел. Мы прожили бок о бок почти три
месяца, а я знал о нем лишь то, что он хороший механик, да то, что иногда
его звали Бульбашом. Родом Павел действительно был из Белоруссии, хотя всю
сознательную жизнь прожил в Сибири. Фамилия у него оказалась самая
простецкая: Баранов. Ростом он был чуть пониже Андрея, но гораздо шире в
плечах. В бане мы с ним постоянно оказывались в одной шестерке, и я знал,
что под одеждой у него таится немалая мускулатура. В силе он не уступал даже
гиганту Потапову, в этом я убедился во время аврала в половодье. Как-то
случайно я подслушал разговор Цибули с Павлом о делах семейных. Оказывается,
до недавнего времени тот жил с матерью, а когда та умерла, сошелся "с одной
с двумя детьми", так выразился Павел о своей подруге жизни. Насколько я
понял, именно она заставила мужика бросить родной щебеночный карьер и
податься за золотом.
было простецкое, добродушное. Широкий курносый нос, темно-карие глаза под
густыми черными бровями да чуть оттопыренная большая нижняя губа придавал
его лицу выражение спокойствия и доброжелательности.
вышка горела, трое так же вот поджарились. Что ни делали, все равно умерли.
Только мучились долго. Один чуть не неделю криком кричал.
надоело.
заметно, чтобы он сильно взволновался. Но выслушав Лейтенанта, белорус
неожиданно подал хорошую идею:
только Андрей щелкнул тумблером выключателя, как вместе со свистом помех в
эфир ворвался глуховатый, монотонный голос:
часов к вам отправляется борт сто четыре. Мациевич, если меня слышите, то
готовьтесь к встрече, буду лично...
сначала. Поняв, что ничего нового не будет, я прошел к Ивановичу. Мастер
молча смотрел куда-то вверх, а потом неожиданно сказал:
еще?
спросил:
захватили бы вертолет?
замочил... Он про это ни разу не говорил, но я-то его знаю. Ну, а дальше
сделали бы плот... Мы и веревки заготовили... И вниз по реке. Ну, а там есть
такая деревня, Байда. Там у Витьки баба одна жила. Уж очень она его любила.
Прошлый раз он бежал, так она его три месяца от ментов скрывала. Он все
смеялся, говорил, убить за него
должны были пересидеть зиму, а потом по одному уйти за границу. Витька все
хотел через румынскую границу махнуть, родня у него жила где-то рядом с
Измаилом. Вот так... Все понял?
с Витькой связался? С ним все понятно, бандюга бандюгой. Ну, а ты-то,
работяга... Ты же должен знать цену настоящему, заработанному рублю и такому
вот, краденому, да на крови?
снимок миловидной женщины лет тридцати с тяжелой русой косой через плечо.
Смотрела она серьезно и строго, но это не портило ее чисто русской красоты.
Превозмогая дикую
относился - разгрыз и бросил. А тут встретил и заболел. Случайно все было.
Подружился с одним, на золоте вместе были... Приехал с ним в деревню, а как
жену его увидел - с ума сошел. Соседа тогда ее пришиб... Клеился он к ней,
пока ее Федька со мной золото мыл. Но она баба строгая, отшила. Федька ему
даже морды не набил, а я
козла по дороге встретил. Ну, и... переборщил, загремел на пять лет. А за
год до конца срока узнал, что муж у ней умер. Я тогда писать ей начал,
свататься заранее. Так и так, дескать, сражен с первого взгляда, хочу с
самыми серьезными намерениями. Она вроде и не прочь, фотографию вон
прислала. Я под амнистию попал, раньше освободился. Чего еще желать? Лети
соколом к своей подруге! Да нет, заело меня, что нищим примаком войду в дом
жены... Я ведь деньги не привык считать, зарабатывал для того, чтобы
тратить. Шикануть любил, по ресторанам, курортам. Бабам такие подарки делал,
они ахали. А тут любимую женщину, и удивить нечем! Тут халтурка эта
подвернулась. Ну, а как Витька свою идею толкнул, я и представил себе:
приезжаю к ней, захожу в дом и с этаким шиком килограммов пять золота к ее
ногам высыпаю, прямо на пол. Дурь, конечно, но приклеилось, не вышибить. Так
и влез по уши в это дерьмо...
на грудь. Потом с трудом повернулся к Андрею.
вас. Только перед уходом пристрели меня. Марафет кончился, а без него я и
часу не выдержу, орать начну.
поспешил за ним.
высчитывая, бормотал под нос какие-то загадочные фразы, и время от времени
поглядывал на часы. Наконец он созвал нас на военный совет.
утра, через час Бурый вылетит со своими людьми, и тогда нам ничего уже не
светит... Один вариант решения я вам уже говорил: спрятаться в тайге и, если
прилетит милиция, то пойти и заявить. Но боюсь только, что милицию они тоже
могут перекупить. Есть у меня одна идея, сумасшедшая, конечно, но в то же
время и реальная. Вот смотрите.
уставились на нее.
карте. - И это база нашей артели, куда нам соваться нельзя. Можно еще