а поиски оказываются настолько занудными, что я едва не сплю на ходу. Мне
встречаются славные люди с пешнями в затылке и без оных. Я возвращаюсь и
не запираю дверь. Потом является она, забирает двадцатку, целует меня и
возвращает деньги обратно, поскольку я не выполнил дневной работы.
оптометриста из Эль Сентро, где опять сталкиваюсь с новым способом носить
нашейные украшения. Но в полицию не сообщаю. Просто обыскиваю парик
клиента, а потом ломаю комедию. С какой стати? Ради кого я гублю себя на
сей раз? Ради блондинки с чувственным взглядом и слишком большим
количеством дверных ключей? Ради девицы из Манхеттена, штат Канзас? Не
знаю. Знаю только одно - здесь что-то не так, и старое, надоевшее, но
всегда надежное предчувствие подсказывает мне, что если игра пойдет теми
картами, которые сданы, в проигрыше останется не тот, кому следует. Мое ли
это дело? Ну а что следует считать моим делом? Разве я знаю? И
когда-нибудь знал? Давай не будем в это вдаваться. Ты недобрый сегодня,
Марлоу. Может, я никогда не был добрым и никогда не буду им. Может, мы все
становимся недобрыми в этом холодном тусклом мире, где всегда происходит
не то, что нужно.
"шанель" номер пять. Тоже стеганые матрацы. Тоже взбитые волосы, темные
очки, позы, псевдоизысканные голоса и мораль портовых шлюх. Постой,
постой. В кино работает немало славных людей. Ты занял неверную позицию,
Марлоу. Ты сегодня недобрый.
затхлостью, как слишком долго закрытая гостиная. Но разноцветные огни
заставляли забыть о запахе. Они были прекрасны. Тому, кто изобрел неоновое
освещение, нужно воздвигнуть памятник. Из чистого мрамора, высотой в
пятнадцатиэтажный дом. Этот человек поистине сделал нечто из ничего.
оказался помпезным, из тех, где все слишком много улыбаются, слишком много
болтают и сознают это. Женщины беспрестанно поднимались по изогнутым
лестницам, чтобы переодеться. Мужчины беспрестанно доставали из дорогих
портсигаров сигареты с монограммой и давали друг другу прикурить от
дорогих зажигалок. А слуга раздался в плечах от одного только ношения
подносов со стаканами к плавательному бассейну, размером с озеро Гурон, но
значительно почище.
далеко не свежим обаянием. Главную женскую - раздражительная брюнетка с
презрительным взглядом. В нескольких неудачных крупных планах она из кожи
лезла, стараясь выглядеть моложе своих сорока пяти лет. Мэвис Уэлд была
занята на второй роли и снималась в одежде. Играла неплохо, правда, могла
бы сыграть и раз в десять лучше. Но играй она лучше, половину ее сцен
вырезали бы, чтобы выручить исполнительницу главной роли. Это было такое
искусное хождение по канату, какого я, пожалуй, еще не видел. Что ж,
теперь ей придется ходить уже не по канату. По рояльной струне. Натянутой
очень высоко. И страховочной сетки внизу не будет.
14
квитанцией уже пора было прийти. В окнах здания кое-где еще горел свет. По
ночам работают не только детективы. Лифтер хрипло буркнул приветствие и
отвез меня наверх. В коридоре из открытых дверей падал свет, уборщицы все
еще убирали мусор, накопившийся за впустую потраченные часы. Я свернул за
угол, оставив позади жалобное гудение пылесоса, вошел в свой темный
кабинет и открыл окна. Сев за стол, я ничего не делал, даже не думал.
Заказного письма пока не было. Казалось, все шумы в здании, кроме гудения
пылесоса, выплывают на улицы и теряются среди вертящихся колес
бесчисленных машин. Потом где-то в коридоре какой-то мужчина стал
виртуозно, мелодично насвистывать "Лили Марлен". Я знал, кто это. Ночной
сторож, он проверял, все ли двери заперты. Я включил настольную лампу, и
он прошел, не трогая моей двери. Шаги удалились, потом послышались вновь,
звуча как-то по-другому, с каким-то шарканьем. Я решил, что принесли
заказное письмо, и вышел взять его, только это был не почтальон.
прекрасной неторопливостью, достичь которой способны только толстяки. Он
был не один, но первым делом я посмотрел все-таки на него. Рослый,
широкоплечий. Не юноша и не красавец, но с виду крепкий. Полосатый пиджак
над голубыми габардиновыми брюками вызвал бы отвращение даже у зебры.
Большую непокрытую голову украшало достаточное количество волос
оранжево-розоватого цвета. Нос был перебит, но хорошо сросся и особого
внимания не привлекал.
примерно двадцати, ростом пять футов девять дюймов, тощий, как щепка. Нос
его подергивался, рот подергивался, руки подергивались, и выглядел он
совершенно несчастным.
руками, заняв половину комнаты. - Надеюсь, вы ничего не имеете против? Или
у вас дел по горло?
застенчивость.
остроумного. Никакого смысла. Сущее наказание этот Алфред. Я лишил его
снадобья, по крайней мере, на время. Поздоровайся с мистером Марлоу,
Алфред.
фамилию.
улыбнулся мне.
глаз крупнокалиберного пистолета.
- Пока не надо.
Алфреда плотно лежал на спусковом крючке. Было видно, что его нажим
становится все сильнее. Я точно знал, в какой миг курок окажется
спущенным. Впрочем, это не имело никакого значения. Это происходило в
другом месте, в каком-то дрянном фильме. Не со мной.
пистолет и мгновенно спрятал туда, откуда достал. Потом начал
подергиваться снова, хотя его недавние действия с оружием были отнюдь не
нервозными. Мне стало любопытно, какого наркотика он лишен.
его большом, пышущем здоровьем лице.
вас.
с ней справился. Всю дорогу я обливался потом. Зайдя за стол, остановился
в ожидании. Мистер Змей безмятежно последовал за мной. Наркоман,
подергиваясь, поплелся за ним.
Чтобы он нам не мешал.
и ухватил рукоятку "люгера". Глядя на Алфреда, поднял пистолет. Но Алфред
даже не посмотрел на меня. Скривив рот, он изучал угол потолка.
находящемуся далеко за стеной. Я едва слышал свои слова. - Но если
потребуется, она у меня в руке. И заряжена. Хотите убедиться?
настолько привык к Алфреду, что почти не замечаю его. Может, вы правы,
может, мне стоило бы что-то сделать с ним.
Теперь уже поздно.