Чтение 16–й страницы книги ~Эльфийский клинок~

Все слухи, однако, сходились в одном - стоит рухнуть воротам Мории, как тут-то и настанет всему конец, а посему бежать нужно подальше.

Двадцать шестого апреля, в ясный, совсем по-летнему теплый день, отряд покинул Тарбад. Они ушли по Южному Тракту, чтобы сбить с толку любопытствующих, затем под покровом ночи им следовало свернуть на север и выйти на древнюю дорогу, проложенную еще эльфами Остранны вдоль левого берега Сираноны; Глоин и Двалин клялись, что знают тайный брод в десяти лигах от крепости, где отряд сможет переправиться на другой берег.

Земли неподалеку от Тарбада были густо населены; одна деревня сменяла другую, и на какое-то время Фолко почудилось, что они никуда и не уходили из Арнора; однако к вечеру вокруг них раскинулась пустая, слегка всхолмленная равнина с редкими перелесками и оврагами. Позади осталась застава, из слов дружинника выходило, что дальше, к югу, на протяжении трех дней пути жилья нет, и лишь потом вновь начинаются поселения, охраняемые уже роханской конницей, хотя цепь арнорских постов тянулась до самой Исены.

В глухой полночный час они свернули с наезженной дороги и, стараясь оставлять как можно меньше следов, двинулись на северо-восток.

Отойдя от дороги на две с небольшим лиги, они остановились. Составив фургоны в круг и скрепив их на всякий случай цепями, они опустили деревянные щиты с боков, выставили стражу и легли спать, впервые за долгую дорогу лишенные надежной защиты арнорских мечей и стен.

Фолко выпало караулить спустя часа два после полуночи, вместе с ним должен был дежурить Веорт. Следопыт опоясался мечом, надел шлем и кольчугу, Фолко взял лук и колчан. В темноте они не стали забиваться на ночлег в глубь встречавшихся рощиц, а выбрали неглубокую ложбину с покатыми склонами, по дну которой бежал небольшой ручей. Костер догорел, но угли тлели, и наготове был солидный запас хвороста - на всякий случай. Фолко хорошо помнил историю с волколаками, едва не сожравшими отряд Хранителей чуть дальше к востоку от этих мест!

Веорт отправился побродить вокруг, Фолко же вскарабкался на перекрестье верхних дуг, поддерживающих полог одного из фургонов. Сперва над изломанной черной линией Туманных Гор поднялась было луна, но ее быстро затянули наползшие с юга низкие тучи. Тьма сгустилась; теперь на фоне звездного неба хоббит мог различить лишь смутные очертания ближайшей рощи. Ему стало вдруг тревожно и неуютно; шагов Веорта слышно не было, и Фолко заволновался. Куда же делся следопыт?! Фолко, покачиваясь и рискуя свалиться вниз, встал на дугах в полный рост - тщетно. Ни шороха шагов, ни отблеска на броне - ничего.

Испуганный не на шутку, хоббит уже собирался соскочить вниз и будить Торина, когда вдруг ощутил знакомое, хоть и изрядно подзабытое гнетущее чувство в груди. Однако теперь оно не вызвало у него былого панического страха.

- Буди всех! Зажигай огонь! - раздался внезапно приглушенный вскрик Веорта. - Что я сейчас видел!.. - Голос человека дрожал. - Бредет по холму на меня что-то серое, словно лоскут мешковины, только светящейся - вроде фигура какая-то, я к нему было - стой, мол, а он на меня как зашипит! Тут меня такая оторопь взяла, что забыл, с какой стороны у меня меч... Чародейство тут, не иначе! Постой... Да вон же оно!

Веорт почти взвизгнул.

Но плотно зажмуривший глаза Фолко уже и сам видел - не простым, а внутренним зрением, - как с северо-востока из-под густой поросли молодых вязов появилось сероватое сияние - слабое, едва заметное; и Фолко почувствовал приближение той самой силы, что пыталась согнуть его в Аннуминасе; тогда он не поддался, а теперь давнишняя тень подползала снова

- теперь не как нападающий, но как проситель. И хоббит уловил эту жуткую мольбу, родившуюся из немыслимых и непредставимых живому страданий.

Рядом сдавленно ахнул Веорт; Фолко открыл глаза и увидел серую тень в нескольких десятках саженей от них.

И тогда он рванул тщательно обмотанный пергаментом и кожей лук эльфийских стрел, сохранявшихся им как величайшая драгоценность; тонкий и длинный наконечник вдруг засиял, подобно маленькой звезде, разгоняя подступивший мрак, и хоббит услышал, как скрипнули зубы стоящего рядом следопыта и как затем звякнул его извлеченный из ножен меч. Хоббит натянул тетиву.

Но и подступающий к ним призрак, похоже, тоже кое-что чувствовал и разбирался в эльфийском оружии. Серое пятно заколебалось и приостановилось. Донеслось змеиное шипение.

Привычно жмуря левый глаз, Фолко навел звездный наконечник на колеблющуюся, словно под слабым светом, фигуру и мысленно приказал ей: "Уходи! Уходи и не тревожь нас больше! Видишь эту стрелу?!"

Ответ пришел немедленно - тягостный стон, замогильное стенание, беззвучный и бессловесный плач:

"Я раб того, что у вас. Я не уйду, я бессилен, я обречен следовать за вами, пока он у вас... Отдай его мне!"

- Чего же ты медлишь?! - горячо прошептал на ухо хоббиту Веорт. - Стреляй скорее! Почему ты встал! Стреляй!

Порождение Могильников не двигалось, само подставляя себя под выстрел. Но в последний момент хоббит пожалел эльфийскую стрелу, заменив ее обычной тисовой.

Сумрак и страх сразу же навалились на него огромными бесформенными глыбами, но тотчас звякнула тетива, в воздухе свистнуло, и равнину на короткий миг озарила голубоватая вспышка, сразу же сменившаяся рыжими языками огня, вспыхнувшего там, где только что колыхалось бесплотное тело призрака. Обрадованно вскрикнул Веорт, но хоббит слышал донесшийся до него сиплый вой, наполненный холодной болью и неизбывной ненавистью. Прищурившись, он разглядел что-то мелкое и извивающееся, поспешно уползающее прочь, но не на восток, а на северо-запад.

К ним уже сбегались разбуженные вскриком следопыта товарищи; разгорались факелы, бряцало оружие, алые отблески играли на отполированных клинках; Фолко успокаивающе поднял руку.

- Что здесь?! Что такое?! - бурей налетел на них Торин.

- Призрак, - коротко ответил ему Фолко. - Опять приходил...

Люди недоуменно переглядывались, и лишь сразу осунувшийся Рогволд протолкался поближе.

- Я послал в него стрелу, - продолжал хоббит. - Отогнать-то я его отогнал, но не уничтожил, зато теперь точно знаю, что нам делать, чтобы он больше не появлялся. - И, низко нагибаясь к Торину и Рогволду, прошептал:

- Меч из Могильников - расплавить в Морийских горнах!

- Правильно, - кивнул Торин. - Давно мне уже не по себе, что мы его с собой таскаем...

В эту ночь спать им уже не пришлось. Они долго, с подробностями пересказывали все обстоятельства их встречи с призраками Могильников, вторую встречу в Аннуминасе и все-все прочее, так или иначе связанное с этим. Ахали, охали, судили и так и эдак, хвалили Фолко, гадали, что может происходить с призраком от обычной стрелы, и как это он исчезает на время, а потом вновь появляется, и зачем им эти мечи, и что за странное клеймо на них... Разговоры затянулись, и половина ночи пролетела как один миг. Лишь когда первые рассветные лучи преодолели исполинскую преграду Туманных Гор и заглянули в отбрасываемую ими тень, путники понемногу разошлись вздремнуть.

Фолко плелся к своей походной постели, широко зевая и потирая слипающиеся глаза, когда его неожиданно позвал Торин.

- Тут есть еще кое-что, - сумрачно сообщил он осоловело глядящему на него хоббиту. - Малыш-то наш - тангар, не промах! Пленник-то наш, Дрон этот, гляди-ка, чего оставил!

На ладони Торина лежал недлинный - в две ладони - прямой кинжал сероватой стали с грубо обделанной деревянной рукояткой. Сработан он был явно наспех, но Торин обратил внимание на другое. Его палец уперся в клеймо возле крестовины - знакомая, наподобие лестницы ломаная линия, наискось пересекавшая восьмигранник!

- Ты понял?! - многозначительно спросил Торин, пряча добычу Малыша. - Видишь, куда ниточка-то тянется?! Нет, нечисто с этими разбойниками!

- Стало быть, этих северян и отряд из Могильников что-то объединяет, - медленно проговорил Фолко, глядя себе под ноги. - Черный Отряд - Умертвие

- разбойники... Ангмар. А мы идем в Морию...

- Да, именно в Морию! - с горькой досадой воскликнул Торин. - А надо бы по следам этого клейма! Но ты же знаешь моих сородичей, - вдруг пылко зашептал Торин, придвигаясь к хоббиту. - До дел человеческих им, в общем-то, далеко - пока опасность не будет угрожать их родным горам. Никто, кроме разве что Дори да Малыша, не поддержал бы нас, предложи мы свернуть и заняться новым делом. Все хотят идти в Казад-Дум. Я надеюсь, что там мы все-таки отыщем что-нибудь такое, что заставит наших спутников пойти по другому пути. И кто знает - нет ли связи между Морией и служителями этого клейма?!

Торин умолк. Негромко потрескивал хворост в костре; над восточными горами небо понемногу серело. Гном поднял голову и в упор взглянул на притихшего хоббита.

- Я чувствую, что этот наш поход - первый, но далеко не последний, - печально качая головой, негромко молвил Торин. - Что бы мы ни нашли в Мории, наша дорога проляжет дальше... Мне почему-то так кажется. Ведь я не забыл твоих снов, брат хоббит.

На следующий день они проспали много больше обычного и выступили довольно поздно - день уже приближался к середине. Заскрипели тележные оси, и обоз двинулся дальше, на северо-восток. Час проходил за часом, они оставляли позади все новые и новые холмы, ручьи и перелески. Местность постепенно стала меняться - в зеленой траве появились невесть откуда взявшиеся здесь красноватые камни; на срезах оврагов было видно, как тонкий пласт плодородной черной почвы уступает место красноватому грунту. Стало меньше деревьев; зато раза три им попались брошенные хутора. Следопыты не поленились заглянуть за высокие ограды и, вернувшись, рассказали, что люди ушли отсюда недавно - прошлой осенью, но с тех пор в пустых домах кто-то бывал и, похоже, не дал себе труда обзавестись ключами от входных дверей и ворот. После этого Торин решительно заявил, что хватит им играть в игрушки, и если они не желают сложить здесь свои головы от случайной стрелы, то должны ехать, не снимая доспехов и выслав вперед и в стороны дозоры. Так и было сделано.

День пути к Сираноне прошел спокойно. Дороги хоть и не было, но местность оказалась сухой и ровной, небольшие овраги легко можно было объехать; кое-где попадались участки заброшенных проселков, виднелись полуобвалившиеся изгороди из жердей. Встретилась им и сторожевая вышка. Гномы-морийцы тут же взобрались наверх и долго оглядывались. Вернувшись, они собрали остальных.

- До Сираноны не больше восьми лиг, - сказал Глоин. - Мы даже видели брод. Однако за рекой, на северо-востоке, мелькнули вроде какие-то всадники, но тут же укрылись в зарослях. Было слишком далеко, чтобы понять, кто они такие. Если брод обнаружен и охраняется, нам могут устроить теплую встречу!

После короткого совещания решили выслать вперед разведку. Двалин, Веорт, Ресвальд и Игг выехали вперед, остальные следом; обоз теперь вел Глоин. Стихли шутки и разговоры; лица у всех отяжелели. Никто не пренебрегал доспехами, а хоббит приготовил лук. Он искал признаки отогнанного им вчера призрака, но не находил их, похоже было, что они надолго избавились от этого порождения Могильников.

Час проходил за часом, и когда, по подсчетам Глоина, до брода оставалось не больше двух лиг, из кустов перед ними внезапно вынырнул посланный вперед Двалин.

- Мы доехали до самого брода, - сообщил он. - И даже перебрались на другой берег. Веорт и Ресвальд остались там на всякий случай.

Пышные степные травы по сторонам все больше и больше уступали место жестколистным кустарникам; под их корнями замелькали просветы красноватой земли. Холмы стали еще плавнее и сглаженней; Фолко казалось, что они едут по гигантской стиральной доске - то вверх, то вниз. Солнце уже опустилось довольно низко, и между пригорков пролегли длиннорукие предвечерние тени, когда они услышали в отдалении шум воды; перевалив через последний холм, они оказались на берегу Сираноны.

Некогда почти пересохшая речка благодаря неустанным трудам гномов Казад-Дума ныне вновь была быстра и полноводна, как встарь. Она текла в узком каньоне с красноватыми склонами; берега внизу покрывала бурая галька. Южный берег в этом месте плавно спускался к невысокому перекату; серебристые струи падали вниз с высоты двух саженей. Река на самом перекате действительно была неглубока - по колено гному, по пояс хоббиту. На северном берегу, более высоком и крутом, как раз напротив них, между двумя холмами, пролегла глубокая ложбина, уходившая прямо на северо-восток. Из кустов возле края каньона выбрался Веорт.

- Здесь все спокойно, - сказал следопыт. - Ресвальд на том берегу, там вроде тоже тихо.

- А ты же говорил - на Сираноне было судоходство?! - удивился Фолко, повернувшись вполоборота к Торину и глядя на пенный бурун внизу.

- Погоди удивляться, - улыбнулся Глоин. - Сейчас ты узнаешь, почему этот брод зовут секретным. Но сначала давайте переберемся!

Они спешились и побрели по колено в воде, ведя коней под уздцы и борясь с довольно сильным, норовившим сбить с ног течением. Вскоре последний фургон въехал в ложбину на северном берегу, а Глоин и Двалин неожиданно отстали, скрывшись за прибрежными камнями. Все остановились в недоумении.

Раздался глухой подземный шум - словно огромное скопление воды нашло наконец себе дорогу вниз, и в то же мгновение стала уменьшаться и высота порога. Плоская плита быстро опускалась, пока не исчезла совсем в темной глубине. Гладь реки сомкнулась, ее воды текли теперь спокойно и плавно; утих и шум.

- Это дело рук тангаров Казад-Дума, - предупреждая вопросы, сказал Глоин. - Его соорудили не столь давно - лет полтораста назад. Он известен всем жившим в Мории, но остается тайной для всех прочих. Не просите нас показать вам секрет этого устройства - мы давали страшную клятву никогда и ни при каких обстоятельствах не выдавать его.

Поудивлявшись несколько минут несравненному мастерству гномов, путники начали медленный и долгий подъем по пролегшей сквозь холмы ложбине. Красноватые откосы покрывали невысокие кусты, легкий ветер качал стебли начинавшего зацветать кипрея. Они двигались длинной колонной, и Фолко заметил, как заволновался Рогволд, как несколько людей вскарабкались по склонам и скрылись за гребнями. Ложбина раздвоилась. Они свернули вправо - длинный отлог вел на восток. Дорога постепенно поднималась, и вскоре они выбрались на равнину. Перевалив очередной бугор, они оказались на вившейся между холмами и оврагами широкой и гладкой дороге, вымощенной красно-бурыми плитами. Плиты были пригнаны друг к другу настолько плотно, что в щель между ними невозможно было бы всунуть и шило: дорога вела строго с запада на восток.

- Это Приречный Тракт, - махнул рукой Глоин. - Он был проложен еще эльфами в незапамятные времена, а потом постепенно пришел в упадок. Мы вновь замостили его от Ворот Мории до самого Тарбада.

Ехать по гладкой и ровной дороге было одно удовольствие, даже кони зашагали веселее.

Через три часа пути они набрели на придорожное селение - пустое и заброшенное. Окна добротных деревянных домов были тщательно заколочены, кое-какие мелкие срубы разобраны, а в некоторых садах даже чернели ямы - следы вырытых фруктовых деревьев. Все говорило о том, что отсюда уходили не спеша, аккуратно вывезя почти все имущество.

В деревне им встретился арнорский конный патруль - два десятка молчаливых всадников в полном вооружении; и не миновать бы им дотошных расспросов, если бы командир этого отряда не оказался сыном старого друга Рогволда. От дружинников они узнали, что местность впереди пустой не назовешь, - они видели какие-то отряды по десять-двенадцать всадников, не спеша проезжавших в разных направлениях.

- На обычных разбойников они не похожи, - добавил командир. - Слишком хорошо держатся в седлах и владеют луками. Смахивают на дунландцев, но не все. Так что будьте осторожны!

- А почему отсюда народ сбежал?! - полюбопытствовал Ресвальд.

- Опасно здесь, - нехотя ответил командир дружинников. - Лежбища всякой нечисти здесь неподалеку. Налетают большими отрядами, а в каждой деревне по тысяче не поставишь. Вот и уходят. Посты отсюда и те сняли! Только мы вот еще ходим по этой земле туда-сюда, смотрим, разведываем, пытаемся как-то противостоять, да только пока безуспешно.

Дозор арнорцев двинулся на запад, к крепости, а обоз Рогволда продолжал путь на восток. Остаток дня прошел без происшествий, и под вечер они остановились в неглубоком овраге под густыми кронами вязов и ясеней. В кустах поодаль расположилась стража; Фолко тут же приставили кашеварить; остальные в ожидании ужина расселись у костра.

Игг стал рассказывать старую историю из времен Великого Короля, потом Веорт спел новую, недавно сочиненную где-то на границе песню; Фолко поразили звучавшие в ней слова тоски и безнадежности. Нахлынувшую было грусть развеяли гномы, дружно прогорланившие несколько баллад. Тем временем хоббит управился с немудреным ужином: в кружках вспенилось пиво, и под темными кронами стало удивительно уютно и мирно. Костер рассыпал огненные искры, и по странно измененным в багровых отсветах лицам плясали отблески... Посидели, поели, попили, спели и разошлись спать.

Наутро хоббит пробудился легко - словно спал он не в затерявшемся где-то в Глухоманье фургоне, а у себя, в Бэкланде, в уютной и покойной комнате. Ему снилось что-то светлое, но что, он не запомнил.

Без всяких происшествий миновали и два последних дня. Настроение в отряде поднялось - до Ворот Мории оставалось не так уж много. Вокруг уже вовсю хозяйничало лето, хотя было лишь первое мая. Среди окружившей Приречный Тракт зелени ничего нельзя было разглядеть; опасаясь внезапного нападения, они шли, далеко разбросав парные дозоры. Хоббит очень хотел бы побывать в них, но его не отпускали.

- Сиди, - внушал ему Ресвальд. - Любого из нас можно заменить, но где найти замену такому повару, как ты?!

В полдень первого мая впереди ехали Гримнир и Алан - дозоры обычно состояли из людей, умеющих скрытно двигаться в зарослях, - и с вершины покрытого лесом холма они заметили, как в долине быстро промелькнуло с десяток всадников на невысоких, но резвых конях; за спиной у каждого висело по луку. Дозорные подняли тревогу. Некоторое время Фолко только растерянно хлопал глазами, глядя на поспешно вооружавшихся гномов и людей. Арбалеты были заряжены, боковые и задний дозоры прижались к Тракту.

Они осторожно двинулись вперед, каждую секунду ожидая стрелы из ветвей. Над Трактом сгустилось напряженное молчание.

Фолко сидел, засунутый немилосердной рукой Торина между мешков возле небольшой щели в пологе фургона. На коленях хоббит устроил приготовленный к стрельбе лук; глазами он приник к щели, однако зеленые стены вокруг оставались неподвижны, а долетавший время от времени крик сойки говорил о том, что дозоры также не видят пока ничего подозрительного.

Однако вечером, когда они составили фургоны в круг, сцепили их, опустили борта и принялись копать яму под костер, к ним подскакал задержавшийся было задний дозор. Игг соскочил с седла и кинулся на середину.

- Видели этих. - Он говорил быстро и горячо. - Всадники. Десятка три. Идут за нами, но не по дороге, а вдоль нее, слева. Одеты и вооружены по-разному - есть лучники, есть копейщики. Щиты у них круглые и вытянутые. Гербов, эмблем - никаких.

Глен и Форг молча подтвердили его слова.

- Как заметили?! - коротко спросил разом подобравшийся Рогволд.

- Форг решил землю слушать время от времени, - пояснил Игг. - И услышал. Мы сперва решили, что это ваши копыта отдаются, но потом все трое прислушались - нет. Тогда повернули им навстречу, залегли в овражке, да на месте почище, что рядом было, их и приметили - они бурелом-то обходили.

- Слышали из их речи что-нибудь?! - Рогволд уже пробовал пальцем остроту меча.

- Нет. Они молча ехали, но явно за нами! Один из них вправо подавался - на дорогу ездил, потом вернулся. Что-то сказал остальным, но так тихо, что мы не разобрали. Ну мы из завала-то вылезли - и назад. Не спать нам сегодня, братья, - закончил Игг и, присев на корточки, стал править клинок.

Остальные молча переглядывались. Фолко вновь ощутил в груди неприятный холодок.

- Стража по шесть чел... тьфу, по три человека и три гнома, - распорядился Рогволд. - Арбалеты проверить! Кольчуги не снимать! Берите тулупы, там у нас в запасе есть - иначе в железе ночью померзнем. Костер пусть тухнет...

Медленно, неслышными, крадущимися шагами к ним подобралась ночь. Плотные низкие тучи затянули небо; по кронам деревьев пронесся легкий вздох ветра. Караульные разошлись по местам: остальные улеглись в середине круга и постарались забыться. Однако шли часы, где-то поблизости глухо заухал филин, над поляной в неровном, трепетном полете промелькнули бесшумные тени летучих мышей - но все было спокойно. И Фолко, несмотря на твердое решение не спать в эту ночь, сам не заметил, как веки его смежились.

Наутро второго мая они тщательно осмотрели землю вокруг своей стоянки, и Грольф наткнулся на несколько свежих отпечатков тяжелых сапог без каблуков. В трех местах поблизости от круга фургонов, за удобными для наблюдения кустами, нашлась примятая трава - все говорило о том, что слежка продолжается.

- Это все те, с Забытого Кряжа, чума на их головы! - мрачно изрек Игг.

- Говорили же вам - не надо лезть на рожон! Куда летели?! А теперь вот сидим и ждем - из-за какого дерева стрела вылетит?!

- Что толку теперь скулить и вздыхать?! - обозлился Дори. - Нельзя ждать нападения, нужно напасть первыми! Ударим неожиданно по тем, кто тянется за нами, пощупаем их остриями и лезвиями!

Гномы одобрительно заворчали, кое-кто из людей присоединился к ним. Рогволд хотел было сперва что-то возразить, но смолчал. Встал Грольф.

- Судьба улыбается смелому, - сумрачно сказал он, обводя спутников тяжелым взглядом. - Хватит шарахаться от каждого куста. Они тайно следят за нами - ответим тем же! Пусть охотники сами станут дичью. Устроим засаду и постараемся захватить кого-нибудь из них, как в прошлый раз. Готов пойти на разведку. - Он до половины вытянул меч из ножен и с лязгом вогнал обратно.

Быстро свернув лагерь, они поспешно погнали лошадей, торопясь хоть немного оторваться от преследователей, кем бы они ни были. С ходу проскочили неглубокую ложбину, протянувшуюся с юга на север с сильно заросшим восточным склоном; с запада же, напротив, виднелась лишь скудная поросль невысоких кустов. Они залегли по обе стороны дороги, отогнав телеги подальше. Началось томительное ожидание.

Миновать ложбину незамеченными было невозможно - она просматривалась вся, от дальнего голубого отблеска Сираноны слева до темно-синей полосы дремучего леса справа; до него было не меньше двух с половиной лиг. Обходить - долго, решили они; те, кто следовал за ними, должны были либо терять немало времени на кружную дорогу, или же идти прямо.

Раскрасневшийся от волнения хоббит с неудовольствием косился на лежавших рядом с ним гномов - они сопели, чесались, ворочались с таким шумом и треском, что ему казалось: сюда вскоре сбегутся все разбойники Арнора. Фолко, прикусив губу, покосился влево-вправо, а потом тихонько пополз вперед, скользя между невысокой порослью. Он решил добраться до одиноко росшей на склоне липы и затаиться у ее подножия. Ему удалось сделать это незаметно; вжавшись в небольшое углубление, он приготовил лук. От лежавших сзади товарищей его отделяло около сорока шагов.

Медленно, очень медленно ползла черная тень, отбрасываемая укрывшим его деревом. Хоббит уже начал сомневаться, удастся ли им заметить кого-нибудь, когда до его чуткого, а сейчас особенно обострившегося слуха донесся слабый, едва различимый шорох где-то сбоку, совсем рядом...

Долгие и мучительные уроки Малыша не пропали даром. Хоббит успел развернуться раньше, чем даже подумал о том, что же делать дальше; не успев ни удивиться, ни испугаться, он увидел, как раздвинулись кусты у него над головой и из зелени высунулась морда огромной черной собаки, показавшейся ему в тот миг вдвое больше обычного волка. С вывернутых черных губ собаки свисала слюна. На мощной шее был надет ошейник с длинными острыми шипами.

Ужас не успел лишить хоббита сил; его руки сделали все прежде, чем успела вмешаться голова. Короткое быстрое движение - и меч распорол щеку уже рванувшейся и распахнувшей пасть собаки; раздался отчаянный визг, и та исчезла в зарослях. Забывший обо всем хоббит приподнялся - и увидел торопливо сворачивавших к северу всадников, только что показавшихся из-за деревьев на западном склоне. Спустя несколько мгновений над ложбиной воцарилась прежняя тишина. Засада не удалась.

- Ну и дела, - развел руками Рогволд. - С собаками шарят! Это не разбойники, друзья мои, это кто-то из настоящих. Делать нечего, идем дальше.

Еще два дня пути прошли в томительной неизвестности. Всадники больше не показывались, однако, осматривая окрестности своих ночевок, следопыты неизменно находили следы наблюдателей, не спускавших с них внимательных глаз. Приходилось спать, не снимая доспехов; но больше тяжести надетого на грудь металла теснило мерзкое ожидание внезапного коварного удара. Они вздрагивали от каждого шороха или хруста по сторонам дороги; за водой к Сираноне ходили чуть ли не половиной отряда, расставляя людей и гномов с арбалетами по всему пути; спать приходилось меньше - каждый сторожил по два часа. Тяжелее всего приходилось следопытам - они шарили по окрестностям Приречного Тракта, в надежде отыскать хоть какой-нибудь след их таинственных спутников. Следы отыскивались, но их хватало лишь для того, чтобы подтвердить постоянное присутствие неведомых преследователей.

Однако, несмотря ни на что, они продвигались вперед, и к шестому мая их отделяло от Мории не более двенадцати переходов. Местность вокруг вновь стала меняться. Появились заброшенные, зарастающие поля, опустевшие хутора, фермы и починки. Гномы рассказали хоббиту, что когда-то, лет пять назад, здесь еще жило немало вольных хлебопашцев, сбывавших пшеницу гномам и находившихся под защитой ратей Казад-Дума, но после начала таинственных событий в Черной Бездне селившихся здесь людей охватил темный страх, и они побросали свои дома и поля, бежав подальше на Запад.

- И нам довелось слышать, - сказал хоббиту Глоин, - что прошлой осенью из Мории ушли последние тангары.

Вид этой мрачной местности тяжело действовал на всех. В отряде теперь была лишь одна мысль - дотянуть до спасительных Ворот. Люди уже не столь явно выражали свое нежелание идти внутрь. Фолко готов был поклясться, что все они не прочь поскорее укрыться за несокрушимыми морийскими стенами.

Наступила середина мая; Сиранона, вившаяся неподалеку от Тракта, стала заметно уже и быстрее - они приближались к ее истоку.

И исполины Туманных Гор уже давно закрывали им весь восход - прямо перед ними высилась громада Карадраса, Багрового Рога на Всеобщем Языке, памятного Фолко и Торину по описанию попытки перехода Хранителей через перевал.

Как-то вечером Фолко и Торин завели речь о том, кто может сейчас раскачивать Средиземье и что из этого может получиться.

- Хорошо, допустим, что кто-то из людей, - рассуждал вполголоса Торин.

- Смелый, ловкий, удачливый... Пусть даже кто-то из ангмарских вожаков. Железной рукой выбил из разбойничков их вольности, вступил в союз с порождениями Могильников, начал пограничную войну. Но что же из того?! Еще год-два, терпение Наместника лопнет, устроят большой поход на Ангмар - и что тогда?! Кое-какое войско он, конечно, выставит, но чего стоят его разбойники, мы уже видели - вмиг разбегаются, чуть на них посильнее надавишь. Много ли с такими навоюешь?! Только и годятся купцов обирать.

- А что ты говорил про сито?! - напомнил другу Фолко.

- Про сито?! Так ведь никто ж не знает, что можно собрать и можно ли вообще! Нет, ратной силой Арнор не одолеть, хоть и не очень нравится мне эта их выдумка: "каждому - свое".

- А если он найдет себе союзников на востоке?! - напомнил Фолко.

- На востоке! - Гном пренебрежительно свистнул. - Там, во-первых, и так каждый с каждым воюет - вспомни, что Теофраст говорил, - а во-вторых, тут уже дело большой войной пахнет! Тут и Гондор в стороне не останется, и Рохан. Да уж и гномы, пожалуй, тоже! А чтобы со всеми нами справиться, знаешь, какое войско нужно?! Нет, не разбить нас так просто! Вот погоди, к следующему году лесных молодцов еще больше поприжмут - посмотрим тогда, что произойдет.

И - удивительное дело! - Торин сумел почти что успокоить хоббита. Они проговорили до тех пор, что пора уже было идти на пост. Наступило двадцатое мая.

3. ВОРОТА МОРИИ

Дорога подходила к концу. С каждым днем они приближались к Воротам Мории, по расчетам Глоина и Двалина, пути им оставалось на три-четыре перехода. Неведомые преследователи вроде бы оставили их в покое или просто держались на почтительном расстоянии. Люди казались Фолко чуть растерянными, гномы, напротив, сосредоточенными и решительными - между делом они проверяли и вострили кирки и зубила; откуда-то из глубин их поклажи появились камнетесные молотки. Торин произвел учет всех запасов и объявил, что пришла пора подтягивать пояса, если они не хотят голодать в дальнейшем. Местность вокруг стала еще тоскливей от обилия брошенных домов и опустевших деревень - только за последние два дня друзья насчитали их около десятка. Они по-прежнему соблюдали все возможные предосторожности, но все вокруг оставалось спокойно.

Фолко только теперь стал всерьез задумываться, что же он, собственно говоря, намерен делать в Мории и не лучше ли остаться с людьми наверху; настроение у него вновь испортилось. Он почти каждую ночь старался вызвать в мыслях образ Гэндальфа или Радагаста, но тщетно. Его помыслы словно затягивал какой-то серый липкий туман; в нем тонули воспоминания, и хоббит вдруг с удивлением признался себе, что с трудом припоминает лицо Милисенты. Он еще более привязался к своему оружию; Малыш не прекращал своих занятий с ним, и, надо сказать, юный и ловкий хоббит достиг немалых успехов. Прошлое начинало подергиваться дымкой, будущее было смутно и непроглядно, в настоящем же приходилось рассчитывать только на себя да на холодную сталь, что так ладно лежит теперь в руках! Владение оружием делало его сильнее, и он был благодарен ему за это, словно живому существу.

По его расчетам, выходило, что наступило уже двадцать восьмое мая, когда они с Торином оказались вместе чуть впереди остального отряда, вставшего для полуденного привала. Вместе с гномом они шарили по окрестностям, отходя довольно далеко в стороны, - Торин пытался разыскать хотя бы следы наблюдавших за ними; он никак не мог смириться, что до сих пор не захватил никого из них. Сперва хоббита занимало это ползание по окрестным кустам согнувшись в три погибели, но по мере того как время шло, а содранные колени и расцарапанные сучьями руки давали знать о себе все настойчивее, желания заметно поубавилось, и когда гном полез в какую-то уж слишком заросшую колючим кустарником ложбину, хоббит решительно взбунтовался и заявил, что подождет его наверху.

Торин скрылся в зеленом сплетении; некоторое время до хоббита доносился громкий треск ломаемых веток, постепенно отдалявшийся; радуясь отдыху, Фолко присел прямо на землю, привалившись спиной к сплетению ветвей разлапистого боярышника. Прошло несколько минут, Торин не появлялся. Хоббит встал, прошелся взад-вперед по небольшой поляне, на которую они вышли незадолго до того, как расстались. На другом ее конце рос могучий граб; на коричневой коре виднелся уродливый каповый нарост, и Фолко, отчасти из озорства, отчасти повинуясь неясному желанию, метнул в него нож: сталь скрипнула, плотно вонзившись, и в ту же секунду хоббит услышал позади себя слегка насмешливый и показавшийся ему знакомым голос:

- Неплохо, почтенный хоббит, очень неплохо... Зачем?!

Прежде чем Фолко смог вспомнить, где он слышал этот исполненный скрытой силы голос, он с ужасом понял, что "зачем" предваряет его желание взяться за оружие: дескать, тянись, не тянись - тебе уже все едино... Фолко обреченно обернулся, слишком ошеломленный, чтобы обдумывать свои действия.

В дальнем конце поляны виднелась полузаросшая тележная колея; на ней стояли двое, ветки кустов еще слабо колыхались за их спинами. Фолко вздрогнул и едва сдержал крик.

Прямо перед ним, в каком-то десятке шагов, положив руку на рукоять длинного меча, застыл в напряженном ожидании горбун Санделло. Он глядел на Фолко холодно, беспощадно и равнодушно. А рядом с ним в видавшем виды длинном серо-зеленом дорожном плаще, скрестив на груди руки, стоял высокий, статный человек с ровной русой бородкой и такими же длинными, ниспадающими до плеч волосами. Его губы чуть улыбались, под густыми бровями - левая была чуть выше правой - он не мог различить цвета его глаз; но в них угадывалась непознаваемая прочими воля, идущая своими собственными путями. Этот взгляд приказывал - и ему повиновались; было приятно повиноваться его обладателю... Черты лица этого человека были правильно соразмерны - высокий лоб, гладкие скулы, ровная, точно прорубленная, линия губ, придававших ему открытый и гордый облик. Плащ скрадывал его фигуру, но чувствовалось, что он наделен немалой силой, не выставленной напоказ, а скрытой до времени под невзрачной одежкой странника. Меча у него не было, и лишь когда он сделал шаг и плащ чуть распахнулся, хоббит заметил висящий на широком кожаном поясе длинный прямой кинжал.

Многое вспыхнуло в тот миг в памяти Фолко: и Пригорье, и Аннуминас, и корчма, и старый хронист, - и он понял или догадался, что перед ним - Олмер, золотоискатель из Дэйла?!

Он замер в растерянности, не зная, что предпринять - бежать ли, орать "караул!" или хвататься все же за меч?!

Олмер, похоже, понял это. Шагнув вперед, он дружелюбно улыбнулся хоббиту, повернулся к Санделло и, покачав головой, сказал с легкой укоризной в голосе:

- Нет, Санделло, нет. Не превращай ремесло в привычку...

- Повинуюсь! - прохрипел горбун, склоняясь еще больше и не сводя с Олмера завороженного взора.

В нем были такая преданность и доверие, что Фолко невольно подумал о том, что старый хронист ошибался. Такое не купишь ни за какие деньги...

- Не надо давать волю страху, почтенный хоббит, - продолжал тем временем Олмер, поворачиваясь к хоббиту. - Не каждый встречный даже в наше время - грабитель, ты, я вижу, совсем перестал доверять даже самому себе. Иди сюда, не бойся, мы не причиним тебе зла, клянусь Великой Лестницей!

И Фолко подчинился. Он действительно не боялся больше; он как-то сразу поверил Олмеру, хотя внутри еще не до конца рассосался липкий комок недавнего испуга. Настороженно и медленно шагая, хоббит стал приближаться к неподвижно застывшим Олмеру и Санделло.

Идя к ним, хоббит имел несколько мгновений, чтобы лучше рассмотреть называвшегося золотоискателем. Глядя снизу вверх, он видел над завязками плаща мощную шею с пересекавшими ее заметными морщинами, выдававшими немалые прожитые Олмером годы - большие, чем можно было бы дать, глядя на его загорелое лицо. Олмер тоже шагнул вперед, и хоббит увидел его высокие кожаные сапоги с дугами потертостей от стремян на подъемах. Санделло ни на шаг не отставал от своего господина.

- Я рад, что встретил тебя, половинчик, - приветливо улыбнувшись, сказал тот, - хоть и не знаю твоего имени. Меня зовут Олмер. Я рад видеть тебя идущим по дороге мужчин и хочу вернуть тебе старый долг. Да, не удивляйся, в Пригорье с тобой поступили несправедливо, и тот, кто первым обидел тебя, понес наказание. Да и ты, любезный Санделло, был не прав, вступившись за насмешника, затеявшего ссору!

Горбун вздрогнул и нагнул голову.

- Ну а ты, почтенный хоббит, совершил ошибку, пойдя с мечом против бросившего сталь. Ты очень молод, и я не виню тебя, но впредь против палки бери пивную кружку. - Он вновь едва заметно улыбнулся. - Санделло! Тебе повезло, что он обнажил меч, а так, кто знает, чем бы все кончилось?! Но,

- он перебил сам себя, - все это в прошлом, а теперь я хочу, чтобы между нами не лежало это давнее недоразумение.

Фолко стоял молча, смущенно глядя вбок - посмотреть в глаза Олмеру не было сил. Никто никогда не говорил с ним так уважительно и так открыто - на равных - никто, даже Торин, даже Малыш. Обладателю голоса было приятно внимать: хоббиту не льстили - просто сильный признавал и его силу, пусть не во всем, и сожалел об ошибке, и Фолко почувствовал себя почти удовлетворенным за то давнее поражение. Исчезли последние остатки страха; он не боялся даже Санделло, смотревшего на него теперь чуть удивленно и заинтересованно: Фолко не находил слов и лишь смущенно мялся с ноги на ногу, однако глубоко в сознании родилась и беспокойная мысль: а зачем все это Олмеру?!

Наступило молчание. Олмер выжидательно смотрел на хоббита, и тот понял, что ему нужно хотя бы представиться в ответ на учтивую речь. С трудом, преодолевая еще оставшееся оцепенение, он выговорил свое имя. Олмер дружелюбно слегка наклонил голову и кинул быстрый взгляд на Санделло. Тот шагнул вперед и спокойно протянул хоббиту руку.

- Не держи на меня зла, сын Хэмфаста, - медленно проговорил он, касаясь вздрогнувшей ладони Фолко своими гибкими, холодными, но неимоверно сильными пальцами, - я признаю, что был тогда не прав...

Слова давались ему с трудом, но Олмер не сводил с горбуна внимательного взгляда, и Санделло продолжал говорить. Фолко глядел ему прямо в глаза (на что ему едва хватало духу) и вновь, как еще в Пригорье, увидел в них оттенок понимания и затаенной горечи.

"Горбун говорит искренно, - вдруг подумалось хоббиту, - хотя ему и мешает гордыня".

- Ты крепко держался, - продолжал Санделло. - Сказать по правде, второй раз я едва-едва увернулся. Впрочем, теперь это уже не важно. Прошу, постарайся забыть.

- Я... я не знаю, - промямлил хоббит, теряясь под ставшим вдруг напряженно-испытующим взором горбуна, - такое так просто не забывается.

Санделло все еще не отпускал его правую руку, и от этого Фолко вновь стало слегка не по себе. Горбун вздохнул.

- Что же мне сделать, чтобы загладить свою вину перед тобой?! - сказал он.

- Кажется, я могу помочь тебе в этом, почтенный Санделло, - вдруг вмешался Олмер. - Спору нет, ты виновен, а потому принеси-ка сюда наш гундабадский трофей!

- Наш?! - удивленно поднял глаза горбун.

- Да, наш, - ответил Олмер, - ибо благодаря твоему искусству мой противник сражался пешим. Принеси его, быть может, он придется по сердцу почтенному хоббиту.

Санделло кивнул головой, повернулся и быстро исчез в зарослях. Спустя мгновение он появился вновь, держа в руках небольшую кожаную сумочку, и протянул ее Олмеру. Тот распустил завязки, сунул в нее руку и извлек оттуда недлинный кинжал в простых черных ножнах, по краям окованных узкой полоской вороненой стали. К ножнам было прикреплено несколько ремешков, зачем - Фолко сразу не понял. Олмер держал оружие плашмя, пальцы его правой руки скрывали рукоять, но хоббит неожиданно ощутил странное чувство. В этом неброском на вид кинжале была какая-то завораживающая соразмерность - его нельзя было ни удлинить, ни укоротить, ни уширить, ни заузить. Гладкая черная кожа, покрывающая ножны, должна быть необычайно приятна на ощупь - вдруг мелькнуло у него в голове. Как спокоен и уверен в себе будет он, едва его ладонь коснется их чуть шершавой поверхности, хранящей тепло его тела! Ему вдруг очень захотелось поскорее взять и подержать в ладонях эту вещь, он невольно подался вперед, забывая об осторожности.

- Я вижу, он уже манит тебя. Бери! - продолжал Олмер. - Пусть он верно служит тебе!! - Олмер замолк на мгновение, а потом, протягивая хоббиту кинжал, добавил: - Мужчинам достойно делать друг другу именно такие подарки, ибо что лучше их служит нашим сокровенным желаниям?!

Его пальцы разжались, и кинжал приняли ладони Фолко. В ту же секунду и лес, и Санделло, и Олмер перестали существовать для него - он смотрел на подарок.

Ножны имели длину одиннадцать пальцев; к их нижнему концу было прикреплено кольцо, через которое был пропущен узкий кожаный ремешок. Такое же кольцо было и сверху, с таким же ремнем. Прежде чем Фолко успел удивиться этому, его взгляд упал на рукоятку.

Неведомый белый материал был свит в мелкий винт; на ощупь он не казался ни гладким, ни шершавым; казалось, под рукой хоббита оказалась шкура неведомого живого существа, способного то взъерошить свою шерсть, то вновь уложить ее так, что рука не ощутит ни малейшей неровности. А возле синей крестовины с чуть опущенными концами в белое тело рукояти был вделан гладко отполированный камень, сперва показавшийся Фолко скромным и невзрачным - он не сверкал и не светился; его цвет напоминал блеклый жемчуг, слегка подернутый сероватой дымкой; но стоило Фолко взглянуть на него чуть сбоку, как камень внезапно сделался полупрозрачным, и в его смутной глубине он разглядел невесть откуда взявшийся там темный крест. Завороженный, Фолко долго не мог отвести взгляда от этого необычного камня; его поверхность казалась крошечным окном в неведомое, окном, имевшим даже переплет.

Из темно-синей крестовины выходило плавно сужавшееся и чуть закругленное лезвие в десять пальцев длиной; матовая сероватая сталь казалась раскатанным продолжением вделанного в рукоять камня; и по лезвию, оставляя лишь узкие полоски вдоль краев, тянулись удивительные узоры из причудливо переплетенных синих цветов; хоббит готов был поклясться, что эти цветы имели какое-то неясное сходство с уже виденными им в каком-то видении, но в чем оно и с чем - этого он сказать не мог.

Клинок сразу же и намертво лег в ладонь, словно прирос к ней; пальцы Фолко крепко-накрепко сжались, точно боясь упустить его.

- Да, он как раз по твоей стати, - донесся до забывшегося хоббита голос Олмера. - Дай я помогу тебе надеть его...

Хоббит вздрогнул, словно пробуждаясь ото сна; в странном оцепенении он дал человеку накинуть верхнюю петлю от ножен себе на шею, а нижняя опоясала его чуть выше талии. Ножны плотно прилегли к телу.

Олмер отступил на шаг, словно любуясь своей работой; его руки были скрыты потертыми кожаными перчатками, несмотря на жаркий день.

- Спасибо... - с трудом выдавил из себя Фолко. - Спасибо вам...