Чтение 16–й страницы книги ~Обед у людоеда~

- Все мальчишки хороши. У самой двое, так у них большего праздника, чем
грипп, нет.

Домой мы вернулись поздно. Сначала у въезда в Филатовскую довольно долго
ловили машину. К слову сказать, секьюрити, стоявший возле шлагбаума,
обрадовался нам, как родным.

- Ну, парень, говорил же, что у тебя в придачу к бриллиантовой руке еще и
костяная нога будет. Что там следующее?

- Типун тебе на язык! - в сердцах воскликнула я.

Но глупый охранник оказался не последней неприятностью в тот вечер. Не
успели мы сесть в "Волгу" и добраться до "Маяковской", как автомобиль,
чихнув пару раз, резко встал.

- Пошли в метро, - предложила Лиза. Но и в подземке нас преследовало
невезение. Состав замер на перегоне между "Соколом" и "Войковской", машинист
погасил свет, и мы просидели в кромешной темноте, казалось, целый час.
Впрочем, когда наконец двинулись дальше, выяснилось, что задержка составила
всего десять минут.

Не слишком приятный сюрприз ожидал и дома. Одна из наших мопсих, а именно
Муля, обладает редким для собаки умением - она запросто открывает
холодильник. Усаживается возле "Стинола" и начинает скрести лапой по дверце,
минут через пять она распахивается, и перед Мулей предстают вожделенные
продукты. Прожорливая Мулечка способна есть весь день, без остановки, у нее,
как у детей, больных болезнью Дауна, полностью отсутствует чувство
насыщения.

Зная эти способности, мы всегда, если в квартире никого не остается,
плотно закрываем дверь "пищеблока". Напротив вешалки, у самого выхода, висит
плакат-памятка тому, кто покидает дом последним: "Возьми ключи, выключи газ
и свет, запри кухню". Но сегодня в суматохе мы забыли притворить дверь, за
что и были наказаны.

- Да, - пробормотала Лиза, - холодильниковое побоище!

- Битва за колбасу, - хихикнул Кирюша, сражение за сосиски.

Я только вздохнула. Все полки, кроме самой верхней, были пусты.
Интересно, как коротколапые мопсихи ухитрились добраться до второй и третьей
полок? Хотя скорей всего они поразбойничали внизу, а вверху поработали
Рейчел и Рамик. Съели они все - кусок буженины, заливную рыбу, сыр, пачку
масла, глазированные сырки, опрокинули кастрюлю с супом и сожрали яблоки с
бананами. Произведя разбойное нападение, "бандиты", очевидно, почувствовали
угрызения совести, потому что никто из животных: ни мопсы, ни терьерица, ни
Рамик, ни Клаус с Семирамидой - не вышли навстречу хозяевам. Притихла даже
жаба Гертруда, хотя она-то была совершенно ни при чем, сидела в абсолютно
закрытом аквариуме. Только наглая Пингва, с раздутым от слопанных вкусностей
пузом, преспокойно дрыхла на столе, сунув хвост в сахарницу. Вот уж у кого
нет совести, так это у Пингвы! Единственное, что животные не тронули, был
любовно сделанный для них обед - геркулесовая каша, сваренная по всем
правилам кинологической науки - на мясном бульоне, без соли и сахара.

- Лампа, небось жуткой гадостью их кормишь, - протянула Лиза, разглядывая
уцелевшую кашку.

- Очень даже вкусно, - отрезала я, - вам понравится!

- Нам! - воскликнула Ирина. - Мы что, будем ЭТО есть?!

- Ну и что, - обозлилась я вконец, - другой еды все равно нет!

Глава 9

Следующее утро началось с небольшого скандала.

- Теперь с собаками гуляете вы, - сообщила я девочкам, - давайте бегом, а
то в школу опоздаете.

- Но я не умею обращаться с животными, - попробовала сопротивляться
Ирина.

- Ничего, не самолет водить, - успокоила я, - научишься!

- Между прочим, я не нанималась с собаками по улицам бегать, - бурчала
Ира, натягивая шубу.

Не обращая внимания на ее крайне недовольный тон, я сунула в руки девицы
поводок, на втором конце которого постанывала от нетерпения Рейчел.

- Держи!

- Эту крокодилицу! Лучше с ними пойду, - взвизгнула Ирина и указала на
Аду и Мулю.

- Рейчел всегда выводит самый сильный, - спокойно ответила я, - Лиза не
удержит стаффа.

- Черт-те что, - вздохнула Ирина и ушла.

Я забегала по квартире. Вчера поздно вечером я договорилась с Андреем
Корчагиным о встрече. Причем хотелось поболтать с ним наедине, без Валерии,
вот я и напросилась в гости к одиннадцати утра. Мадам Корчагина в это время
уже на работе.

Открывший мне дверь художник был одет в испачканную красками клетчатую
рубашку и рваные джинсы.

- Проходите, - буркнул он и пошел быстрым шагом по длинному, грязному
коридору.

Я бежала за ним, удивляясь только тому, как плохо они живут. Стены
обшарпаны, вместо люстры в прихожей болтается на шнуре лампочка, паркет
черный от грязи... Но когда наконец попала в комнату, поняла - он пригласил
меня не домой, а в свою мастерскую.

Большое, почти тридцатиметровое помещение было заставлено картинами и
самыми разными предметами - вазами, гипсовыми шарами, подсвечниками... На
окнах не было занавесок. Серенький апрельский день бесцеремонно заглядывал
внутрь. В центре мастерской стоял мольберт, чуть поодаль, на небольшом
возвышении, в кресле, обитом красным бархатом, сидела девушка в
полупрозрачном халатике. Скромное одеяние не скрывало ее роскошных
кустодиевских форм, длинные прямые волосы водопадом рушились на скульптурные
плечи. Впрочем, лицо у "Венеры" было простоватым: маленькие голубые глаза,
бесформенный нос и пухлые, какие-то жадные губы.

- Иди, - бесцеремонно приказал ей Андрей, - чаю выпей!

Девица покорно встала, и я увидела, что господь наградил ее гренадерским
ростом - метр восемьдесят пять, никак не меньше!

- Ну, - отрывисто поинтересовался художник, усаживаясь в освободившееся
кресло, - и о чем болтать будем? Между прочим, уже один раз я потерял кучу
времени в милиции, объясняя самую простую вещь - с Жанной я практически не
был знаком, встречался пару раз, и все.

Я огляделась вокруг в поисках, куда бы рухнуть. Ничего, кроме заляпанной
краской табуретки, не попалось на глаза. Пришлось устроиться на ней.
Развалившись в удобном кресле, хозяин нагло смотрел, как я аккуратно
стряхиваю с сиденья белую пыль. Его поведение взбесило меня до крайности. Ну
погоди, дружочек!

- Как интересно, - протянула я, - а вот кое-кто мне шепнул, что вы с
Жанночкой были очень близки телесно, так сказать. Иными словами - состояли в
любовной связи.

- Чушь! - фыркнул Андрей. - Зачем бы мне понадобилась эта крашеная кошка!

- На этот вопрос ответ вы лучше знаете!

- О боже, - вздохнул живописец, - ну начинается! Между прочим, я давно
женат! Вот тут я расхохоталась.

- Только не надо говорить, что вы никогда не изменяли Валерии.

- Ни разу в жизни, - не моргнув глазом, ответил нахал. - Знаете, я
слишком брезглив для адюльтера. И потом, по большей части все бабы
одинаковы.

- Точное наблюдение, - вздохнула я, - но наш информатор сообщил кое-какие
интересные детали.

- Ну? - поинтересовался Андрей, вертя в руках тонкую кисть.

- Вас застал в постели разъяренный Никита, и вы были вынуждены заплатить
ему десять тысяч за молчание. Правда, он хотел больше, но у вас не оказалось
другой наличности или просто пожадничали.

Раздался сухой треск. Это сломалась кисть, которую держал собеседник.
Отшвырнув обломки в сторону, Андрей внешне абсолютно спокойно
поинтересовался:

- Ваш агент свечку держал?

- Да вы не дергайтесь, - улыбнулась я, - мне сам Никита рассказал!

Андрей побагровел. По тому, как сжались в кулаки его тонкие, артистичные
пальцы, я поняла, что разозлила его.

- Почему так мало денег дали? Десять тысяч! Пожалели?

- А то вы не знаете, - прошипел мужик, - что нас с Леркой тесть кормит!

- Да ну? Он мафиози? Или олигарх?

- Сергей Валерьевич - бизнесмен, - пояснил художник.

- Что же ваши картины? - Я ткнула пальцем в холст с изображением дебелой
девицы, призывно расставившей ноги. Из одежды на ней болталось только
полотенце, отчего-то замотанное вокруг шеи.

- ЭТО не картина, - взвился Андрей, - листок, порнографическая открытка,
пишу на заказ для одного кретина, хочет в бане повесить. А моя живопись,
настоящее произведение искусства...

Он пошел к стене и начал поворачивать полотна лицом в комнату.
Зажмуриваться показалось мне неприличным, поэтому я просто прикрыла левый
глаз. У меня с детства дефект зрения. В правом глазу близорукость, примерно
минус пять, в левом полный порядок. Поэтому, если я не хочу что-то видеть,
просто закрываю здоровый глаз. Любоваться на жуткие полотна! Нет уж,
увольте. Хватило самого первого, на которое я по неосторожности уставилась
двумя очами. На холсте был изображен маслом темно-серый лес, на опушке
установлена виселица, с которой свисал отвратительно натуральный труп
мужчины со вспоротым животом. Совершенно неудивительно, что такое
произведение никто не хочет приобретать в собственность. Где его потом
повесить? В детской? В кабинете? В спальне? Ну разве что в туалете, тогда
можно здорово сэкономить на слабительных таблетках. Впрочем, если ждешь
прихода не слишком приятных людей, его хорошо бы вынести в гостиную...
Все-таки интересное мышление у художников получается.

К нам, студенткам консерватории, частенько заглядывали ребята, учившиеся