тайствами о помиловании, один - с отклоненным ходатайством. Покушений на
самоубийство, отказов от приема пищи и других происшествий за время мое-
го дежурства не произошло!
зывали спящих людей, на других обитатели камер особого корпуса бодрство-
вали в напряженном ожидании. Один быстро ходил от стены к стене и обрат-
но, второй стоял в углу, отвернувшись от телекамеры и зажав ладонями
уши, третий лежал на спине с открытыми глазами, четвертый сидел на нарах
в позе "лотос" и мерно раскачивался из стороны в сторону, будто в такт
заунывному мотиву.
лонена кассация, всегда не спят в ночь исполнения.
черту! Откажусь, вплоть до увольнения..."
ваться. Заметив движение объектива. Кадиев дернулся и сделал непристой-
ный жест в сторону камеры. Экран заполнило искаженное ненавистью лицо;
перекошенный рот процеживал какие-то слова, а прищур глаз был таким,
будто именно он, Кадиев, является здесь хозяином положения и хорошо зна-
ет, что надо делать с Кленовым, Викентьевым и остальными.
мощная пружина, не раз бросавшая его на ножи, ружья и обрезы.
тыми стеклами.
газету наручники, пришлось положить их на стол.
ный комок на стол, рядом с переполненной окурками дешевых сигарет закоп-
ченной жестяной пепельницей. Надевая защитные очки, он испытывал нелов-
кость под взглядами прапорщиков, явно считающих подобную предосторож-
ность излишней.
невыразительные глаза... "Их что, специально подбирают? - подумал Попов.
- По какому признаку?"
мандовал Кленов.
черные резиновые палки с рифлеными рукоятками. Сделали они это с той же
готовностью, с какой только что собирались взяться за костяшки домино.
но.
кентьева.
Гляньте-ка...
бешено вытаращенные глаза Удава и раскрытый в немом крике рот.
рог - распишись, что увез, еще камеру не открыли - пиши, что забрал.
пружинисто шагали прапорщики, следом - Викентьев с Сергеевым, Попов дер-
жался в двух шагах сзади.
редную дверь в капитальной стене - еще более толстую и массивную, чем
предыдущие. В уши ударил животный вой на одной вибрирующей ноте:
а-а-а-а-а-а-а! За дверью коридор продолжался, только бетонный пол здесь
не был покрыт линолеумом да гуще стал тяжелый тюремный дух, пробивавший-
ся из расположенных по правую сторону камер.
ный крик.
"глазок".
стали по двое с каждой стороны двери.
вспотела спина.
вавшую руки стальную, неровно обработанную пластину и принял стойку, хо-
тя совершенно не представлял, как сможет остановить яростный порыв
смертника. Но прапорщики знали это отлично.
все-таки сумел приземлиться на ноги и еще сделал целенаправленное движе-
ние, но четыре резиновые дубинки подавили и эту попытку.
удар по суставу в данном случае не отключал конечность, а рассчитанный
тычок в солнечное сплетение не скрючивал мускулистое тело в беспомощный
и жалкий комок. Прервав атаку, они не могли полностью сломить сопротив-
ление Удава.
прапорщик двумя руками прижимал ее к себе, перекрывая Кадиеву кислород.
Это был верный прием, безотказно срабатывавший много раз, и трое ос-
тальных расслабились, ожидая, что вот-вот объект передачи обмякнет и за-
тихнет. Тем самым они допустили ошибку, потому что Удав перехватил пере-
жимающую горло под кадыком дубинку и, повиснув на ней, выбросил ноги в
страшном ударе карате "двойной зубец".
о стену и медленно сполз на холодный бетон, второй упал навзничь и ос-
тался лежать, широко раскинув мощные руки.
Попову, он отпрянул и пропустил момент, когда Удав босой ногой достал
третьего прапорщика, только увидел, что на полу лежат уже три фигуры в
зеленой форме.
стороны - запертым в глухом каземате особого блока, где озверевший убий-
ца, стоящий на самом пороге загробного мира, легко расправляется со спе-
циально подготовленной охраной, так матерый волк, играючи, разделывается
с наглыми самоуверенными дворнягами, понадеявшимися взять численным пре-
восходством.
вертого прапорщика, и тот неспешно отрывался от земли, чтобы, кувыркнув-
шись через голову, занять место рядом с товарищами. Кленов медленно пя-
тился назад, к торцовой стене, на лице его была написана явная растерян-
ность, рот открывался, выкрикивая знакомое слово, разобрать которое Ва-
лера почему-то не мог.
го номера и оскал третьего были самыми страшными во всем происходящем.
то, о чем кричал Кленов, а он наконец разобрал это слово - "тревога",
никто не сможет проникнуть в наглухо задраенный каземат особого корпуса,
а мятый капитан, конечно, не заменит всего дежурного наряда. Взбесивший-
ся, вычеркнутый из числа живых Удав, которому нечего терять, передушит
всех в этом вонючем душном коридоре...
прапорщика, приближался, укрупнялась его бритая голова, оскаленный рот,
висок, левый бок под задранной напряженно рукой... Висок и левый бок ви-
делись особенно четко, но тут события закрутились в обычном темпе: пра-
порщик грохнулся об пол, Удав мгновенно выпрямился и пырнул Сергеева в
глаза, растопыренные пальцы, встретив стекла защитных очков, неестест-
венно вывернулись, Викентьев пушечно всадил кулак в бочкообразный торс
осужденного и поймал его за руку. Необычно - одновременно рукой и ногой
ударил Сергеев...
пальцев, гулкие удары, крик "тревога! ", перекрывающий его приказ "не
стреляй! ". Попов не понимал, к кому обращена эта команда: прапорщики
явно не собирались стрелять, да и вообще совершать каких-либо осмыслен-
ных действий, и Кленов, продолжая кричать: "Тревога! ", вцепился в уши
Кадиева, запрокидывая назад голову, чтобы лишить равновесия, а Сергеев
двумя руками выкручивал Удаву левую руку.
зывало досаду. Попов хотел отжать ему подбородок, но что-то мешало, ока-
зывается - пистолет, уткнувшийся стволом в исцарапанную шею, когда и за-
чем он его вынул?
вую руку Удава за спину.
справляющийся с левой рукой смертника.
нул ее на излом, правая рука прекратила сопротивление, и второй номер
завернул ее почти к бритому затылку.
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Орлов Алекс
Орлов Алекс
Шилова Юлия
Соломатина Татьяна