жадностью. Но все равно они считались детьми первого сорта.
одиночество. У него нет и никогда не было матери, никакой, даже вечно
пьяной, безобразно лохматой и вонючей. Никакой вообще. Никому в этом мире
нет до него дела. Он люто возненавидел баловней судьбы, "домашних" детей.
нянек, уборщиц, медсестер. Каждой они заискивающе заглядывали в глаза и
осторожно спрашивали:
прекрасно понимал, какой получит ответ.
нем это делали другие, ему становилось противно, но одновременно он
чувствовал свое превосходство. Он никогда не станет выклянчивать чужое
ласковое слово, ему не надо, чтобы его гладили по головке из жалости.
таблетки, которые медленно, но неотвратимо калечили мозг. Считалось, что без
медикаментозного вмешательства эти дети существовать не могут, становятся
неуправляемыми и агрессивными.
не задумываясь. Про психушки и уколы рассказывали ужасы в темной спальне
ночами. А таблетки считались безобидными. Однако Коля их не пил,
единственный из всех, хотя сам пока точно не знал почему. Он научился ловко
прятать таблетки за щекой, так, что даже бдительная медсестра, заглядывая в
рот, ничего не замечала. Он находил способ потихоньку выплюнуть и выбросить
таблетки и после этого обязательно полоскал рот. Чутье подсказывало ему, что
никто из сверстников не должен знать про его хитрость. Обязательно донесут
медсестре или педагогам.
только физического, но и интеллектуального. Он чувствовал: чтобы выжить,
надо оставаться умным, не превращаться в дебила. Ему казалось, именно этого
добиваются все, кто его окружает.
Взрослым удобно, если он тупой и послушный. Все - враги. Все хотят ему зла.
Но он сильный и умный, он должен перехитрить и победить.
специальные учебники - для вспомогательной школы. Коля освоил грамоту по
такому спецбукварю за две недели. Через месяц он читал по слогам. Через два
месяца прочитал весь букварь, от корки до корки. На уроках он отвечал лучше
всех. Это никого не удивляло и не радовало.
он громко произнес:
поставила его в угол на весь урок. И весь урок класс был занят тем, что
грубо потешался над "самым умным олигофреном". Когда какая-то "домашняя"
девочка высказала идею набить "умному" морду, Коля спокойно вышел из угла,
не обращая внимания на учительницу и на детей, подошел к девочке, сильно
ударил ее носом о парту и спокойно вернулся в свой угол. При этом он
испытывал такое же жгучее удовольствие, как когда-то в детдоме, растоптав
очки важной докторши. Но вскоре он понял, какова расплата за такой вот
минутный кайф.
отправилась за медсестрой. Оставшись один, он поудобней улегся на
застеленной кровати и стал спокойно ждать, что будет дальше.
воспитательница.
пойдешь. Встань.
удобно раскинувшись на койке. Медсестра молча наклонилась над ним,
расстегнула штаны и стала их стягивать. Тут до него дошло, что сейчас
произойдет. Его разденут догола и унесут всю одежду.
одноклассников. Медсестра и воспитательница не чувствовали никакого
сопротивления и спокойно его раздевали. Брюки были почти сняты, и тут Коля,
изловчившись, брыкнул обеими ногами мягкий живот медсестры. Одновременно,
легко размахнувшись, он вмазал кулаком в лицо воспитательницы. Обе женщины
растерялись от неожиданности и боли. А он уже ловко натянул штаны, вскочил
на ноги и бросился вон из спальни, разбросав сгрудившихся у двери детей.
психушку отправят!
Пусть в психушку! Только бы не раздевали догола при всех! Хуже ничего не
бывает".
мужик. Снизу по лестнице тяжело топал дворник Макарыч. С обеих сторон
подступали опомнившиеся и разъяренные воспитательница с медсестрой. Он знал,
сопротивляться бесполезно, но все равно, когда его схватили, продолжал
брыкаться, умудрился укусить Макарыча за палец до крови.
ремнями, он лежал в фургоне детской психиатрической перевозки, но все еще
извивался, брыкался и поливал фельдшера с врачихой отчаянным матом.
продолжил матерную тираду.
аминазинчику ему двадцать миллиграмм, внутримышечно.
привязанного Колю чуть на бок, приспустил штаны, мазанул по коже ваткой со
спиртом и быстрым движением всадил иглу.
Однако довольно скоро у него закружилась голова, во рту пересохло, тело
сковала какая-то противная потная слабость, а главное, свело ноги и руки,
как будто он сразу все отсидел. И совершенно пропала охота орать.
ощущения, - теперь я понимаю, почему все боятся. Это в сто раз хуже, чем
таблетки".
выдавишь. Она моментально всасывается и делает из тебя придурка. От укола
тупеешь и слабеешь. А сколько их будет в больнице?
забудут, как он дрался и вопил.
марганцовкой. Кафельные стены делали голоса гулкими, а крик отдавался эхом.
бритая наголо девочка лет десяти, совершенно голая, извивалась в руках двух
теток в белых халатах и в марлевых повязках на лицах.
рукавами до полу. Она брыкалась, норовила укусить, оттолкнуть локтями и
кулаками. Но тетки были сильнее. Их двое, она одна. Они быстро и ловко
справились с девочкой, натянули рубаху, рукава связали за спиной. Девочка
уже не орала, а тихо, безнадежно всхлипывала.
волнуется. Отпустите.
мама? Ты же детдомовская.
марганцовки ванне. Он даже помогал, приветливо улыбался пожилой няньке и
думал о том, что мог бы с такой вот бабулькой справиться одной левой, если б
захотел. Да что толку? Мигом набегут мощные тетки, дядьки-санитары.
палату.
Он не успел разглядеть своих соседей. Пришел врач, маленький, щупленький, в
смешных круглых очечках, висевших на кончике длинного носа.
прощения у всех, кого обидел.
соображал Коля с трудом. Но чутье не подводило. Надо понравиться этому
хлюпику. От него многое зависит. Коля сразу возненавидел хлюпика за это. Но
опускал глаза и изображал раскаявшегося тихоню.
Врач снисходительно потрепал его по загривку и ушел. А потом пришла сестра
со шприцем. Стиснув зубы, дрожа от ненависти, Коля дал себя уколоть.
- Вон, такой же умный лежит.
раскачиваясь, как неваляшка, сидел парень лет восьми с дебильным лицом.
Ларссон Стиг
Конан-Дойль Артур
Посняков Андрей
Орлов Алекс
Прозоров Александр
Акунин Борис