Чтение 16–й страницы книги ~Гонки на выживание~

насущные и мучительные проблемы.

- Значит, все в одну яму? - негромко проговорил Черемисин. - Туда же,
куда и лучшие наши боевые корабли, лучшие самолеты, туда же, куда "Буран"...

- Честное слово, вы удивляете меня! - уже раздраженно воскликнул Клоков.
- Почему, Андрей Терентьевич, вы делаете вид, будто все это для вас открытие
Америки? Надеялись, что после испытаний, когда мы увидим все своими глазами,
то под впечатлением увиденного можем принять какое-то иное решение?

- Может быть, и так. Да, пожалуй, так.

- Но как, по-вашему, должно поступить правительство? Как и что нам
делать, если мы стоим на грани промышленно-экономической катастрофы? Научите
нас! В ножки поклонимся!

- Я не экономист, я инженер и конструктор, и я не собирался вставать у
штурвала государства! - покраснев от гнева, крикнул Черемисин. - Какого
черта тогда было устраивать эти показательные испытания? Этот проект
обошелся стране в пять миллиардов на старые деньги, то есть в несколько
триллионов сегодняшних бумажек. К чему было тогда и сегодня выкидывать на
шумовые эффекты еще несколько миллиардов?

- Я не могу, Андрей Терентьевич, - с трудом сдерживаясь, быстро сказал
Клоков, - давать объяснения по таким вопросам. Я могу отвечать только за
себя. Ракету и двигатель заказывали военные. Ракету и двигатель просили
ученые. Но когда это было? Ведь была совершенно иная ситуация. Так что куда
логичнее было бы переадресовать эти вполне правомерные вопросы тогдашним
руководителям, тогдашнему Министерству обороны, а заодно - Главкосмосу и
Академии наук!

Недобрый, а может даже, и угрожающий смешок пробежал по кабинету.

- Ну вот! Начали за здравие, а кончаем за упокой, - мрачно сказал первый
заместитель генерального конструктора профессор Стенин. - Но ведь
действительно нужно что-то решать с уже построенными двигателями. Нельзя же
их, в самом деле, мариновать на складе. Это же безумие!

- А, - засмеялся Черемисин, - понятно! Роберт Николаевич почувствовал
подходящий момент, чтобы толкнуть свои товарно-денежные идейки. Дерзайте,
коллега, не теряйтесь!

- О чем вы, Андрей Терентьевич? - возмутился Стенин и тоже покраснел от
волнения. - Я, как и вы, только и думаю о том, чтобы спасти наш "Апогей",
удержать кадры, сбалансировать производство! Чтоб не полетело все в
тартарары!

- А сколько, кстати, у вас к настоящему моменту построено и заложено
двигателей? - обернулся к Стенину Клоков. - Мне надо будет доложить на
заседании кабинета министров.

- Полностью собрано три движка, включая тот, что сегодня прошел огневые
испытания. Заложено еще два. Все на разных стадиях монтажно-сборочных работ.

- Боюсь, по завершении сборки, испытаний и доводки все двигатели придется
законсервировать до лучших дней, - глухо сказал Клоков.

- Но вы же знаете, Герман Григорьевич, - вступил в разговор один из
присутствующих военных, генерал-лейтенант Курцевский. - У нас намечены два
плановых испытательных пуска ракет "Зодиак". От них мы ни в коем случае не
можем отказаться. Ракета должна пройти летные испытания. Это вопрос
военно-стратегический. И... политический тоже.

- Да, я помню, Владлен Иванович, - кивнул Клоков. - В ближайшее время мы
обсудим этот вопрос на правительстве, в Совете Безопасности и в Совете
Обороны. Если не будет возражений - пуски осуществим во что бы то ни стало.
Получите здесь, на "Апогее", готовые двигатели и переправите их на
космодром.

- Спасибо! - генерал кивнул с благодарностью и снова сел.

- Но в таком случае заказчики должны сначала оплатить нам изделия, -
поднялся Стенин. - Мы даже со смежниками рассчитаться не можем.

- Ну... мы это как-нибудь утрясем... - махнул рукой Клоков. - Что-нибудь
изыщем... Только, видимо, произойдет это не сразу, с отсрочкой платежей... А
пока, боюсь, программу производства "Зодиака" придется заморозить.

- А я боюсь, - встал Черемисин, - мне придется тогда отправиться на
покой. Прямо с завтрашнего числа. Если нет никаких перспектив, никаких
планов, никаких надежд - к чему тогда все эти игры? В общем, вы можете тут
еще совещаться, а мне недосуг, увольте! Мне семьдесят один год, и я имею
право на свою честно заработанную пенсию. Счастливо оставаться!

Он поднялся - высокий, худой, сутулый, с двумя Звездами Героя Соцтруда и
медалью ленинского лауреата на лацкане пиджака - и вышел из своего кабинета.

Над столом заседаний повисла тишина.

- Ну вот... - помолчав, с горечью в голосе сказал Клоков. - Это надо было
предвидеть. Конечно, этот день не мог закончиться иначе. Если в стране беда,
она должна была коснуться всех. Я прекрасно понимаю Андрея Терентьевича,
прекрасно понимаю...

- Но вы-то какой-нибудь выход видите? - спросил Стенин.

- Придется оглянуться назад... - повернулся к нему Герман Григорьевич. -
К осени девяносто четвертого года ресурсы и резервы страны были на пределе.
По сути дела, мы были уже за красной чертой. Ну а что было потом, не мне вам
напоминать. Я был против, но меня спрашивать не стали...

Все знали, что было потом.

Потом была Чечня...

Через полчаса правительственный кортеж уже мчался обратно в Москву по
Ярославскому шоссе. Откинувшись на кожаное сиденье позади водителя, Герман
Григорьевич Клоков, чуть прищурясь, смотрел в окошко машины на проносящиеся
мимо подмосковные пейзажи.

Неожиданный взрыв академика Черемисина не удивил и не озадачил его.

Клоков слишком давно и хорошо знал генерального конструктора, знал его
характер, как знал от нужных доверенных людей, что эта вспышка и решение
вовсе не были внезапными или случайными. Они созревали давно и только ждали
такой вот минуты.

Что ж, все закономерно. Наступил момент естественной смены поколений. Во
главе "Апогея" должен был встать другой руководитель - кандидатура его
подразумевалась сама собой. Это был человек с огромным опытом, но куда более
молодой, новой формации, новой закваски. С ним не нужно было играть в
дипломатические игры и искать общий язык.

Все шло своим чередом...

Ни Черемисин, ни его окружение еще не могли знать того, что знал он.
Примерно то же самое, что и у них, позавчера произошло в НИИ
высокомолекулярных химических технологий, где точно так же решили "уйти на
покой" двое ведущих создателей ракетного горючего для двигателя "Зодиак
РД-018" - рабочего вещества ФФ-2 - сверхсекретного горючего "коктейля", за
литр которого, конечную формулу и технологию производства любые
заинтересованные лица, научные центры и даже страны отдали бы любые деньги.

Загудел телефон защищенной правительственной связи. Клоков снял трубку

-Добрый день, Герман Григорьевич! Ну как, посмотрели? Каковы ваши
впечатления? - донесся до него голос, который знала вся страна и весь мир.

- Я на пути в Москву. Да, посмотрел... Что-то невероятное! Почище любой
фантастики.

Около минуты он очень внимательно слушал то, что говорил ему собеседник.
Затем сказал:

- Совершенно с вами согласен, им надо помочь... Однако, к сожалению, не
обошлось без инцидента. Когда я честно и без прикрас изложил на совещании
всю картину, старик вспылил и заявил, что больше не желает работать и уходит
в отставку. Ну конечно, потеря... Мы все-таки еще попытаемся уговорить его
не делать поспешных шагов. Надеюсь, когда остынет и успокоится, он подойдет
к проблеме более трезво, как и подобает ученому его масштаба, одумается и
вернется.

- Надо бы успокоить его... Это же такая голова!

- Сделаем все, чтобы он вернулся. Распрощавшись, Клоков положил трубку.
Сверкая синими и красными маячками над блестящими черными крышами, четыре
"мерседеса" неслись к Москве со скоростью двести километров в час.

* * *

До вечера отсыпались Пастух и его маленькая команда в заваленной книгами
большой квартире профессора Злотникова.

Никто не звонил им, не вызывал, не отдавал приказов. И они ждали - с
покорностью пассажиров, временно задержавшихся в аэропорту из-за нелетной
погоды.

Пастух с Доком глубокомысленно играли в шахматы и оттягивались после
умственных усилий арм-реслингом. Боцман валялся на тахте и листал
бесчисленные разноцветные журналы. Мухин сидел перед профессорским
компьютером, играя в "Дум", а, утомившись, отжимался на ковре в гостиной и
выполнял "крокодила" на одной руке.

Трубач в больших наушниках полулежал в кресле и, закрыв глаза, часами
меланхолически слушал классику на компакт-дисках, попеременно сжимая в
огромных лапищах теннисные мячи.

Ну а Артист отрабатывал перед зеркалом приемы японского и китайского
рукопашного боя, метал ножи, стрелял в мишень из электронного пистолета и
крутился по хозяйству, изобретая, чтобы порадовать друзей, все новые блюда
посредством свободного соединения, казалось бы, заведомо несоединимых
компонентов. Результаты его усилий принимались друзьями вполне благосклонно,
без лишней критики.

Но это только казалось, будто они расслабились. На самом же деле каждый
был предельно собран и мобилизован.

На рассвете нового дня, ожидая приказа куда-то отправляться и ни на
минуту не расставаясь со своими новыми пейджерами, они устроили для Трубача
пятикилометровую пробежку, чтобы тот мог вернуть свою обычную физическую
форму. Однако лежание в "кризисном" и разные таблетки, как выяснилось, почти
не сказались на его состоянии.

Для своей комплекции метателя молота или борца-тяжеловеса он был, как и
раньше, удивительно легок и быстр, да и дыхалка работала идеально, на
зависть всем врагам.

- Симулянт он и есть симулянт... - пыхтел Пастух, когда они вдвоем с
Мухой не могли одолеть Николая, борясь с ним на молодой травке - ...во