Чтение 16–й страницы книги ~Идет розыск~

-- У нас, брат, свои окопы. Поглядишь еще. А вообще ты на
меня не обижайся. Это я с тобой профилактикой занимаюсь, пока
время есть. Ты откуда к нам пришел?

-- Ну, из школы милиции,

-- Вот. Редчайший случай. Ценить должен. Другие не один
год сперва в районе вкалывают, пока к нам попадут. А ты...
Может, поворожил кто, скажи?

-- Да я...-- начал было Усольцев, покраснев.

Но тут Лосев счел наконец нужным вмешаться.

-- Прекратить прения,-- миролюбиво сказал он, но в тоне
его прозвучал приказ.-- Виктор получил задание и будет его
выполнять. Так, что ли, Виктор?

-- Вот именно.

-- Ну и все. Давайте работать. Я тоже, милые мои, на часы
поглядываю.-- У йего порой явственно проскальзывали интонации
Цветкова, Виталий и сам этого не замечал.

Когда Усольцев вышел, Виталий сказал Откаленко:

-- Парень еще не привык к нашей работе-погоди жать.

-- Он вообще к работе не привык,-- проворчал Игорь.

-- Это мы поглядим... Ну что ж, надо браться за красавца
хирурга. Какие он операции делает, интересно знать?

-- Что о нем вообще известно? -- спросил Откаленко.--
Кроме имени и телефона? Неужто ничего?

-- Ничего. Кроме некоторых деталей поведения.

-- А как эта самая Маргарита Евсеевна с ним познакомилась?

-- Общий знакомый у них оказался. Какой-то Валерий.

-- Кто такой?

-- Пока не знаю. Сразу неудобно было обо всем
расспрашивать, А меня в первую очередь Сева этот интересует.
Для начала мы сейчас адресок его установим.

Лосев взялся за телефон.

...Итак, адрес неведомого Севы у него теперь был, как и
фамилия-Глинский Всеволод Борисович. "Что ж,-- бодро подумал
Виталий.-- В путь, так В путь, как сказал джентльмен..." Очень
ему нравился этот диккенсовский неунывающий герой.

Длиннейший новый дом на Смоленской набережной с
бесчисленным количеством подъездов и квартир вобрал в себя
необычайно пестрое и случайное население со всех районов
Москвы. Всеволод Борисович Глинский занимал двухкомнатную
квартиру в четырнадцатом подъезде на восьмом этаже. Там же была
прописана и его мать. Судя по записи в домовой книге, работал
Глинский в одном из институтов Академии медицинских наук в
должности... ночного сторожа. Владелец новых "Жигулей". К
чему-то подобному Виталий был уже готов, учитывая некоторые
особенности в образе жизни Севы, о которых не очень охотно
поведала Рита, вроде частых отъездов, тяге ко всякого рода
развлечениям и легкости в обращении с деньгами.

Из конторы жэка Виталий вышел во двор, протянувшийся узкой
полосой вдоль всего дома с тесными "карманами" для машин возле
подъездов, где асфальт был расчерчен белыми полосами.

Холодный ветер с реки вольно свистел во дворе, и Виталий
плотнее запахнул пальто.

Он не спеша прошел вдоль всего дома, отметив про себя
отсутствие красных "Жигулей" Глинского возле четырнадцатого
подъезда. Зашел в стеклянную будку телефона-автомата и на
всякий случай, позвонил Глинскому. К телефону подошла, видимо,
мать, сказала, что Всеволода Борисовича нет .дома, будет не
скоро, и настороженно спросила, что ему передать и кто звонит.
"Нет, уж вы скажите,-- настаивала она.-- Всеволод просит
узнавать". Виталий еле от нее избавился, и эта настойчивость
ему не понравилась.

Потом он зашел в четырнадцатый подъезд и в каморке возле
лестницы обнаружил старуху лифтершу, вязавшую толстый темный
носок. Старуха была грузная, в пальто, на голове был повязан
теплый платок, на кончик носа съехали очки.

-- Можно к вам, бабушка? -- спросил Виталий.-- Погреюсь
только.

-- Это кто ж ты будешь? -- Старуха с любопытством
взглянула на него поверх очков, не переставая, однако, вязать.

-- Да из милиции. Охрану проверяем квартир/ Который уж дом
обхожу,-- вздохнул Виталий,-- Вот и ДО вас дополз, да вроде
поздно уже.

-- О, господи,-- ответно вздохнула старуха.-- Охрана. Мы,
что ли, не охраняем? Да ты садись,садись, отдохни. И верно,
устал,-- взглянулаОна на лицо Виталия.-- Ноне какие нахалы-то
пошли, страсть. На обед боюсь отойти. Вон в одиннадцатом
подъезде квартиру обокрали.

-- Небось на охрану квартиру не отдали?

-- Не. Те пока не трогают. Да ведь и непросто. Вот тута,--
она кивнула на оконце, за которым видна была площадка с двумя
лифтами,-- пять квартир на охране. Недавно совсем на восьмом у
Глинских поставили. Уж как добивались. А все же, почитай, год
ждали.

-- Часто уезжают?

-- Ну, сам-то, ясное дело. А мать-старуха, как сыч, сидит.
Добро бережет. За хлебом и то не выйдет. Я и молоко, я и хлеб.
Ну, правда, ноги у нее,-- вздохнула лифтерша,-- Да и какие у
нас, старух, моги?-- Она махнула рукой.-- А мне, видишь, всех
жалко. И что это за нервы такие, ты мне скажи.

-- Хороший вы человек, значит.

-- Вчерась, когда уезжал, сказал: "За мамой, Анна
Петровна, присматривайте". А то я не знаю.

-- Не женат, значит?

-- Да зачем ему жена-то?-- подхватила лифтерша.-- У него
девок тьма, всех водит, матери не стесняется. Год назад у него
Нина была, видная такая, вея в кольцах, душистая. Как, бывало,
пройдет, в лифте потом полчаса ее дух стоит.

"Нина",-- отметил про себя Виталий.

-- ...Ну, а потом козочка такая появилась. Верочка.
Веселенькая. Раз на такси прикатила, а его дома нет. Ну,
посидели, покалякали. Бухгалтером она на трикотажном
производстве.

"Вера,-- снова отметил про себя Виталий.-- Это что-то
новое".

-- Тоже бросил?

-- Ясное дело. Девки-то дуры. Потом уже приходила, записку
оставляла. Сказала: "Пожалеет". Как же, ваш брат пожалеет, а
вот мне, ужас, как жалко ее стало. В глазах-то слезы, я же
вижу. Ну, я ей варежки связала. Отнесла.

-- Куда?

-- Домой. Она от меня, считай, рядом живет. На Плющихе
тоже.

-- В одном доме?

-- Не. Рядом, говорю. Мой семнадцать, а ее тринадцать.

Виталий стал прощаться.

-- Завтра зайду,-- сказал он.-- Устал. Да и время уже...

-- Ну и ладно и ладно,-- закивала старуха лифтерша.

Выйдя во двор, Виталий плотнее запахнул пальто, оглядел
небольшую стоянку возле подъезда и посмотрел на крайний левый
номер, выведенный на асфальте. Место это было по-прежнему
пусто. Потом он задумчиво направился к воротам, ведущим на
набережную.

Темная вода неслышно колыхалась и рябила внизу, в ней
отражались бесчисленные огни. Ветер дул с прежней силой.

Виталий, размышляя, сунул руки в карманы пальто и медленно
двинулся вдоль каменного парапета набережной.

Итак, Сева прорисовывается все больше. Подозрительный тип.
Но ухватить его пока не за что. Придется ловить, никуда не
денешься. И вот выявились некоторые связи, интересные связи.
Во-первых, некий Валерий. Его называла Маргарита Евсеевна. Кто
такой, пока неизвестно. Затем Нина. Очень похожа на ту, из
"Березки". Скорей всего она и есть. Еще одна женщина, Верочка.
Эту связь можно было бы не исследовать, сугубо, кажется, личные
отношения-и личная драма, если бы не два обстоятельства.
Первое, что настораживает,-- это место работы Верочки:
бухгалтерия какого-то трикотажного предприятия. Правда, к
лимонной кислоте это отношения не имеет. И все-таки... Ведь
Эдик тоже говорил о каком-то трикотажном предприятии. Но
главным было попа второе обстоятельство. Верочка считает, что
Глинский должен бояться ссоры с ней. Возможно, она знает про
него что-то нехорошее, опасное? Это уже может представить
оперативный интерес. Да, Пожалуй, из всех выявленных пока
связей Глинского эта самая интересная. Но как к той Верочке
подступиться? Расскажет ли она все, что знает? Верочка сердита
на Глинского, обижена им, оскорблена, даже, может быть,
озлоблена. Но...

Виталий вдруг заметил, что непроизвольно двигается уже в
сторону Плющихи, и усмехнулся. Ну, правильно. Туда и надо ему
сейчас.

Вот и дом тринадцать. Виталий внезапно остановился. Около