Чтение 16–й страницы книги ~Выход на бис~

Подземный дом

...Дверь оказалась запертой, но на связке нашелся ключ и от нее. Сразу за
дверью обнаружилась крутая лестница, подниматься по которой на посиневших от
холода ногах было очень тяжело. Не знаю, как бы я сумел взобраться, если бы
Тина не поддерживала меня за плечо. Сама она тоже пошатывалась и цеплялась
за перила. Но все-таки мы добрались до верхней площадки, где на кафельном
полу лежал коврик для вытирания ног, а дальше была застекленная дверь. Тут
ключ не понадобился, должно быть, хозяева считали, что ее запирать не нужно.
Мы очутились в маленьком холле, где на вешалке висело несколько курток и
комбинезонов, стояли резиновые сапоги с длинными голенищами, несколько пар
нечищеных рабочих ботинок и домашние туфли.

- Эй, кто-нибудь! - позвала Тина. Я не мог держаться на ногах и плюхнулся
в кресло, стоявшее в углу холла. С одежды стекло далеко не все, меня била
мелкая дрожь.

(По-видимому, я-Майк на какое-то время потерял сознание. Мне, Баринову,
после этого привиделось еще несколько не связанных по времени и месту
отрывков.)

...Мисс Уильямс стаскивала с меня мокрую одежду. Это происходило в
ванной. Она окунула меня в теплую воду, которая показалась мне кипятком. Еще
было много мыла, которое лезло в глаза и щипало. Потом она вытащила меня из
ванной, завернула в полотенце и опять стала растирать, хотя мне стало жарко.
Была струя горячего воздуха из фена... (Обрыв памяти.)

...Тина несла меня на руках, как младенца, закутанного в целую кучу
тряпок... (Обрыв памяти.)

...Она вливала мне в рот из ложки что-то спиртное, от которого мне стало
еще жарче... (Обрыв памяти.)

...Сатана сидел на троне и, потрясая сумочкой Тины, во всю глотку кричал
голосом нашего школьного директора: "Вы уволены, мисс Уильяме!" Вокруг него
бесновались черти, исполняя "Пляску дьяволов" из одноименного грота. Один из
чертей отделился от толпы и подскочил ко мне, потрясая какой-то бумажкой,
светившейся зеленоватым сиянием. У него было лицо Тэда Джуровски: "Будьте
добры, мистер Атвуд, передайте своим родителям счет за поиски, которые нам
пришлось проводить по вашей вине! Вы облегчили их карман на сто тысяч
долларов! И пусть они вас хорошенько высекут!" Сатана, восседавший на своем
троне, злорадно захохотал, черти заверещали и завыли. Откуда-то посыпались
огромные камни, очень похожие на тот ящик, который Тина притащила в ангар...

(Это было любопытное ощущение довольно редкого явления - сна во сне. При
том, что первичный сон воспринимался как полная явь, в том, что вторичный
сон есть только сон-кошмар и ничего больше, у меня-Атвуда не было ни
малейшего сомнения. Видимо, это объяснялось тем, что разум Атвуда уже
осознал этот факт. Поэтому леденящая жуть, которую испытывал, видя этот сон,
мальчишка-Атвуд, была в значительной степени разбавлена самоиронией зрелого
Атвуда, вспоминавшего свой детский страх. Напугавшийся четырнадцатилетний
Майк Атвуд сразу же проснулся, а я-Баринов из искусственной реальности не
вышел.)

...Я очнулся под теплым одеялом, на сухой и свежей простыне. Было темно,
но не так, как в пещере, потому что на столике вблизи моей кровати светился
розовый фаянсовый ночник с шелковым абажуром. У противоположной стены
находилась еще одна кровать, где, судя по лежащим на столике очкам, спала
мисс Уильяме. С нее чуть-чуть сползло одеяло, и было видно ее округлое
незагорелое плечо, а также соломенная копна волос, разметанных по подушке.

Комната походила на дешевый гостиничный номер, какие бывают в мотелях.
Кроме двух кроватей и столика с ночником, тут были еще тумбочка с телефоном
и два кресла. На стене висело небольшое зеркало. А вот окон не имелось, но
воздух был сухой, теплый и свежий, должно быть, тут работала хорошая
вентиляция.

Спал я, как выяснилось, совсем голышом, видно, мисс Уильяме, стянув с
меня мокрую одежду, куда-то ее повесила сушиться. Мне стало немного стыдно,
что учительнице пришлось обращаться со мной, как с младенцем, но, с другой
стороны, то, что я не чувствовал никакого недомогания и даже не простудился,
похоже, было ее заслугой. Оказывается, она вовсе не такая дура, как я думал
раньше.

Под одеялом было тепло и уютно. Можно было валяться и дальше, но мне
очень захотелось в туалет. Для того, чтоб туда сходить, нужно было
обязательно вылезти из кровати, а кроме того, знать, где этот туалет
находится. В комнате была только одна дверь, всего в трех шагах от моей
кровати, но я не знал, что за ней расположено. Я вообще плохо представлял
себе, где нахожусь. Даже не знал, поднялись мы на поверхность земли или все
еще находимся в пещере. Поскольку окна в комнате не было, второе было
вероятнее. Я решил потерпеть. Может, придет кто-то и принесет одежду. Но
никто не шел. Терпеть, как известно, до бесконечности нельзя. Мне
показалось, что можно на все наплевать и вылезти, лишь бы пузырь не лопнул.
Но тут заворочалась мисс Уильямс, и вылезать я не решился.

Оказывается, она тоже спала совсем голышом. Пока она спала, закутавшись в
одеяло, я видел только плечо и волосы, но тут она вздумала повернуться на
спину, и одеяло сползло у нее с груди. Глаз она не открывала, должно быть,
все еще продолжала спать, а потому отругать меня за то, что я подсматриваю,
не могла. На всякий случай я накрылся с головой, но оставил небольшую
щелочку для воздуха.

Без очков Тина Уильяме выглядела менее противно, ее даже можно было
назвать симпатичной. Но я разглядывал не лицо. Плечи и руки, лежавшие поверх
одеяла, меня тоже особо не интересовали. А большие белые титьки, которые у
нее случайно выползли наружу, меня словно примагнитили. Несколько раз
пытался зажмуриться, чтоб их не видеть, но глаза упрямо открывались и
пялились, пялились, пялились...

Мисс Уильямс потянулась, зевнула, открыла глаза и села в кровати, скосив
глаза в мою сторону. Конечно, разглядеть амбразуру, которую я устроил в
одеяле, она не смогла, тем более без очков. Очков она надевать не стала,
просто прислушалась к моему дыханию, доносившемуся из-под одеяла. Во-первых,
она, я думаю, проверяла, не помер ли я случайно, а уж во-вторых, - сплю я
или нет. Конечно, я постарался дышать так, чтоб она думала, будто я сплю без
задних ног. Мне это было очень трудно, но я старался.

Тина убедилась, что я жив и крепко сплю. А потому решила, что стесняться
нечего, и вылезла из-под одеяла совсем. Мне удалось увидеть ее гладкий
животик, длиннющие, но вовсе не худые ноги, а также - правда, всего на
несколько секунд! - нечто мохнатенькое под животом. Когда она проскочила
мимо меня к двери, я успел разглядеть и гибкую, красиво выгнутую спину с
большой родинкой на левой лопатке, а также белую крутую попку. Почему-то
особенный интерес у меня вызвала глубокая ложбина между чуть колыхавшимися
из стороны в сторону половинками...

Тина скрылась за дверью, и спустя несколько секунд я услышал характерное
журчание. Теперь я знал, что туалет совсем близко. Когда она вышла, то я
успел еще немного поглядеть на то, что было спереди.

Мисс Уильяме улеглась на прежнее место, закуталась в одеяло так, что
из-под него было видно только затылок, и отвернулась к стене. Странно, но
после того как я увидел голой свою учительницу, мне показалось вовсе не
стыдным вылезти из-под одеяла и пробежаться в туалет. Спереди у меня все еще
торчало, поэтому я постарался не поворачиваться этим в сторону мисс Уильямс.

Сразу за дверью обнаружился небольшой тамбур, где было четыре двери.
Направо была ванная, должно быть, та самая, где Тина меня отогревала, налево
- туалет. Прямо находился выход в холл, который я тоже успел запомнить. В
холл я не выходил, а только высунул нос, потому что там могли быть люди,
которым я не хотел бы показаться в голом виде. Но там никого не было.

Сделав нужное дело в туалете, я зашел в ванную, где обнаружил свою
одежду, висевшую на трубе, по которой текла теплая вода. Но одеваться мне
почему-то не захотелось. Я только надел трусы и вернулся в комнату, где
быстренько юркнул обратно под одеяло. Там было тепло, уютно, и, хотя спать
мне уже почти не хотелось, я опять укрылся с головой, но оставил малюсенькую
щелочку. Так, на всякий случай, вдруг Тина опять вылезет из-под одеяла? Я
чуточку стыдился своего поведения, понимал, что так поступать неприлично, но
уж очень это было интересно...

Конечно, я лежал тихо и старался ровно дышать, изображая спящего.

А вот мисс Уильяме не прикидывалась спящей. Что-то ей мешало. Она то и
дело ворочалась, перекладываясь с одного бока на другой, со спины - на
живот. Изредка она тяжело вздыхала, будто у нее что-то болело.

В комнате было не холодно, но вовсе и не жарко. Поэтому я очень удивился,
когда Тина отбросила одеяло с груди, будто ощущала какую-то тропическую
духоту.

- Майк! - позвала она шепотом. - Ты спишь, Майк?

Я испугался и не ответил. Конечно, если ее сиськи, озаренные красноватым
ночником, так и бросаются в глаза, то лучше не отвечать. Если она поймет,
что я подсматриваю, то наверняка заругается. Да еще и по роже нахлестать
может.

Она опять тяжело вздохнула и подложила ладони под груди. С какой-то
странной полуулыбкой, зажмурившись и откинув голову назад. Тина плавно
провела ладонями по своим мячикам снизу вверх, потом сверху вниз, приподняла
их сосками вверх, подтянула к лицу и нагнув голову, лизнула языком сперва
один, потом другой... Я даже забыл, что надо ровно дышать, и попросту затаил
дыхание. А мисс Уильямс в это время уже елозила губами по соскам. И дыхание
у нее стало шумным и частым.

- М-м-м! - зло промычала она, отпуская груди и отшвырнула одеяло с ног,
отпихнув его пятками. Теперь она мне была видна вся, совершенно вся. Ее
ладони снова поползли по грудям, перебрались на живот, Тина несколько раз
погладила его, покружила вокруг пупка, а потом, перелегла набок, подогнула
колени и просунув руки между ляжек, стала потирать их подушечками пальцев.
Должно быть, ей и это надоело, потому что она разъяренно тряхнула головой,
отбрасывая волосы, наползшие на лицо.

Вновь улегшись на спину и подложив под себя подушки, она развела
подогнутые колени в стороны. Лицо ее приобрело безумное, странное выражение
не то тяжкой муки, не то отчаянного азарта. Обе ее руки спустились вниз,