теперь перешли в тотальное наступление, и людям больше не жить, страшно,
вперед, ребята, нужно уйти от этого места, за мной!
Паника немного поутихла, все сидели по домам и ловили информацию из
внешнего мира. Пользовались транзисторами, электричества не было почти во
всем городе. В церкви шел молебен - отец Александр скорбно и убежденно
излагал свою версию конца света. Удивительно: он был почти прав! Люди
всегда грешили и неохотно приходили к Богу, а многие (слишком многие!) так
и не пришли. Двадцатый век изгнал святые истины, коммунисты ввергли пятую
часть планеты в пучину, из которой не выбраться без помощи Бога. Нужен был
Мессия-спаситель, а пришел Антихрист и возвестил Армагеддон, потому что
человек перестал нынче быть человеком.
будто благодать снизошла на них. Их ничто не волновало больше - но ведь и
они перестали быть людьми, потому что перестали страдать!
чтобы люди были всегда. Но путь только один. Вернись, Лина, давай
поговорим.
босой, в рубище, смотрел на позолоченный купол с крестом, губы его
шевелились, он ждал. Конечно, его увидели, и конечно, не узнали.
Оборванец. Бедняга. Без жилья, видать, но чистенький, следит за собой. Ему
подали, и он взял.
сжавшуюся в комок, отпрянувшую от меня. Я был слаб и не мог ни защитить
ее, ни помочь.
тоже... И здесь... Такие замечательные, такие добрые, но...
еще чуть-чуть... Все. Вернемся в Мир.
центральной улице, переворачивая и поджигая машины. Путь был отмечен
факелами, одна из машин взорвалась, обломки поранили человек двадцать, но
никто не обращал на это внимания. Исчезли - по грехам их - несколько
человек, и толпа пришла в неистовство. Из окон горсовета начали стрелять -
у охранников сдали нервы. В церкви все еще молились, но прихожане начали
исчезать - по грехам их, - и люди, убедившись, что храм Божий, проклят так
же, как и весь мир, бросились к выходу.
Линой на Тверской бульвар. Здесь было безлюдно и тихо, ничто не напоминало
о Дне восьмом, если не считать нескольких сломанных деревьев и трупов двух
милиционеров в кустах, они были убиты еще под вечер во время неожиданного
столкновения патруля с группой бандитов.
возвращения из командировки.
Стас? Совсем?
рядом, но не вместе.
странно расплывались, мне приходилось догадываться, и я стал слушать ее
мысли, так было яснее. - Если я не пойму, я не смогу ничего... Я... Стас,
разве таким должен быть Бог? Разве так нужно спасать? Если ты любишь меня,
если ты всемогущ - почему все так плохо? Как нам жить - вдвоем, без всех?
Что мы без них? Все, о чем я мечтала, - этого уже не будет? Дом, семья,
дети... Стас, что же ты делаешь?!
Коране и еще где-то. То фантазии, а есть Истина. Когда я создавал
Вселенную, сила моя была почти беспредельна. В этом "почти" все дело.
Предел. Половину своей силы, - точнее сказать, энергии, - я потратил в
День первый, и половину того, что осталось - в День второй. Когда настал
День пятый, я мог только управлять генетическим аппаратом, а создав
человека в День шестой, утратил все и стал таким же человеком, как и
остальные люди. Разве что изредка, в каком-то из моих поколений,
прорывалось что-то немногое, копившееся веками, и я был способен дать
людям Заповеди или позвать Иешуа, чтобы узнать что-нибудь о будущем.
альтернативу себе, и был он тогда бесформенной системой частиц, в которую
я впечатал все, что хотел сохранить, отделить от себя. Возможность
являться в Мир, чтобы предвидеть его путь.
"хватит, дальше тупик". И подвел к Решению. В чем-то он слушает меня, в
чем-то самостоятелен. Он уже не раз являлся в Мир. Убийство,
предательство, смерть на кресте - все было, и все напрасно. Человек не
изменился. На этот раз Иешуа пришел потому, что ничего исправить уже было
нельзя. Предстояло решить - оставить все как есть или начать сначала.
Оставить было нельзя - путь вел в тупик. Ошибка. Моя ошибка. И мне
исправлять. И людей, но прежде - мир, в котором им жить. Человек таков не
только потому, что таковы его гены, но и потому, что таков животный мир
вокруг, и растения, и горы с морями, и планета, и космос - все связано, и
ошибся я в самом начале. Космологи придумали антропоморфный принцип. Он
совершенно верен: Вселенная такова именно потому, что в ней есть человек.
В другой Вселенной и человек был бы другим. Чтобы начать сначала, чтобы
повторить День шестой, нужно вернуть День первый. И не иначе...
разметались, и щека была поцарапана, а платье испачкано чем-то белым,
глаза у Лины были как страшные убивающие зеркала, я видел в них себя - не
настоящего, а такого, каким никогда не был, и Лина знала, что я не такой,
я не жесток, и не я забрал из жизни маму и Иру - не я, а грехи их прошлые
и будущие, - но все равно в глазах Лины отражалось существо, которое не
должно было жить.
того, что поняла, в душу свою. И я не успел сказать это, потому что
Станислав Корецкий, чье тело было моим тридцать два года, принял участь по
грехам своим.
опять остался один.
ощущений. Я стал, наконец, собой. Я осмотрел Землю, и то, что увидел, было
ужасно. Что-то я должен был исправить, ведь завершался только День
восьмой, предстояли еще пять Дней, Земля должна была еще послужить - не
людям, но животным, растениям.
Ближнего востока. Ни к чему была война. Нефть уже не понадобится. Я вывел
из строя моторы всех самолетов, танков, самоходных установок, военных
автомобилей - всего, что способно было передвигаться, нести разрушения и
смерть. Армии остановились, и я понял, что они не сдвинутся, даже если я
оживлю умершую технику. Люди испугались, к чудесам они не привыкли даже в
День восьмой. Как ни кощунственно это звучит, исчезновения людей - по
грехам их - за чудеса уже не считались.
Европейской части России. Ракеты летели на запад, и я не стал уточнять
направления. Я проследил по цепочке, кто отдал приказ, и конечно, никого
не обнаружил - главнокомандующий ракетными войсками свел уже счеты с
жизнью.
черными проплешинами дыма, и люди не успевали спастись. Я направил ураган
с побережья Тихого океана, полосы сизых туч вытянулись небрежно
закрученными лентами и обрушили ливень, какого не было здесь с древних
времен, да и сейчас, в принципе, быть не могло в это сухое межсезонье.
ближайшие часы мне еще не раз придется менять направления ветров, но
погасить огонь без воды - нет, такого чуда я еще совершить не мог.
сената, не было конгресса, не стало - по грехам его - президента, а
вице-президент заперся в угловом кабинете на втором этаже Белого дома,
отключил телефоны и дисплеи и с тоской смотрел в окно на зеленую лужайку,
моля Бога, чтобы это поскорее кончилось. Что именно - он не знал, но думал
сейчас не о стране, не о семье даже, а только о том, что жить страшно.
ничего уже не происходило, люди исчезали - по грехам их - но на это никто