Колбаскиному поэтическому сердцу. Пригласив ее к себе в номер и тут же
получив отказ, Колбаско подумал, что это даже к лучшему, и поинтересовался
у нее, откуда в Качарове такое большое количество горбатых представителей,
на что официантка ответила, что в городе живет один старичок, который
выправляет горбы в довольно короткое время, что старичок этот -
репатриированный армянин греческого происхождения, что полгода назад он
избавил от горба ее покойного мужа, да что там мужа - ее самое. При этом
официантка повернулась спиной к Колбаско, предоставив ему возможность
удостовериться в сказанном. Колбаско, будучи человеком не только
впечатлительным, но и практичным, немедленно замыслил коварно использовать
этот факт с выгодой для себя. И, возвратившись в Мухославск, в тот же
вечер предложил Вовцу "мазу", что не пройдет и двух лет, как у песенника
Продольного исчезнет горб. Вовца не пришлось долго уговаривать, и он
поставил рубль против пятисот, что этого не произойдет. В данном случае,
как и в остальных, Вовец исходил из того, что все равно с Колбаско такую
сумму но получишь, но бутылку он с него всегда стребует. Колбаско же, не
посвятив Вовца в тайну качаровского исцелителя, справедливо для себя
посчитал, что дармовой рубль у него в кармане. Хоть бы и через два года.
Но по мере того, как шло время, а горб у Продольного не только не
уменьшался, но, наоборот, вроде бы стал еще солиднее, Колбаско скучнел,
заставляя себя забывать про заключенную "мазу", а иногда придавал ей
значение шутки. У Вовца же память была отличная, и он каждый раз, встречая
Продольного на улице, потирал руки и поглаживал живот, предвкушая грядущий
день платежа. И вот в вечер, о котором идет речь, исполнилось ровно два
года с того знаменательного момента, и Вовец извлек из-под подушки
документ, подтверждающий заключение "мазы", спросив, каким образом
Колбаско собирается погасить долг. Колбаско покрылся красными пятнами и
заявил Вовцу, что только подлец мог заключить такую "мазу", заведомо зная,
что никакими средствами нельзя человека избавить от горба, а с подлецами
он вообще иметь дел не желает и деньги отдавать не собирается. Но
поскольку они все-таки были друзьями и до драки у них дело почти никогда
не доходило, Вовец объявил Колбаско амнистию, заменив пятьсот рублей
бутылкой. Колбаско был несказанно обрадован, посчитав, что он наколол
простодушного Вовца, сэкономив четыреста девяносто рублей. А простодушный
Вовец тем более остался в выигрыше, потому что о большем и не мечтал.
Колбаско сбегал и они мирно выпивали и закусывали, являя всему остальному
миру пример того, как можно договориться даже в самой щекотливой и
конфликтной ситуации.
Гайский, едва не сбив открывшего ему Вовца, промчался по коридору и
скрылся в туалете.
черном кожаном переплете.
подсел к столу.
сказать.
над ней бутылку, но наливать не стал, выдерживая известную вопросительную
паузу.
такое!..
Колбаско.
Пакость! Дрянь! Бестиев и то, лучше пишет!.. Ну, ладно. Я, может,
необъективен - у меня рассказ зарубили, но я тебя спрашиваю, Вовец!.. Вот
ты - талантливый, с безупречным вкусом... Вот прочти и скажи! Только
честно! Тебе юлить нечего, тебя в журнале не балуют...
я им вот покажу!
вообще не писать!..
что у тебя больше муры, нем у меня?
издержки.
рюмки.
И противно, когда нас затирают бездарности! Подумаешь! Чей-то сын!.. Я же
не кичусь тем, что мой отец в свое время был несправедливо исключен из
рабфака... Вот ты прочти, Вовец. У тебя безупречный вкус...
проза...
Позовут еще!.. Коня белого пришлют! А вот я им покажу!
Гордеевич пришлет... Кстати, он, по-моему, просто чокнулся... Прочитал эту
повесть и сказал, что снова почувствовал себя мужчиной... Ну?
Колбаско и быстро-быстро начал думать о чем-то своем, сугубо личном,
исключительно интимном и семейном, а потом попросил решительно: - Дай мне
тетрадку на ночь! Утром отдам.
Людмилка прочла... Индей Гордеевич зря не скажет...
взял.
предложил: - Слушай! А прочти-ка вслух! Я все-таки верю Индею
Гордеевичу!..
дрянь! Никакой сатиры!..
где-то посередине, начал читать, вкладывая в этот процесс свое резко
негативное отношение.
неудовлетворенность. Впервые за все время своего правления мадрант,
кажется, усомнился в преданности ревзода. Мадрант молод. Мадрант в силу
своей молодости совершает поступки, которые кажутся правильными только
ему, но ведь все, что делает мадрант, должно быть правильным прежде всего
с точки зрения государства. Государство - это многовековое дерево, а
мадрант - лишь крона его. Основу его, его ствол составляют ревзоды и
армия. А горожане - эти копошащиеся в земле и воде черви - корни
государства. Можно срубить крону. Ревзоды и армия родят новую крону. Можно
срубить ствол. Корневая система воспроизведет новых ревзодов и новую
армию, которые, в свою очередь, создадут новую крону. Но если заболевают и
начинают гнить корни - смерть всему дереву. Можно обожать мадранта и
желать ему вечного здоровья и процветания, но если его поступки
представляют хоть малейшую опасность для государства, его надо убить,
сожалея и проливая слезы над его гробом. Можно ненавидеть мадранта и
желать ему ежеминутной и страшной гибели, но если жизнь его и дела его
укрепляют дерево, нужно просить небо о бесконечном продлении жизни
ненавистного существа, а когда наступит все-таки неотвратимый смертный
миг, проливать слезы печали и горести, облегченно вздыхая одновременно...
Добравшийся вчера до острова свой человек из Страны Поганых Лиц принес
известие, что там замыслили Великий Поход на мадранта, и если это так, то
армада вражеских фрегатов уже в пути, и не далее как через десять дней
после Новой луны она будет здесь. Надо вдвое увеличить армию, надо
возвести
дополнительный вал укреплений. Но мадрант приподнял правую бровь и
улыбнулся своей вызывающей дрожь улыбкой: разве армия мадранта не самая
сильная в мире? Разве укрепления созданы не для того, чтобы об их стены
разбивал голову любой враг? Разве не об этом докладывал каждое утро Первый
ревзод? Разве обманывал он своего мадранта! Да, высокий мадрант, это так.
Это даже больше, чем так. Однако мадрант молод. Снова подобны женским
украшениям, но, когда ложишься с мужчиной, надо их снимать. Горожане
погрязли в лени, армия разжирела, Священная Карраско злится с каждым днем
все с ильнее и сильнее, а мадрант как будто ничего не замечает. Его
заботит что-то свое, но Первый ревзод угадывает, что это _с_в_о_е_ - не
что иное, как белая платяная вошь, которую мадрант переселил из розового
дворца в собственные покои (!).
чтобы превратить святая святых в грязный тюфяк для справления похотливых
нужд! Ревзоды оскорблены. Жены унижены. Две из них во время вчерашней
прогулки добровольно бросились в водоем со священными куймонами. Исчез
Рредос - гордость мадранта, исчез внезапно, сломав позвоночник одному