постарше, признавали его главенство. Он бесцеремонно отталкивал тех,
кто мешал ему, и сердито покрикивал...
С мисс Джервоне было гораздо сложнее. Вначале надо было придумать повод
для разговора.
Я нашел ее квартирку во Втором корпусе и тихонько постучал в дверь.
- Кто там? - раздался недовольный женский голос.
- Дин Дики, бывший полицейский монах Первой Всеобщей Научной Церкви.
Ваш, так сказать, новенький...
- Одну минутку...
Мисс Джервоне отперла дверь и подозрительно посмотрела на меня. Ей
было, пожалуй, за сорок, и ее темные волосы начали седеть. То ли она и
не вступала в борьбу с возрастом, то ли проиграла сражение и сдалась,
но никаких следов косметики на ней видно не было. Да и платье ее было
старомодное, начала восьмидесятых годов.
Я улыбнулся ей со всем обаянием и скромностью, на которые способен
экс-помон:
- Мисс Джервоне, мне сказали, что вы старшая покровительница, а такой
новичок, как я, больше всего нуждается в хорошей покровительнице. - Я
хотел было еще спросить ее, не принадлежит ли она, случаем, к Первой
Всеобщей, но подумал, что она скорее всего католичка.
- Это верно, я старшая покровительница, но я ведь работаю с детьми...
- А я в некотором смысле дитя, - улыбнулся я и почувствовал отвращение
к себе. - Все здесь мне в диковинку. Я слышал, что у вас добрая душа...
Старшая покровительница заметно побледнела и сжала руки, которые
по-крестьянски держала на животе, так, что костяшки пальцев побелели.
- Кто же это говорит, что у меня добрая душа? - испуганно спросила она.
"Или это качество здесь не слишком ценится вообще, - подумал я, - или
она почувствовала намек на Лопо". Я сделал вид, что пытаюсь вспомнить.
- Боюсь, мисс Джервоне, я не вспомню, - я постарался улыбнуться
виноватой улыбкой мальчугана, забывшего урок.
- Ладно, мистер Дики, не морочьте мне голову, - вдруг взорвалась она. -
Для чего вы пришли ко мне? Что я кому сделала? Если чего есть против
меня - выкладывайте! Вот вы сказали, что вы бывший полицейский монах. Я
хоть немного знаю про вашу веру, сам я католичка, но, по-моему, в
каждой вере главное - это прямота. - Она сурово посмотрела на меня.
- Простите, мисс Джервоне, я, право, не думал, что мой визит вас
расстроит. Мне казалось, что жизнь здесь довольно скучная и каждый
новый человек должен по крайней мере вызывать любопытство. Я буду
честен, мне понравилось ваше лицо. и я слышал о вас только хорошее, вот
я и решил познакомиться с вами... Но если вам неприятно... Я не знал,
что люди здесь так подозрительны. - Я пожал плечами и повернулся, чтобы
выйти, но голос старшей покровительницы остановил меня:
- Ну вот уж вы и обиделись. У меня, знаете, не убрано, я ведь не ждала...
Ее "не убрано" оказалось свирепой стерильной чистотой, блеском и
сиянием, симметрией и порядком. На мгновение мне вспомнилась моя
покойная матушка.
Мисс Джервоне усадила меня за стол, покрытый жесткой, как жесть,
скатертью, и предложила чаю. То ли она смирилась со мною, то ли стала
лучше скрывать свою подозрительность, но ее ледяная неприступность
начала подтаивать.
- Вот вы сказали, что новые люди должны вызывать у здешних старожилов
любопытство. Может, оно и так, мистер Дики, но только часто получается
наоборот. Живешь здесь, живешь, да и заметишь вдруг, что совсем отвыкла
от людей. Я ведь, знаете, больше с маленькими слепками работаю.
Вначале, честно признаться, они мне людьми казались. Детки ведь
маленькие. Ну, а потом привыкла, что они хуже животного какого. В
животном хоть какая-никакая душа есть, а эти... так.... Глаза пустые,
знают несколько слов - вот и весь разговор. Иной раз, кажется, и
пожалела бы, да такие все они безмозглые, что только рукой махнешь.
Она выдавала себя, простая душа, уже тем, что так настойчиво
подчеркивала тупость слепков. Я решил перевести разговор на другую тему.
- Но ведь люди-то здесь есть?
- Есть-то есть, - мисс Джервоне выразительно пожала плечами, и мне
почудилась в ее жесте плохо скрытая стародавняя обидна. - Но докторам я
не ровня. Я ведь всего-навсего медицинская сестра. К тому же почти все
они женаты, и их клуши слишком все аристократичные, не интересно им с
какой-то сестрой. Вот так и привыкаешь к одиночеству. Вроде среди
людей, а словом перекинуться не с кем. Я ведь, знаете, тут целых
восемнадцать лет.
- Чего ж вы не уехали? Насильно ведь тут, по-моему, никого из персонала
не держат?
- Это верно, не держат. Но, знаете, тут все знакомо, жизнь идет
заведенным порядком, а там,- она махнула рукой, - надо все начинать
сначала. Да и отвыкла я...
- Наверное, и слепков все-таки жалко бросить?
Мисс Джервоне метнула на меня быстрый настороженный взгляд, и я понял,
что старшая покровительница ни на секунду не расслабилась, не забыла об
угрозе, которую она чувствовала в моем приходе, и все время была
начеку, ожидая подвоха.
- Конечно, и их жалко. И квартирку эту жалко будет бросить. И климат,
кажется, уж на что нелегкий, жара, да еще влажная, - и с тем жалко
будет расстаться.
Она уже вполне совладала с нервами и теперь, кажется, извлекала даже
удовольствие из нашей беседы.
- Знаете что, - вдруг сказала она, - если вечером, часов в восемь, вы
свободны, приходите. У меня будут несколько человек. Сегодня у меня
день рождения, - улыбнулась она. - Какой по счету - это неважно, я ведь
все-таки женщина. - Она изобразила на лице кокетливую улыбку, и я
содрогнулся.
- Спасибо, мисс Джервоне, я очень ценю ваше приглашение. Я уверен, мы
будем хорошими друзьями, - я произнес это голосом, в котором было
столько фальши, что он звучал твердо.
Короткие толстые пальцы доктора Халперна походили на сосиски, но
прикосновение их было легко и уверенно. Сосиски скользнули по лбу
Оскара, и пухлое сонное лицо доктора медленно сложилось в подобие
улыбки. Он присел на стул около кровати.
- Как сегодня самочувствие?
- Как будто лучше, - неуверенно пробормотал Оскар.
- Ну, вот и прекрасно. Завтра произведем вам капитальный ремонт,
заменим кузов.
- Доктор, а эта операция... необходима?
Доктор Халперн снисходительно улыбнулся.
- Если вы согласны жить с ампутированной правой ногой, с высохшей
правой рукой, которой не сможете даже застегнуть брюки, и с одной
почкой. Если же такая перспектива вас не устраивает, тогда операция
неизбежна. Bы меня понимаете? Тут, по-моему, и думать нечего.
- Вполне, доктор. Я все это прекрасно понимаю, но... ведь мой... как
его назвать... скажем, донор...