все. Ты мне поверь, малыш, я знаю.
что-то знаю, то так оно и есть. Она мне верит.
которые хитроумный Ксенофонт успел покидать в речку, пришли в движение и
вновь сформировали злого Пахома, но уже без обеих задних ног, как видно,
по недостатку стройматериала. Безногий Пахом покачался на заду, как
неваляшка, и почему-то залаял.
тебе туда. Совсем не нужно. Не ходи.
сомнение или, может быть, на ускользающее воспоминание. Скорее всего, на
воспоминание. Она пыталась вспомнить.
нужно. Я все время туда хожу. Каждый день.
только временно отстранили от преподавания. Это совсем другое дело. Ты не
беспокойся, они так и сказали, что - временно. На время. Просто тебе нужно
немного отдохнуть, прийти в себя. Ведь ничего страшного нет, ты просто
устала, ты побудешь несколько дней дома, отдохнешь, и все у нас с тобой
будет нормально, так ведь?
будешь хорошей девочкой, ладно?
отвинчивать у инвалида Пахома последние конечности. Потом со щелчком, как
кнопки, вдавил медведю глаза - Пахом от этого громко пукнул, - отвинтил
ему голову и закопал.
Может быть, с того, что она перестала читать книги? Нет, это стало заметно
гораздо позже... Последнее время она все читала детективы в ярчайших
обложках дешевого пластика, она просто впивалась в действие и вскрикивала,
сопереживая героям, а когда я, заглянув как-то раз под яркую обложку и
морща нос, заявил, что если бы меня днем и ночью окружала такая же
публика, как в этих романах, я бы, пожалуй, выпрыгнул из окна к
адаптантам, вспылила, и вышла у нас такая ссора с визгом, что просто тошно
вспомнить... Теперь она ничего не читает. Я даже не испугался, когда
три... нет, уже четыре недели назад впервые это заметил, я почти
обрадовался, когда обнаружил, что едкий, острый Дарьин ум уже не довлеет
надо мной, как прежде, уже не имеет той силы, что позволяла довлеть, не
имеет той остроты и едкости, - и я расслабился, я даже был доволен ею и
где-то глубоко внутри, пряча это от себя, предвкушал еще большее
довольство: мир в душе и спокойную радость хозяина от обладания ценной
вещью... тем более что в постели у нас по-прежнему все получалось
прекрасно и даже лучше, чем раньше... Я пинал и гнал от себя мысль о том,
что то страшное, что иногда случается с людьми, случилось с нею, и это
неизлечимо, как въедливая разрушающая болезнь, хуже, чем болезнь. И как
быстро, как безжалостно-неотвратимо идет процесс, нельзя ни остановить, ни
замедлить, можно только быть рядом и смотреть, считая дни, которые уже
прошли, и дни, которые еще остались... Можно еще вытащить со дна надежду,
что все обойдется и процесс не то чтобы повернет вспять - такого не
бывает, - но хотя бы замрет, приостановится сам собой - изредка это
случается, - и пустить вплавь эту надежду, и на этой надежде держаться.
медлил, неизвестно зачем. Дарья смотрела в экран, одновременно напевая
что-то не в рифму и не в размер про горбатого, который может ходить по
пустыне, как верблюд, но не ценит своих возможностей, потому что глупый.
Допев, она рассмеялась, очень довольная.
не смогла быть дубоцефалкой. Правда, правда. Я тогда лучше повешусь.
девочка, это очень важно. Сейчас для нас с тобой это важнее всего.
Вспомни: тебя когда-нибудь генотестировали?
устраивалась, тогда и гено... Длинное какое слово, да? Зачем такое?
Ге-но-тес-ти-ро-ва-ли, - она загибала пальцы. - Ужас.
дело?
такой нудный? Я тебе уже надоела, да? Ну скажи - надоела?
разлетелись пуговицы, заскакали по полу. - Иди, слышишь! Ну иди. Ты
смотри, как у меня... - Она всунула свои груди мне в ладони. Груди были
горячие. - Помнишь, ты рассказывал мне, что был какой-то художник, который
рассчитал, что оси симм... симметрии у грудей должны сойтись на каком-то
позвонке? И тогда это идеальная грудь. Помнишь?
она и предвкушающе облизнулась.
хохму, еще надеясь, что все обойдется, - и все же наклонился и поцеловал
тянущиеся ко мне влажные губы. Потом осторожно освободился.
больше не вернешься, да? Скажи хоть раз правду: не вернешься? И уходи! -
вдруг неожиданно и яростно закричала она. - Сама знаю, что я тебе никто!
Найдешь другую! Исчезни отсюда вон, дрянь, ну! Йи-и-и...
дикой кошки. Лицо удалось уберечь, но по коленной чашечке мне досталось
чувствительно. Я с трудом удержался, чтобы не взвыть.
хорошо, верно?
ее глазах не было гнева, как перед этим не было желания. Они были блестящи
и пусты, ее глаза, пусты, как черные впадины, прикрытые пленкой. Как
вычерпанные до дна угольные ямы. Кричащий рот перекосила судорога.
напрягаясь. - Не открывай чужим и займись чем-нибудь. Постарайся не
скучать.
Где-то под диваном, невидимый, часто-часто зачихал простуженный морской
свин - а может быть, вовсе не зачихал, а зафыркал, не одобряя
происходящего. Я повернулся к двери.
Самойло, что со мной, а?..
Скудно. Не суетиться, пусть противник ударит первым, а если заупрямится,
нужно выманить удар на себя. Наверняка не заупрямится: противнику по
правилам игры полагается быть нахрапистым и полным уверенности в себе...
Дрянь у меня, а не шарф, мягкий, даже по глазам как следует не хлестнешь.
Ладно, урок понял. Впредь буду таскать на себе ошейник с шипами.
продолжает движение, я, уходя от удара, успеваю сделать оборот шарфом
вокруг этой руки, затем захлестываю петлей шею. Бросок - и полузадушенный
противник на полу, а если особенно повезет, то либо с повреждением шейных
позвонков, либо с раной, нанесенной себе собственным холодным оружием. Так
сказано в теории. Практически же только теперь противника нужно
обезвредить по-настоящему, и для этой задачи практика не нашла лучшего
подручного средства, чем каблук. Можно пожалеть гада и ударить по пальцам,
нужно только быть внимательным, чтобы не напороться лодыжкой на нож. Можно
врезать по ребрам, поближе к сердцу. Можно ударить в лицо.
показывая, какие глаза бывают у глубоководной рыбы, пять ног рефлекторно
вздрагивают. И - ничего. Дядя Коля бурчит в усы, усмешка у него нехорошая.
Он прекрасно понимает, чего хочется нашим мышцам в эту минуту. Он даже
понимает, что мы знаем, что он это понимает. Пятеро удавленников встают с
матов, и вид у них такой, что "пропади все пропадом, лучше пойду
Перумов Ник
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Семенова Мария
Глуховский Дмитрий